Я сижу в кабинете один, глядя в окно на вечерний город. Мне грустно. Да, я ошибся. И здорово ошибся.
Катю можно на самом деле ни о чем не спрашивать. Ну зачем девушке, которая метит в жены олигарха, рисковать всем? Ради копеек, когда можно сорвать куш? Но тогда, если все так… И ребенок тоже мой! В смысле близняшки. Оба!
Нет, этого не может быть. Я поднимаюсь из кресла и прохаживаюсь по кабинету. Мне тяжело дышать от мысли, что Катя могла меня и не обманывать. Но я должен выкинуть из головы все. До окончательных результатов расследования. Я расставлю все точки над «и». После чего каждый получит то, чего заслуживает. У меня твердости хватит.
Я возвращаюсь домой, когда мне звонит охрана:
— Добрый вечер, тут ваша мама… — голос смущенный.
— Что хочет? — если честно, вся эта свистопляска меня порядком утомила.
— Хочет пожить в комнате Екатерины. Только там все опечатано.
— Так и не пускайте ее! — рявкаю в трубку.
— Мы не пускаем. Просто она настойчиво пытается туда зайти. Мы ее сопроводили в холл… Но уходить она все равно не хочет.
— Я скоро буду.
Охрана не имеет права грубить мне или членам моей семьи. Но я прекрасно чувствую раздражение в голосе. Как объяснить взрослому человеку что что-то нельзя? А с другой стороны, зачем мама ломится именно в ту комнату? В голову лезут плохие мысли. Но не может же она пытаться заметать следы? Она не могла отравить ребенка! Не могла!
Когда я подъезжаю, мама усиленно ругается с охраной и как всегда обещает всех наказать. Есть в ней что-то такое. Ощущает себя выше всех. Увидев меня, тут же показывает пальцем на одного из охранников:
— Уволь его, Гера.
— Не за что его увольнять, — устало отвечаю. Как же не хочется еще полночи тут скандалить… — Ты почему не дома?
— Потому что приехала тебя навестить. Хочу о тебе позаботиться.
— Спасибо, в этом нет необходимости. Я в том возрасте и положении, когда сам могу позаботиться не только о себе, но и о тебе, — стараюсь доброжелательно улыбнуться, однако получается явно оскал.
— Я тут пока поживу.
— Поживи, — киваю.
— В комнате Кати.
— Ты поживешь в комнате на первом этаже. Вот той, — киваю на ближайшую к холлу, — А я пошел спать. У меня завтра тяжелый день. — Толя, помоги Елизавете Сергеевне обустроиться. Кто там на смене? Ира? Вот ее позови и все сделайте.
Мать что-то еще кричит мне, но мне плевать. Я знаю что она хочет: рассказать что я не могу иметь детей, что все женщины — стервы, что мне нужна только мама… Ага, а маме нужен только Андрей и деньги.
Я захожу в свою холостятскую спальню, сбрасываю с себя одежду и падаю на кровать. А все-таки, почему я сторонюсь женщин? Какой же я идиот… Мог бы давно счастливо жить с хорошей девушкой, а не вот это все.
Я засыпаю как есть, поверх одеяла, раскинув руки. А просыпаюсь в пять… И тут же вспоминаю, что через пару часов должна начаться операция. Самая важная в жизни Миши. Я лежу еще около минуты, думая об этом, затем поднимаюсь и иду в душ. Нет, на работу я сегодня приду позже. Или не приду совсем. Мне очень нужно поехать в больницу… Хотя я и понимаю, что там все без меня справятся. Но мое внутреннее «я» требует моего присутствия.
Я хочу поддержать Мишу… Катя-то с Костей. Я смотрю на свою комнату, на сад за окном… И мне становится совсем грустно. Я и сам не понимаю отчего.
Я приезжаю в больницу перед началом операции. Подойдя к лечащему врачу, я уточняю, как дела у Миши, как он себя чувствует, готов ли. Тот подробно объясняет, что ребенок находится в наилучшем для себя состоянии. И если сейчас не попытаться, то потом он операцию точно не переживет. Мне позволяют взглянуть на мальчика. Я аккуратно подхожу к боксу, и Миша, увидев меня, начинает подергивать ручками. Как будто он меня узнает. Мне хочется думать, что я его папа. И он поэтому так ведет себя.
— Он выживет?
— Мы сделаем для этого все возможное, — объясняет доктор, — У нас лучшее оборудование… Но не все решается им.
— Хорошо, — я возвращаюсь в коридор, а Мишу отвозят в операционную. Я намерен сидеть и ждать до конца. И снова в моей голове бьется мысль: в этом нет никакого смысла! Но для меня почему-то смысл есть.
Время восемь, и мне приходит сообщение от Андрея: «Ты куда делся?».
«Приболел»
Оправляю сообщение. Больше переписываться с ним не буду. Не хочу. Я смотрю на стену, думая о том, что сейчас Мише разрезают грудную клетку чтобы засунуть туда маленькое, но такое сильное, сердце.
В течение часа я переписываюсь с помощниками, секретарем… Я пытаюсь отвлечься, но мои мысли в операционной. Подумав, я пишу Кате. На самом деле мне хотелось написать ей и раньше, но… Если Катя мне не изменяла, она никогда меня не простит за предательство. И от этой мысли становится нестерпимо больно.
«Привет, операция началась. Я в больнице, поговорил с врачом. Все будет хорошо»
Ответ приходит сразу же: «Спасибо». И я, читая это простое «спасибо», задумчиво улыбаюсь. Неужели я ее до сих пор люблю? Я встаю и прохаживаюсь по коридору, чтобы выкинуть из головы лишние мысли. Но бесполезно.
А что, если все правда? Если это мой сын там, в операционной? Тогда мне придется тоже лечить сердце. Я просто умру от переживаний.
Глава 27. Катя
Глава 27. Катя
Худшее, что могло со мной произойти, это то что пока Мишеньке будут делать операцию, я буду метаться с больным Котей на руках, не в состоянии разорваться. Всю ночь мне снятся кошмары, от которых я просыпаюсь и начинаю попросту ходить по палате, прося высшие силы, чтобы все обошлось.
Мне удается уснуть только к утру. Будит меня сообщение Германа: «Привет, операция началась. Я в больнице, поговорил с врачом. Все будет хорошо»
Я смотрю на экран, не веря что он написал это. Значит признал ребенка? Или просто добрый? Нет — доброта, это организовать борт и продолжить заниматься своими делами. А тут… Тут переживание. Иначе зачем ехать в больницу и все контролировать. Неужели бы помощники не справились? Вон, Аркадий Павлович чего стоит. С кем угодно договорится, и в руку купюру сунет, и поулыбается, а если надо — настоит на своем…
Но сам… Странно. Значит что-то чувствует или ко мне, или к ребенку. Но сейчас это совсем не имеет значения. Важно то, что ребенок находится в максимальной безопасности.
Часы текут медленно. Я смотрю на стрелки, и мне кажется, будто они замерли… Одно хорошо, Котя. Он идет на поправку. Дежурный врач похвалил и меня, и моего мальчика… После чего были процедуры, а затем…
Пришел начальник Службы Безопасности. Как и обещал Аркадий Павлович. Высокий мужчина с крайне невыразительным лицом. Он единственный из посторонних, кого охрана имеет права впустить в палату. С безопасностью все крайне строго.
