Никаких документов и предметов, позволяющих идентифицировать убитого, при нем не обнаружили. Никто его не опознал. После некоторой задержки тело отправили в морг…»
— А как же полисмен, которого Хэдли отправил за Флеем? — спросил Рэмпоул. — Разве он не мог опознать его?
— Он потом его и опознал, — ответил доктор Фелл. — Но когда полисмен добрался туда, вся суматоха уже подошла к концу. Хэдли говорит, что он наткнулся на констебля Уизерса, когда тот опрашивал живущих на Калиостро-стрит, и сообразил, что к чему. А человек, которого Хэдли послал в мюзик-холл на поиски Флея, сообщил по телефону, что его там нет. Флей предупредил администратора театра, что этим вечером не намерен выступать, и удалился с каким-то загадочным замечанием… Хозяина дома, где Флей снимал комнату, доставили в морг для опознания, а чтобы исключить ошибку, попросили приехать кого-нибудь из мюзик-холла. Ирландец с итальянской фамилией, который тоже значился в вечерней программе, но не смог выступать из-за какой-то травмы, вызвался приехать и подтвердил, что это Флей. Итак, Флей мертв, а мы угодили в еще большую неразбериху.
— А эта статья правдива? — допытывался Рэмпоул.
Ему ответил Хэдли, чей звонок прозвучал весьма воинственно. Он размахивал портфелем, как томагавком, и облегчил душу, прежде чем притронулся к бекону и минам.
— Достаточно правдива, — мрачно сказал Хэдли, топая ногами у камина, чтобы согреться. — Я позволил газетам напечатать это, чтобы мы могли обратиться по радио с просьбой об информации ко всем, кто знал Пьера Флея или его распросукиного братца Анри. Это ваше прозвище, Фелл, застряло у меня в голове, и я никак не могу от него избавиться. Я уже отзываюсь о братце Анри, словно уверен, что это его настоящее имя. Даже представляю, как он выглядит. По крайней мере, скоро мы узнаем, как его зовут на самом деле. Я телеграфировал в Бухарест. Мы только напали на след братца Анри, как тут же его потеряли!
— Ради бога, успокойтесь! — сказал доктор Фелл. — Незачем бушевать — ситуация и без этого достаточно скверная. Полагаю, вы работали всю ночь? Получили какую-нибудь информацию? Хмф, да. Тогда садитесь и утешьте хотя бы свой желудок. Это поможет обрести… э-э… философский подход к делу.
Хэдли заявил, что не хочет есть. Однако, прикончив две порции, выпив несколько чашек кофе и закурив сигару, он пришел в более-менее нормальное состояние.
— Для начала, — сказал он, решительно расправив плечи и достав из портфеля бумаги, — проверим эту статью пункт за пунктом — что она сообщает и о чем умалчивает. Прежде всего, что касается Блэкуина и Шорта. Они вполне надежны, а кроме того, никто из них никак не может быть братцем Анри. Мы телеграфировали в Бирмингем — они прожили там всю жизнь и хорошо известны в своем районе. Оба преуспевающие бизнесмены, и на их свидетельские показания вполне можно полагаться. Констебль Уизерс тоже надежный и добросовестный человек. Если они утверждают, что никого не видели, то не лгут — разве только сами обмануты.
— Каким образом?
— Понятия не имею. — Хэдли тяжко вздохнул. — Я осмотрел улицу, хотя не заходил в комнату Флея. В смысле освещения это не Пикадилли-Серкус, но там не настолько темно, чтобы зрячий человек мог ошибиться насчет того, что он видит. Что касается следов, если Уизерс клянется, что их не было, я верю ему на слово.
Доктор Фелл что-то буркнул.
— Теперь относительно оружия, — продолжал Хэдли. — Флея застрелили из того же кольта 38-го калибра, что и Гримо. В барабане были две стреляные гильзы, и братец… и убийца оба раза попал в цель. Современный револьвер, как вам известно, отбрасывает гильзы, подобно пистолету, но это оружие настолько старое, что у нас нет никаких шансов отследить его происхождение. Оно в рабочем состоянии, стреляет современными стальными патронами, но кто-то прятал его много лет.
— Да, братец Анри ничего не упустил. А вы отследили передвижения Флея?
— Да. Он собирался навестить Анри.
Глаза доктора Фелла широко открылись.
— Что? Вы имеете в виду, что у вас появилась зацепка…
— Это единственная зацепка, — с горечью прервал его Хэдли, — и если она не даст результатов в течение пары часов, я съем свой портфель. Помните, я говорил вам по телефону, что Флей вчера вечером отказался выступать и ушел из театра? Мой человек опросил театрального администратора по фамилии Айзекстайн и акробата О'Рорка, который был более дружен с Флеем, чем остальные, и потом опознал труп.
Субботний вечер в театре, естественно, насыщенный. Со второй половины дня и до одиннадцати ночи представления идут непрерывно. Первое выступление Флея было назначено на четверть девятого. Минут за пять до того О'Рорк, который сломал запястье и не мог выступать тем вечером, спустился в подвал покурить. Там есть угольная печь для водопроводных труб.
Хэдли развернул тесно исписанный лист бумаги.
— Вот что сказал О'Рорк. Сомерс записал его показания, а он поставил подпись:
«Пройдя через обитую асбестом дверь и начав спускаться, я услышал звуки, как будто кто-то колол дрова. Тогда я побежал вниз. Заслонка печи была открыта, а рядом стоял старина Чокнутый с топориком руке, рубил свой реквизит и швырял обломки в огонь. «Ради бога, Чокнутый, что ты делаешь?» — «Уничтожаю мое оборудование, синьор Пальяччи, — ответил он. (Синьор Пальяччи — мой артистический псевдоним, но он всегда меня так называл.) — Моя работа закончена, и я больше в нем не нуждаюсь». С этими словами он бросил в печь фальшивые веревки и полые бамбуковые шесты для своего шкафа. «Господи, Чокнутый, возьми себя в руки!» — сказал я. «Разве я тебе не говорил? — отозвался он. — Я собираюсь навестить своего брата. Он должен уладить одно наше старое дельце».
Чокнутый подошел к лестнице и неожиданно повернулся. Физиономия у него была как морда у белой лошади (боже, прости мне такие слова), а отсветы пламени из печи делали ее еще более жуткой. «Если со мной что-то случится после того, как мой брат уладит дело, — сказал он, — ты найдешь его на той же улице, где живу я. У него там не постоянное жилье, но он снял на этой улице комнату». В этот момент в подвал спустился старый Айзекстайн. Он искал Чокнутого и не мог поверить своим ушам, когда услышал, что Чокнутый отказывается выступать. «Ты знаешь, что случится, если ты не будешь выступать?» — завопил Айзекстайн. «Да, знаю, — ответил Чокнутый спокойно, как человек, у которого на руках все козыри, а потом вежливо приподнял шляпу и добавил: — Доброй ночи, джентльмены. Я возвращаюсь в свою могилу». И этот псих поднялся по лестнице, больше не сказав ни слова».
Хэдли сложил лист бумаги и спрятал его в портфель.
— Да, он был хорошим шоуменом, — промолвил доктор Фелл, пытаясь разжечь трубку. — Жаль, что братцу Анри пришлось… Что дальше?
— Не знаю, удастся ли нам найти жилище Анри на Калиостро-стрит, но мы отыщем его временное убежище, — продолжал Хэдли. — Вопрос в том, куда направлялся Флей, когда его застрелили. Не в свою комнату. Он жил в доме 2Б в начале улицы, но шел в противоположную сторону. В момент выстрела Флей находился в середине улицы, между домом номер 18 справа и домом номер 21 слева. Это хороший след, и я направил по нему Сомерса. Он должен зайти в каждый дом в середине улицы, ища любых новых или подозрительных жильцов. Насколько я знаю квартирных хозяек, они сообщат о дюжинах, но это не важно.
Доктор Фелл откинулся в кресле, насколько позволял его вес, и взъерошил волосы.
— Да, но я бы не сосредотачивался чересчур на каком-то одном участке улицы. Советую проверить все дома. Предположим, Флей убегал от кого-то, когда его застрелили.
— И бежал в тупик?
— Говорю вам, тут что-то не так! — рявкнул доктор, приподнявшись в кресле. — Не только потому, что я не вижу ни единого проблеска здравого смысла (что охотно признаю), но и из-за простоты, которая способна свести с ума. Это уже не фокус-покус в четырех стенах. Это улица. Человек идет по снегу, потом крик, чей-то шепот и выстрел! Свидетели поворачиваются, и убийца исчезает. Куда? Или пистолет летел в воздухе, как брошенный нож, выстрелил около спины Флея и отскочил в сторону?
— Чепуха!
— Знаю. — Доктор Фелл кивнул, его очки упали, и он прижал руки к глазам. — Но я спрашиваю: каким образом новый поворот событий отражается на группе с Расселл-сквер? Учитывая то, что каждый из них официально числится подозреваемым, не можем ли мы исключить некоторых из них? Даже если они лгали нам в доме Гримо, то, вероятно, не бросались револьверами на Калиостро-стрит.
Суперинтендент саркастически усмехнулся:
— Совсем забыл — тут нам снова «повезло»! Мы могли бы исключить одного или двух, если бы убийство на Калиостро-стрит произошло чуть позже или даже чуть раньше. Но Флея застрелили ровно в двадцать пять минут одиннадцатого — иными словами, минут через пятнадцать после Гримо. Братец Анри — или кто-то другой — не стал рисковать. Он предвидел, что мы отправим человека за Флеем, как только поднимется тревога, и опередил нас, появившись там и снова проделав трюк с исчезновением.
