Незамай не поднимал головы. Только почесывал шею, щеки и молил про себя, чтобы его оставили в прежнем звании.
Арышев предложил не повышать Незамая в должности и воздержаться от присвоения очередного звания.
Незамай выдержал свою линию и в заключительном слове не выказал своей обиды. Поблагодарив за добрые советы, попросил перевести его в другую часть.
Глава пятнадцатая
Осенняя инспекторская поверка для солдат была испытанием боевой выучки, а для офицеров — сдачей экзаменов на аттестат командирской зрелости. Целый год солдаты оттачивали свое воинское мастерство, а осенью показывали, чему научились.
В этот день рота противотанковых ружей инспектировалась по огневой подготовке. Стоял октябрь, погожий и звонкий. Земля еще не застыла, но уже чувствовалось, что зима затаилась где-то рядом, нет-нет да и пахнет студеным колючим ветерком.
На стрельбище приехал командир дивизии со своими штабными офицерами. Полковнику Красноперову было под пятьдесят. Высокий, подтянутый, он выглядел молодцевато и мог показать бойцам любой прием с оружием. Как-то стреляли пулеметчики. Нужно было выкатить из укрытия пулемет, развернуть и с ходу поразить «бегущие» по фронту фигуры. А солдаты действовали вяло. Посмотрел на них полковник и сказал: «Давайте-ка я по-стариковски покажу, как надо действовать». И так проворно выкатил пулемет, так быстро изготовился к стрельбе, что бойцы изумились.
Осматривая подразделения, Краснопёрое подошел к взводу Арышева, остановился около огневого рубежа, где стрелял Старков. Не отрывая приклада винтовки от плеча и не отводя глаз от прорези прицела, старший сержант нажимал спусковой крючок большим пальцем левой руки и выпускал пулю за пулей.
Это удивило полковника. Он еще не встречал такой странной изготовки и решил, что стрелок не научен, не знает правил стрельбы. Но когда сообщили результаты, он был восхищен: все выпущенные пули попали в цель.
«Хорошо бы такой пример на всю дивизию распространить, — подумал Краснопёрое. — Нет, пожалуй, нельзя — левая рука. А здорово работает!»
— Как вы добились такого мастерства? — спросил он Старкова.
— Охоте я обучен с детства, хорошо стрелял. Ну и в армии дружу с винтовкой.
— Готовится к фронтовым стрелковым соревнованиям, — сообщил Арышев. — Двадцать пять прицельных выстрелов дает в минуту.
— Нет, уже тридцать, — поправил Старков. — Это боец Шумилов дает двадцать пять.
— Молодцы, ребята! Обязательно направим на соревнование, — сказал Краснопёров. Потом перевел взгляд на Арышева. — Так, говорите, весь взвод отстрелял на «отлично»? Давайте посмотрим, что у вас за люди.
Взвод находился метрах в пятидесяти от огневого рубежа. Солдаты сидели вокруг Веселова, который что-то рассказывал, когда прибежал Примочкин.
— Ну как, выполнил? — спросили товарищи.
— Конечно! — с гордостью ответил солдат. — Слово — олово, сказал — припаялось.
— Ох ты, молодчик! — радовался Шумилов. — Теперь наш взвод не будут склонять, как раньше.
— Комдив идет! — сообщил Примочкин.
Все обернулись и увидели приближающихся офицеров, Веселов скомандовал «смирно» и побежал им навстречу. Выслушав сержанта, полковник подошел к бойцам, окинул наметанным глазом.
— Как, товарищ Миронов, с такими орлами можно воевать? — обратился он к командиру полка.
— Можно, товарищ полковник. На фронт просятся.
— Пусть еще поучатся. Вот покончим с германским фашизмом и за самураев возьмемся. А то китайцы давненько ждут нашей помощи.
— Бронебойщики не подведут, — сказал Быков.
— Рано еще хвалиться, цыплят по осени считают.
— А бронебойщиков — по пробоинам! — вставил Веселов. Комдив усмехнулся.
— Еще бы не попасть, у вас мишень-то со слона.
— Нет, товарищ полковник, — не отступал Веселов, — кто не умеет стрелять, тот не только в танк, и в Забайкалье не попадет!
Красноперов громко рассмеялся и пошел к соседнему подразделению.
Миронов задержался, предупредил Быкова:
— С огневой, вижу, справились. Теперь предстоят испытания по тактической подготовке. Завтра будут проверять умение солдат штурмовать опорный пункт, занимать оборону. Посмотрят и действие командиров на поле боя.
Быков понимал, что ему, как исполняющему обязанности ротного командира (он заменил Незамая), предстоит вынести основную тяжесть испытаний. Особенно страшила работа с картой. На фронте такие дела решались проще. Там судили об итогах не по разыгранной операции, а по выполненному приказу. Здесь же были всякого рода формальности, которых Быков не терпел. Как бы то ни было, теперь их надо было выполнять, иначе осрамишься.
Вечером Быков принялся штудировать устав, консультироваться у Арышева, как лучше нанести на карту боевую обстановку, отдать приказ. Но теория ему давалась туго.
— Боюсь, Анатолий Николаевич, провалю.
— Ничего, Илья Васильевич, не расписывайтесь. Вы же фронтовик!
— Фронт тылу не родня. Там все практически, а здесь — теоретически.
— Действуйте уверенно. Если и будет что-то не по уставу, не осудят — творческий подход.
— Это верно: фронтовику стыдно паниковать…
Ночью батальон подняли по тревоге. В полном боевом солдаты совершили десятикилометровый марш и укрылись в лощине. На рассвете нужно было штурмовать опорный пункт — сопку, которую обороняла стрелковая рота с приданными средствами.
Опорный пункт был создан с учетом Новейших достижений фронта. Вершина и склоны укреплены дотами, а подножье опоясано траншеями, соединенными ходами сообщения, и огорожено колючей проволокой. Овладеть таким укреплением было нелегко.
Для удара по опорному пункту Сидоров подготовил штурмовые группы, куда вошли стрелки, минометчики, пулеметчики, бронебойщики. Условно были приданы и артиллеристы.
Как только начало светать, капитан вывел командиров штурмовых групп на рекогносцировку. Утро было мрачное. На высоте едва угадывались ориентиры.
Опытным глазом фронтовика Быков прикинул, где удобнее расположить огневые позиции, определил им задачу и принял решение.
Теперь нужно было нанести огневые средства на карту, отдать приказ. И тут ему пришлось попотеть, напрягая ум и нервы. Покончив с картой, он продумал текст приказа. Получалось вроде ладно. Однако когда начал отдавать приказ в присутствии поверяющего, то часто сбивался и запинался, едва концы с концами свел.
Началась «артподготовка». К проволочному заграждению покатилась волна наступающих. Бронебойщики быстро меняли позиции и открывали «огонь».
С высоты щелкали холостые выстрелы, строчили пулеметы, то тут, то там падали «гранаты» (взрывпакеты). Но «раненых» почти не было. Только те, кого засекали поверяющие в момент вероятной гибели от вражеского огня, оставались на поле боя. Остальные бежали вперед.
С криком «ура» стрелки ринулись в проходы проволочного заграждения и заняли траншею. Пока подтягивались другие подразделения, стрелки бездействовали. Рукопашный «бой» затягивался.
Быков понял: нужно немедленно занимать следующую траншею. Недолго думая, он вскочил и с криком «За мной, вперед!» увлек стрелков.
Вторая траншея была быстро занята. А когда сосредоточились все силы, комбат возглавил атаку вершины.
Штурм опорного пункта, видимо, поверяющим понравился, потому что последовала команда «отбой». Офицеры остались на совещание, а солдаты направились в лощину, куда прибыла походная кухня.
Через несколько минут каждый сидел на земле и хлебал горячий суп. Повеселело на душе у солдат. Усталость будто осушило ветром, как и пот иа лице. Слышался бойкий говорок Шумилова:
— Эх, братцы, и аппетит! Хлеб как вата, рот как хата, съешь килограмм, и все маловато.
Сидевший рядом с ним Степной обижался, что ему налили жидкий суп.
— Это тебе Капка нарочно подсуропила. Смотри, у меня какой густой, — подзуживал Шумилов.
— Простаки она меня не заметила, — объяснял солдат.
— Неудобно как-то. Своему земляку и такую баланду. Да я бы на твоем месте такой супец достал, что ложка бы стояла!
— И достану. Думашь, слабо? — храбрился Степной. — Сейчас туто-ка полный котелок будет!
