– За победу в такой войне мы должны были получать все корабли «макаронников», вместе с их базами и прочими портами, – как всегда, эмоционально взорвался командир «Краснодона».
– А что получила Албания, которую оккупировали сначала итальянцы, затем немцы? – удрученно спросил командующий военно-морской базой.
– Она получила независимость, – жестко рубанул с плеча Канин. – И получила ее благодаря Красной армии.
– Хорошо, хоть нам достался этот сторожевик, – указал Карганов биноклем в сторону «Скандербега», но обращаясь при этом к контр-адмиралу и демонстративно игнорируя нахрапистого командира крейсера.
– На этом этапе – даже такой кораблик вполне может служить олицетворением мощи возрождающегося албанского флота.
– Кстати, этот «итальянец», именовавшийся тогда «Сан-Антонио», только потому и достался нам, что во время бегства оккупантов получил пробоину в ходе воздушной атаки английского торпедоносца. Спасая людей, командир каким-то чудом сумел выбросить свой корабль на прибрежную мель у Сазани, после чего оставшиеся в живых члены команды и солдаты-беженцы ушли на катере и шлюпках в сторону Италии, ну а местные партизаны тут же взяли «Сан-Антонио» под свою опеку.
– Вполне приемлемая фронтовая история, – утверждающе повел выпяченным подбородком флотский чекист.
– Поначалу опасались, что итальяшки опомнятся и вернутся за сторожевиком, но командованию римского флота уже было не до него. А со временем греки «Скандербега» нашего по-братски подремонтировали на каком-то из своих заводов, и вот – перед вами первенец послевоенного албанского флота.
– Можете записать его в линкоры, – иронично посоветовал Гайдук. – Для внушительности и полного устрашения врагов.
– Молите бога, подполковник, что дуэли в среде русских офицеров нынче не в моде, – не сдержался Карганов, – иначе мы стрелялись бы на вершине вон той возвышенности, – указал на невысокий, небольшим безлесным плато увенчанный холм, – на которой до сих пор еще, время от времени, устраивают кинжально-ножевые поединки местные Ромео.
– Как только у нас появится романтический предмет раздора, непременно предложу возродить эту благородную традицию.
Командующий базой отреагировал не сразу. Он проследил за тем, как крейсер лихо, почти борт в борт, проходит мимо «Джулио Чезаре» и швартуется на указанное албанским лоцманом место. Затем перевел взгляд на трап линкора, по которому, в сопровождении итальянских офицеров, спускались двое – мужчина и женщина – в штатском, и, выдержав небольшую паузу, неожиданно произнес:
– А ведь не исключено, что предмет подобного романтического раздора в самом деле появится, – кивнул в сторону сошедшей на берег женщины, в фигуру которой подполковник тут же вонзился с каким-то особым пристрастием. Что-то слишком уж знакомое почудилось Гайдуку в облике этой синьоры.
Сама женщина даже не пыталась скрывать, что с любопытством рассматривает не столько корабль, сколько группу офицеров, подошедших к тому месту, где матросы крейсера готовились к спуску трапа.
– Кто она? – тут же спросил Гайдук, забыв о традициях кинжально-ножевых поединков и преддуэльной стычке с русским албанцем.
– Женщина, судя по всему, возраста неопределенного. И даже не бальзаковского. Тем не менее мужчинам все еще, должно быть, нравится. Холеная, импозантная, с аристократическим апломбом.
– Я не о возрасте, – ужесточил тон подполковник. – Вы с ней встречались?
– Личной встречи не удостоился, но сведений о ней достаточно.
– Потому и спрашиваю: кто эта женщина?
– Насколько мне известно, она – дочь одного русского, царских времен, естественно, генерала, некогда приближенного к императорскому двору Николая II.
Пока он произносил все это, начальник контрразведки конвоя поймал себя на том, что «точеная», словно бы гениальным скульптором вырезанная фигура этой женщины в самом деле кажется ему удивительно знакомой. Причем это уже не грезы.
– Как она представилась? – В порыве чувств подполковник чуть было не спросил: «Уж не Анной ли Жерми?», однако вовремя сдержался: вдруг эта синьора стала известной албанцам под каким-то другим именем? И был рад, когда Карганов, пусть и не совсем уверенно, произнес имя, которое в его устах прозвучало как «Анна Зереми».
– То есть вы хотели сказать «Жерми»?
– Вот-вот, вспомнил: графиня Анна фон Жерми, – благодушно признал Карганов.
– Боги морские, неужели я действительно вижу перед собой Анну Жерми?!
– Замечу, однако, что она не француженка. Как объяснил начальник местной полиции, появились сведения, что она – дочь известного на Балканах русского генерала, адъютанта императора Николая II. Отцом её был – уж не знаю, жив ли он сейчас, – генерал-адъютант Подвашецкий. Польских аристократических кровей. Впрочем, уверенности в этих данных у него пока что нет. Кроме, как я уже сказал, одного факта – она не француженка.
– Да знаю, черт возьми, знаю! – внутренне возликовал Дмитрий. Еще бы, встретить здесь, на этом «диком бреге», Анну Жерми! – Речь и в самом деле идет не о француженке.
– Так вы знакомы с ней, господин подполковник?!
– Немного. Очень поверхностно. Как говорится в подобных случаях, романтический бред юности.
– Ходят слухи, что из Совдепии, точнее, из Украины она бежала уже во время германской оккупации, осенью сорок первого.
– Возможно-возможно, – попытался флотский чекист уйти от этой строки из биографии агента советской военной разведки. – Кстати, Жерми – это ее фамилия по несостоявшемуся «русскому французу» и столь же несостоявшемуся мужу. А вот сейчас она предстает под фамилией?.. – умышленно запнулся на полуслове, давая возможность командующему базой блеснуть своими познаниями. К тому же Дмитрий не исключал, что теперь у графини может быть другая фамилия, уже по новому мужу.
– Если мои данные верны, перед нами – преуспевающая в бизнесе и в светской жизни графиня фон Подвашецки.
– Вот именно – Подвашецкая, – слегка на русский лад подкорректировал фамилию Гайдук, вспомнив, что за линию фронта разведчица младший лейтенант Красной армии Анна Альбертовна Жерми уходила уже «графиней фон Подвашецкой», дочерью генерал-адъютанта, графа Священной Римской империи фон Подвашецки. Да, русского, но не белогвардейского эмигранта, «борьбой против советской власти себя не запятнавшего», – как значилось в «личном деле», действительно дочери генерал-адъютанта и действительно графини фон Подвашецки[20]. – Подданного княжества Лихтенштейн, владельца внушительного поместья Лихтенвальд, раскинувшегося почти у самой швейцарской границы.
– Из Совдепии графиня ушла вместе с каким-то вермахтовским полковником-аристократом, австрийцем по национальности. А вскоре стала не только владелицей швейцарского имения своего отца, но и высокопоставленной сотрудницей швейцарского, а затем и Международного Красного Креста. Притом что за ней прочно укрепилась репутация аристократки – агента всех мыслимых разведок – русской, германской, английской, и даже, пардон, швейцарской, что вообще представляется анекдотическим.
– Почему же «анекдотическим»? – сухо возразил Гайдук, все еще задумчиво, почти мечтательно осматривая Анну Жерми (впредь он так и решил воспринимать ее под привычной фамилией Жерми) и ее спутника. – У швейцарцев вполне сформированная разведка, со всеми полагающимися ей структурами и достаточно подготовленными кадрами.
– Вот уж не смел бы предположить, – явно смутился командующий базой.
– Другое дело, что в этой «напрочь нейтральной» стране и разведка тоже должна оставаться в меру нейтральной.
– Как профессионалу, вам, подполковник, виднее…
– Но, поскольку ни одна контрразведка мира неоспоримых доказательств явного шпионажа Анны Жерми-Подвашецкой так и не получила, – подсказал ему ход дальнейшего изложения подполковник, – то…
– …Как видите, графиня спокойно дождалась окончания войны, умудрившись при этом получить ордена и медали нескольких стран за свой вклад в спасение пленных и беженцев.
– Считаете их незаслуженными? – все еще решал для себя Гайдук: идти на открытый контакт с Жерми или пока что следует выждать?
– Наоборот. Если эта жрица любви и разведки действительно всю войну проработала на несколько стран и сумела уцелеть, специально для нее следует учредить международный орден, нечто вроде Золотого Креста Диверсий и Шпионажа.
– Гениальная мысль. Осталось внушить ее руководителям держав. Но, как представителю соцстраны, да к тому же страны-союзницы, сразу же предлагаю: о нашем разговоре по поводу появления здесь графини фон Жерми забыть. Иначе может случиться так, что орден «Золотой Крест Диверсий и Шпионажа» под номером один вручать будет некому.
– Никогда не простил бы себе этого, господин подполковник.
19
Слегка замешкавшиеся вахтенные матросы наконец-то спустили трап, протерли тряпочками его влажные, покрывшиеся крупицами морской соли поручни и стали навытяжку у нижних ступеней, готовясь приветствовать своих командиров уже на чужом берегу.
