Хоть бы Герман разрулил ситуацию! Однако следом приходит страшная мысль: но ведь нет гарантии, что это именно его мать пыталась отравить Котю! Но кто? По чьему заказу? А что, если это сделал Герман? Нет, глупости… Ему проще тогда было меня выгнать, не предоставляя никакой помощи… Значит… Это все его мать! Я чувствую такой ужас, что пересыхает в горле. А по щекам катятся слезы.
Как же человек может быть настолько жестоким? К тому же женщина! Это невозможно… Я снова перевозу взгляд на двери. Ничего не остается, только просить Бога чтобы Котя не слишком пострадал…
Где-то минут через тридцать по коридору раздается звук шагов, и я вижу Аркадия Павловича, помощника Германа. Кивнув, он садится рядом со мной на скамью и протягивает мне забытую коробку с телефоном и симку.
— Катя, пока ждем новостей, разберитесь с телефоном. Вы должны быть всегда на связи.
— Хорошо, — киваю и тут же начинаю распаковывать коробку, — Мне надо подписать еще разрешение на операцию.
— Знаю. Я заехал в клинику за этими документами. Подпишите здесь, и я отвезу. Пока лучше разделиться. Вы останетесь с Костей, вас госпитализируют с ним, я договорился, а Миша остается на мне. По крайней мере пока ситуация не разрешится.
Я всхлипываю, хотя и стараюсь сдерживаться. Ну как так-то? Почему это все происходит со мной!
— Кто-то добавил отраву в детское питание…
— Полиция и Служба Безопасности разбирается в этом, — кивает. — Не переживайте о расследовании, оно ведется. И в ближайшее время все станет понятно. Ваша задача сейчас — это сохранить силы и беречь Костю. Вы как мать нужны обоим своим детям. Давайте помогу.
Аркадий Павлович достает из коробки телефон и начинает его настраивать. Я вижу по его уставшим глазам, что он сильно хочет спать, но работа есть работа. Затем он вытаскивает из папки документы и передает мне:
— Читайте и подписывайте.
— Конечно, — я беру документ и начинаю читать. Но в голову лезут все мысли разом, — А где сейчас Елизавета Сергеевна?
— Дома. Нет повода ее задерживать, — и, подумав, добавляет, — Пока что.
В этот момент двери палаты открываются, и выходит какой-то врач. Глянув на меня, он подходит ближе:
— Это вы Кострова?
— Я, — тут же поднимаюсь, — Что с Котей?
— Состояние ребенка стабильное, удовлетворительное, но придется провести какое-то время в больнице. Есть повреждения слизистой…
Глава 23. Герман
Глава 23. Герман
Я никак не комментирую результаты ДНК-теста. Молча смотрю на конверт, после чего откладываю его в сторону.
— И? — не успокаивается Андрей. — Ты так ничего на это все и не скажешь?
— А что я должен на это сказать? — вскидываю брови. — Что ты хочешь от меня услышать?
— У тебя увесистые рога! А ты бегаешь за этой проституткой и ее ублюдком. Она сама его отравила, чтобы ты так и не узнал что ребенок не твой. — и так уверенно говорит об этом. А у меня поднимается волна гнева.
— Ну и что? Я знал что этот ребенок биологически не имеет ко мне отношения, — усмехаюсь и подхожу к брату вплотную, — Я же бесплоден, так ведь?
— Так, — хмурится, не понимая, к чему я клоню.
— Ну так чего кривляться? Дети мне все равно нужны. Наследники. И раз я не смогу стать отцом обычным способом, выращу детей какие есть. Мне этот мелкий понравился, — пожимаю плечами, — Он очень похож на меня. А значит, никаких вопросов у посторонних людей не возникнет. А я тоже, знаешь ли, хочу учить сына кататься на велосипеде, обучать азам бизнеса… Да и в конце концов кто-то же должен меня внуками радовать, — перечисляю очевидные преимущества отцовства, отчего Андрей буквально вскипает:
— Ты совсем «ку-ку»? Ты хоть понимаешь что эти дети будут нести кровь неизвестно кого? И ты им, посторонним, потом передашь все деньги, бизнес, недвижимость?
— Да. Не вижу в этом проблемы.
— А проблема есть! То есть какая-то левая проститутка со своими спиногрызами будет жить в шоколаде, ничего для этого не делая!
— И что? — снова улыбаюсь. Мне забавно смотреть на истерику брата. А еще, если его как следует довести, то он может выдать много чего интересного.
— А то! У тебя есть родные племянники! Своя кровь! А ты вместо того чтобы с ними проводить время, ищешь каких-то посторонних детей! — и говорит это с такой уверенностью, что у меня глаза на лоб лезут. Искренне уверен в своей правоте.
— Так это племянники…
— Зато кровь! — рявкает, — Самое главное — это семья! Понимаешь? Это чтобы кровь была! Только тогда можно оставлять наследство, когда это кто-то свой! Ты между прочим своим племянникам вообще не уделяешь внимания! А должен.
— Ты сам-то помнишь сколько у тебя детей? — усмехаюсь, — На что спорю что нет. А мне мозги делаешь. Все, иди. Надоел ты мне.
— Мы не закончили!
— Что мы не закончили, Андрей?
— Ты должен пообещать что левых детей в семью вводить не будешь. Ты понял? — весь красный, потный, возмущенный. А я смотрю на него и не понимаю, когда он успел берега-то потерять.
— Я введу в семью того, кто мне нравится. И разрешения спрашивать не буду!
— А мы с мамой не позволим это сделать.
— Ты совсем что ли? — у меня скоро глаз начнет дергаться. — Пошел вон отсюда!
— Я уйду, — кивает, — А ты хорошо подумай!
Андрей гордо разворачивается и, даже не пытаясь скрыть злость, выходит из кабинета, на прощание громко хлопнув дверью. А я остаюсь стоять возле окна, не зная как и реагировать. Как странно. Вроде все и шло к чему-то подобному, но я все равно удивлен. Я-то думал что родня ко мне хоть какие-то чувства испытывает. А тут… Значит я должен пахать как папа Карло, тащить на себе все, при этом на личную жизнь, на детей я не имею права? Да конечно.
Какой же я злой. Мне обидно, до крайности. Нет, не буду я плясать под чужую дудку. Я беру в руки вскрытый конверт, кручу его… Интересно, и как так быстро получили результат? Менее чем за сутки? Интересно, подделка на совести матери и брата или самой лаборатории? Если самой лаборатории, то эту лабораторию я просто уничтожу! А если все-таки мать и брат это?
Я замираю. Черт! У меня голова кругом идет. Они ведь не могут так сделать… Хотя. Вон, логика что я не должен иметь семью, тут все в порядке. Я перезваниваю помощнику. Надо бы выяснить как там и Котя, и Миша. Да и не мешает понять как себя чувствует Катя. Для нее эта ситуация — жуткий стресс. Жалко ее.
Хотя она мне изменяла, но я уже ни в чем не уверен.
Я беру сотовый, чтобы сделать звонок помощнику, и тут замираю как статуя: а что, если все эти «доказательства» Катиной неверности — такая же филькина грамота, как и тест ДНК? Я плюхаюсь в кресло и откидываю голову назад. Тогда я такой баран, что мне можно смело отправляться на пенсию! Я идиот!
