– И все же при любых моих и ваших раскладах – исключено, – настоял на своем начальник контрразведки конвоя, прекрасно понимая, при каких житейских передрягах он, пусть даже предположительно, мог бы оказаться в числе коммандос мадам фон Жерми.
– Не зарекайтесь, подполковник, не зарекайтесь, – снисходительно улыбнулась Анна. – Особенно сейчас, когда волна событий выплеснула вас за пределы Совдепии.
И начальник контрразведки понял: графиня явно чего-то не договаривает. Причем касается это вовсе не личных отношений и уж тем более – не женских предрассудков.
23
Весна 1949 года. Италия.
Лигурийское побережье.
База штурмовых плавсредств Сан-Джорджио
Первый сбор своей группы коммандос-мстителей, которых сам Боргезе предложил называть «морскими дьяволами», Умберто Сантароне решил провести на базе штурмовых плавсредств Сан-Джорджио, на территории которой размещалась и школа пилотов управляемых торпед.
Вот уже в течение нескольких лет и школа, и сама база бездействовали. Однако рота морских пехотинцев, почти вся сформированная из мотористов, механиков и бывших боевых пловцов, делала все возможное, чтобы любая международная комиссия могла подтвердить: да, условия капитуляции выполняются, база боевых пловцов-диверсантов и школа морских пилотов-смертников бездействуют. Но чтобы, в свою очередь, командующий военно-морской базой в Специи контр-адмирал Солано, в чьем ведении пребывала теперь и база пловцов-смертников, в любое время мог доложить командующему флотом или военному министру: база законсервирована, имеющиеся в наличии сооружения и плавсредства охраняются и поддерживаются в надлежащем виде.
Сообщение об этом тайном сборе адмирал Солано – приземистый, некстати располневший сицилиец, с неизменно добродушным выражением лица и точно так же – с неизменно скверным расположением духа – получил даже не от Сантароне, а от самого Валерио Боргезе. Это слегка умиротворило его. Для «берегового адмирала», которого злые языки называли «флотоводцем, никогда не командовавшим даже рыбацким баркасом», лестно было осознавать, что в его помощи нуждается сам командир легендарных морских коммандос.
И ничего, что Черный Князь пока еще находится в тюрьме. Теперь уже всем было ясно, что освобождения ждать недолго и что с возвращением на флот Боргезе многие моряки-ветераны связывают надежды и на возрождение подводного флота страны, и на формирование новой когорты боевых пловцов-диверсантов, когда-то прекрасно зарекомендовавших себя в операциях против кораблей вражеского флота и английских баз на Средиземном море.
– Вчера базу посетил заместитель командующего флотом Сильвио Камайоре, – сообщил контр-адмирал, неспешно вышагивая по прибрежной, петляющей между соснами тропе, подковой огибавшей небольшой, фьордоподобный залив.
– Своевременный визит, – признал Сантароне. Он только что встретил адмирала на контрольно-пропускном пункте и, сопровождаемый комендантом базы, капитан-лейтенантом Уго Ленартом, вел его к казарме курсантов школы.
– Очень своевременный, если учесть, что вице-адмирал Камайоре полностью поддержал идею возрождения и школы боевых пловцов, и базы штурмовых плавсредств. Я передал им план восстановления этих подразделений и уже сегодня получил сразу два приятных известия. Во-первых, план командующий флотом одобрил, а во-вторых, отныне база штурмовых плавсредств и школа морских диверсантов будет находиться под попечительством все того же Камайоре.
– Что значительно облегчит наше общение со штабом флота, – теперь уже по-настоящему воспрянул духом корвет-капитан.
Комендант базы держался в двух шагах позади них и старался не вмешиваться в их разговор. Правда, ему все же предстояло обратиться к адмиралу с письменной просьбой позволить присоединиться к команде, которую формирует Боргезе. Но лишь после того, как Умберто выполнит свое обещание, то есть сам переговорит с командующим.
Он еще не знал, что, когда три дня тому Сантароне побывал в кабинете адмирала, намереваясь обсудить идею создания группы «морских дьяволов», командующий базой встретил его холодно и до истеричности нервно. Он говорил о «преданном итальянскими политиканами» линкоре «Джулио Чезаре» и еще шести крупных боевых кораблях, которые нужно будет отдать русским; о том, что база штурмовых средств Сан-Джорджио превратилась в свалку ржавеющих, дырявых и давно уже неуправляемых торпед и что вскоре флот останется не только без боевых пловцов, но и вообще без боевых офицеров, большинство из которых давно выродились в завсегдатаев портовых пивных.
И корвет-капитану понадобилось немало нервов, чтобы убедить его дать добро на формирование отряда как раз на базе Сан-Джорджио, а не в ближайшей портовой пивной. Он потому и был так приятно удивлен вестями Солано, что расстались они в состоянии людей, так и не понявших друг друга, а значит, рассчитывать Умберто было не на кого и не на что. Но сейчас, после встречи с контр-адмиралом, он понял: это его день, который можно будет считать и днем основания команды «морских дьяволов», и днем возрождения флотилии «штурмовых плавсредств».
По пологому склону берега они спустились к устью небольшой, впадающей в бухту речушки и поднялись на соединяющий ее берега каменный арочный мостик. Вид отсюда открывался изумительный: две окаймленные корабельными соснами и заползающие далеко в залив гористые косы; скалы, восстающие по оконечностям этих кос в виде то ли «геркулесовых столбов», то ли изуродованных маяков; парусные яхты и лодки, возникавшие в створе каньона, словно бы на кадрах кинохроники, и россыпи замшелых валунов по берегам, которые издали казались бетонными, но уже основательно искореженными осколками снарядов, колпаками дотов… Не зря же в свое время Боргезе предлагал командованию базы привлечь специалистов из саперной роты, которые бы с помощью взрывчатки превратили пространство между валунами в своеобразные блокпосты.
– Недавно здесь побывал один из военных промышленников, – сказал контр-адмирал, всматриваясь в очертания «геркулесовых столбов». – Некий Эрдинг, этнический германец из Швейцарии, скупивший половину предприятий нашей Ломбардии. Так вот, ему очень понравилась местность.
– С чего вдруг столь сентиментальная любовь к дикой природе здешних краев?
– Выяснял, каким бы образом выкупить ее у нашей базы, вообще у военного ведомства. Решил, видите ли, перенести часть своего бизнеса на юг Италии.
– На самом деле, – вмешался в их разговор комендант базы, предварительно извинившись, – этот Эрдинг мечтает построить здесь туристический центр, а заплыв на управляемых торпедах превратить в аттракцион.
– Даже так? – вскинул брови адмирал. – Странно, в подробности своих планов он не вдавался.
В искренность его заверения Сантароне не поверил: адмирал был не из тех, кто довольствовался бы недосказанностью в разговоре с крупным промышленником. Да и прибыл сюда этот Эрдинг, очевидно, по чьей-то рекомендации из штаба флота. Однако подвергать сомнению искренность адмирала – во благо общего дела – не решился.
– Сразу же после визита к вам, он, ссылаясь на ваше разрешение, побывал в школе пловцов, – окончательно сдавал командующего рубака-парень Уго Ленарт. Очевидно, он уже чувствовал себя под крылом всесильного князя Боргезе, и не очень-то заботился о том, как воспринимает его в эти минуты «береговой адмирал».
– Посадить бы эту сволочь в настоящую боевую торпеду, – поддержал его Сантароне, – да с полным зарядом взрывчатки…
– И где-нибудь там, в Черном море или на Балтике, – развил его мстительную фантазию Ленарт, – направить эту управляемую торпеду на русский эсминец…
– Вот и моя мысль пошла тем же курсом, – недовольно проворчал адмирал, стараясь вовремя отвести от себя подозрение в сговоре с промышленником.
– А ведь это не первый случай, когда всевозможные предприниматели пытаются скупать земли, на которых располагались военные базы и части, – насупленно ворчал Уго Ленарт. Выходец из заводской окраины Неаполя, он никогда особенно и не скрывал своей социалистической нелюбви к буржуа. И спасало его в годы правления Муссолини только то, что нелюбовь эта у него, полугерманца, всегда оставалась… национал-социалистической.
24
Январь 1949 года. Албания.
Влёра. Отель «Иллирия»
Внешне отель «Иллирия» представлял собой большое, несуразное в архитектурном облике своем строение, возведенное в некоем то ли псевдовосточном, то ли псевдовенецианском стиле – под красной, однако же давно позеленевшей черепицей, с квадратным, мощенным брусчаткой двориком, витиеватой аркой и крытыми двухъярусными галереями.
В таком же стиле были выдержаны и его неуютные, холодные в это время года номера, влажноватые стены которых, сложенные из почти необработанного камня, оставались совершенно невосприимчивыми к теплу каминов. Очевидно, предполагалось, что источаемые ими холод и сырость будут поглощаться обилием восточных ковров и ковриков, свободными от которых оказались разве что потолки.
