«Заслушав доклад члена Совета Рабочих и Солдатских Депутатов товарища Фабриканта о политическом моменте и походе генерала Корнилова на Петроград, Союз квартиронанимателей города Ново-Николаевска на своем общем собрании постановил: Выразить полное доверие нашему Революционному Правительству и Председателю Совета Министров А. Ф. Керенскому и Исполнительному Комитету Всероссийского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов. Посылаем наше негодование и порицание проходимцу Корнилову и просим революционные власти беспощадно подавить контрреволюционную корниловскую гидру. Да здравствует революция и все ее завоевания. Да здравствует великая свободная Российская Республика. Смерть контрреволюции. Союз квартиронанимателей города Ново-Николаевска. Столько-то подписей».
Фабрикант закончил чтение резолюции почти под гробовое молчание всего зала. Раздались отдельные хлопки двух десятков недорослей. Встает одна дама средних лет. Глаза ее мечут молнии и взгляд пылает огнем негодования. Она вразумительно заявляет:
«Господа!» — Фабрикант сердито бурчит: «Гражданка, Вы не можете употреблять старый термин «господа» по отношению к людям из революционной демократии. Не забудьте, что господа теперь все в Тобольске (Фабрикант намекнул на то, что царская семья была в то время в ссылке в Тобольске).
«Ну, граждане, если не господа», — поправилась женщина, — «Правомочны ли мы решать политические вопросы, заниматься политикой и выносить политические резолюции? Я уверена, что нет. Разве мы для политики собрались здесь? У нас есть много своих нужд, а тут у нас отнимают драгоценное время и подсовывают политические пилюли. Да к тому же я никогда не подпишу такой резолюции, где сказано, что после доклада товарища такого-то. Мы этого человека вовсе не знаем, и вдруг мы будем называть его товарищем».
Председатель собрания заявляет: «Конечно, мы исправим слово товарища и напишем гражданина Фабриканта, если решим послать резолюцию в Петроград». Раздались аплодисменты .. .
Фабрикант настойчиво просит председателя собрания дать ему слово для ответа только что выступавшей гражданке. Слово дается и напористый еврейчик снова затвердил: «Гражданка, отвечаю Вам по существу. Вы, гражданка, видимо, все еще спите летаргическим сном и чувствуете себя под нагайкой царизма. При царском насилии и произволе гражданам, в особенности пролетариату, не разрешалось участвовать в политической жизни страны. Теперь же, когда мы стали свободными гражданами свободнейшей страны в мире, мы должны стать кузнецами своего собственного политического житья. Когда бешеные звери и собаки контрреволюции хотят вырвать из наших рук все свободы, завоеванные революцией, мы все, как один, должны встать и дать наш дружный, солидарный политический отпор. Правомочны ли мы обсуждать политические вопросы? На это я смело отвечу предыдущему оратору: Да. Правомочны. Когда мы жили под железной пятой царизма, тогда мы не имели права, а теперь наша гражданская обязанность послать резолюцию нашему Революционному Правительству.
Неугомонная гражданка не унимается. Она просит слова у председателя и получает его.
«Граждане, я снова напоминаю Вам о том, что мы, члены Союза квартиронанимателей, собрались сюда не для политики, а для разрешения наших экономических проблем и нужд. Затем этот шустрый еврейчик — митинговый оратор, подсовывает нам резолюцию, где называет генерала Корнилова проходимцем. Мы знаем, что это ложь! Ни один русский человек не может считать этого боевого генерала проходимцем. Он герой и страдалец, он много раз ранен на войне и три раза пытался бежать из плена и в четвертый раз ему удалось сбежать и пробраться в дорогую для него Россию. Кровью своей он доказал свою любовь к России. Наоборот, проходимцем я считаю этого болтуна-еврея. Никто из нас его не знает. Откуда он к нам явился?!».
Фабрикант сгорал от гнева негодования и был чрезмерно экзальтирован. Он, прося слово у председателя собрания, буквально плясал на месте, а его красная безстыжая рожа вот-вот была готова лопнуть от прилива крови.
«Граждане» — начал свою речь Фабрикант, — «Только что выступавший оратор нанес мне целый ряд оскорблений. Во-первых, я не проходимец, а член Совета Рабочих и Солдатских Депутатов этого города. Пусть гражданка, моя оппонентка намотает это себе на ус, а если не на ус, так на ум. Я не отрицаю того факта, что Корнилов боевой генерал, но раз он поднял восстание против законного Революционного Правительства, значит он контрреволюционер, и возглавляемое им движение должно быть быстро и беспощадно подавлено силами революционной демократии». На этом месте председатель оборвал Фабриканта и просил закончить его тираду, чему революционный болтун с превеликой неохотой подчинился.
Квартиронанимательница не унималась и снова первой внесла предложение прекратить всякие тары-бары на политические темы и перейти к обсуждению намеченных на повестке текущего собрания вопросов.
Фабрикант огрызнулся: «Какая же вы, гражданка, строптивая!»
«Строптивая, строптивая», — злобно повторяла оппонентка Фабриканта. «Тут поневоле будешь строптивой, когда жизнь дорожает не по дням, а по часам, и мы, семьи рабочих, не можем свести концы с концами! Жалованья наших мужей не хватает, даже, на съестные продукты, а на покупку одежды и обуви нет средств. А тут Вам все время набавляют на квартиры. Митинговые ораторы пытаются вколотить нам в башку, что мы стали свободными гражданами. ДА. НО МЫ СТАЛИ СВОБОДНЫМИ НИЩИМИ. (Как и снова на те же грабли наступили в 1991 году. Проф. Стол.). На какой чорт мне эта свобода, когда я не могу купить себе и моей семье одежды и обуви. Почему царское правительство всегда заботилось, чтобы наши деньги не падали в цене и почему теперешние революционные шалопаи совершенно не принимают мер к тому, чтобы остановить падение ценности наших денег и дать возможность рабочим покупать на их заработок нужную им обувь и одежду, а также продовольствие по сходной цене. Мой оппонент — еврей, и я знаю, что ВСЕ ЕВРЕИ НА ПЕРВЫХ ПОРАХ ВЫИГРАЛИ ОТ РЕВОЛЮЦИИ. Я НЕ ЗНАЮ НИ ОДНОГО ЕВРЕЙСКОГО СЕМЕЙСТВА, КОТОРОЕ БЫ ТАК НУЖДАЛОСЬ, КАК НУЖДАЕМСЯ МЫ, РУССКИЕ РАБОЧИЕ.
ПОЧТИ ВСЕ ЕВРЕИ ДВИНУЛИСЬ НА НАШИ СТОЛИЦЫ И БУКВАЛЬНО ЗАПОЛНИЛИ ИХ. НАША ТЕПЕРЕШНЯЯ ВЛАСТЬ СОСТОИТ НА 90% ИЗ ЕВРЕЕВ. ВОТ ПОЭТОМУ-ТО ЕВРЕЯМ ЖИВЁТСЯ СЛАДКО, А НАМ, РУССКИМ РАБОЧИМ ГОРЬКО!» (Похоже, Куреннов так закодирован Георгием Семеновичем Кургановым, что не обращает внимания на свои собственные примеры из жизни. Прим. Стол.)
Председатель резко оборвал «строптивую» гражданку (!) и просил закончить ее отповедь оппоненту и лишил слова обе враждующие стороны.
В резолюцию было внесено несколько незначительных поправок и содержание ее было передано по телеграфу сразу же после ее принятия. Фабрикант торжествовал и считал себя победителем. Все же больше ста человек отказались подписать телеграмму в Петроград. Однако, прощелыга-Фабрикант устроил все так, что будто резолюция была принята единогласно!
Автор должен заметить, что описал эпизод принятия резолюции и прения по поводу ее принятия совершенно без всяких преувеличений и прикрас, утрирований и пр. Одним словом, — автор снял фотографический снимок и почти дословно изложил слова полемики квартиронанимательницы и солдата Фабриканта. Может быть в архивах революции уцелела копия резолюции Союза квартиронанимателей.
ПОРТРЕТ ВОСЬМОЙ. ГОСПОДИН ГРАЖДАНИН ПРЕДСЕДАТЕЛЬ
Когда в начале революции стали возвращаться из ссылки политические заключенные, то их встречали с распростертыми объятиями как честнейших и чистейших, прямо, яко агнцев небесных. Никому не приходила в голову такая мысль: «А не следует ли поинтересоваться тем, как жили в местах ссылки эти непорочные глашатаи свободы, равенства, братства, четырех-хвостки, земного рая и прочих светозарно-белых атрибутов социализма?» И еще: «Так ли светлыми, лучезарными и незапятнанными в крови и грязи являются ризы и крылышки ангелов революции?».
Летом 1917 года в меблирашках по Болдыревской улице № 13 в г. Ново-Николаевске (Новосибирске) жил вернувшийся из «Якутки» политический ссыльный некий не то Вильман, не то Ведман, но короткая фамилия, оканчивающаяся на «ман». Был он поляк (Редко кто называется «груздем», то есть евреем. Прим. Стол.) и попал в ссылку за принадлежность к партии ППС (Пэ-Пэ-эС — Польская Партия Социалистов). Дружил сей муж с (тоже) полькой Вандой Колендо, конкубиной (сожительницей) видного социалиста-революционера Мичурина (Это не русская фамилия. Прим. Стол.), впоследствии члена «Учредилки» от Томской губернии. Это трио было вместе в ссылке.
Вильман часто и охотно рассказывал пишущему эти строки о жизни в ссылке при царском правительстве. Автор жил в тех же меблирашках. Вильман поведал, что большинство ссыльных белоручек и лентяев не хотело заниматься физическим трудом и потому многие из них иногда жили впроголодь, хотя и часто получали посылки с воли от «доброхотодателей», а также от родных и знакомых.
