– Здравствуйте, мистер Харриган, это Крейг. – Мой голос был на удивление тверд, если учесть, что я говорил с трупом и труп, возможно, действительно меня слушал. – Есть один человек, Дин Уитмор. Он убил мою любимую учительницу из старших классов и ее мужа. Этот Уитмор был пьян и врезался в них на машине. Они были очень хорошие. Она мне помогла, когда я нуждался в помощи. А этот урод избежал наказания. Наверное, это все.
Хотя нет, не все. На запись входящего сообщения отводилось как минимум полминуты, и я еще не использовал все свое время. Поэтому я сказал самое главное, сказал всю правду, понизив голос до хриплого шепота:
– Я хочу, чтобы он умер.
Сейчас я работаю в «Таймс юнион», городской газете Олбани и окрестностей. Платят там сущие гроши, я наверняка получал бы гораздо больше, если бы сотрудничал с «BuzzFeed» или «TMZ»[7], но у меня есть резерв в виде средств на доверительном счете, и мне нравится работать в настоящей бумажной газете, хотя почти вся движуха сейчас происходит онлайн. Называйте меня старомодным.
Я подружился с Фрэнком Джефферсоном, нашим айтишником, и как-то вечером, за кружкой пива в баре «У Мэдисона», рассказал ему, что у меня получалось подключаться к голосовой почте в телефоне давно умершего человека… но только если я звонил ему со своего старого айфона, которым пользовался тогда, когда тот человек был еще жив. Я спросил, слышал ли Фрэнк что-то подобное.
– Нет, – сказал он, – но такое бывает.
– Как?
– Без понятия. Но в первых компьютерах и сотовых телефонах были какие-то странные глюки. О некоторых из них ходят легенды.
– В айфонах тоже?
– Особенно в них, – сказал он, отхлебнув пива. – Потому что они были слишком поспешно запущены в производство. Стив Джобс никогда бы в этом не признался, но народ в «Эппле» до смерти боялся, что уже через пару лет, а то и через год, «Блэкберри» захватит весь рынок. Эти первые айфоны… Некоторые намертво зависали, когда ты вбивал букву «л». Можно было отправить письмо по электронной почте, а потом спокойно открыть браузер, но если сначала открыть браузер, а потом электронную почту, телефон иногда отрубался.
– У меня пару раз такое было, – сказал я. – Приходилось перезагружаться.
– Ага. Было много всего непонятного. А что касается твоего случая… Наверное, запись с голосом этого человека застряла где-то на сервере, как в зубах иногда застревает какой-нибудь хрящик. Такой голос-призрак. Называй его духом в машине.
– Да, но не святым духом.
– Что?
– Ничего, – сказал я.
Дин Уитмор умер на второй день пребывания в лечебном центре «Рэйвен-маунтин», роскошной клинике для богатеньких алкоголиков и наркоманов в северной части Нью-Хэмпшира (там действительно были теннисные корты, а также бассейн и поле для шаффлборда). Я узнал об этом почти сразу, потому что настроил гугл-оповещение на его имя: и на своем личном ноутбуке, и на редакционном компьютере. Причина смерти нигде не указывалась – деньги, как нам известно, диктуют, – поэтому я собрался и поехал в Мейдстон в Нью-Хэмпшире, где воспользовался своими репортерскими навыками, задал несколько вопросов и потратил некоторое количество денег мистера Харригана.
Это не заняло много времени, потому что самоубийство Уитмора было действительно необычным. Можно сказать, настолько же необычным, как смерть от удушья во время мастурбации. В «Рэйвен-маунтин» пациентов называли гостями, а не наркоманами и алкашами, и в каждой палате была своя собственная душевая. Дин Уитмор пошел в душ перед завтраком и хлебнул шампуня. Не для того, чтобы убить себя, а чтобы, так сказать, смазать дорожку. Затем он разломил надвое кусок мыла, одну половинку швырнул на пол, а вторую запихал себе в горло.
Все это мне рассказал Рэнди Сквайез, один из штатных психологов клиники, помогавший алкоголикам и наркоманам избавляться от пагубного пристрастия. Мы с ним сидели в моей «тойоте», и он то и дело прикладывался к бутылке «Уайлд тёки», купленной в счет тех пятидесяти долларов, которые дал ему я (да, от меня не укрылась ирония ситуации). Я спросил, не оставил ли Уитмор предсмертной записки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Кстати, оставил, – ответил Сквайез. – И очень трогательную. Почти молитву. «Отдавай всю любовь без остатка».
Мои руки покрылись гусиной кожей, но я был в рубашке с длинными рукавами. И я даже сумел улыбнуться. Я мог бы сказать ему, что это не молитва, а строчка из песни «Stand By Your Man», которую пела Тэмми Уайнетт. Но зачем это Сквайезу? Он все равно ничего бы не понял, да мне это было и не нужно. Это был наш с мистером Харриганом секрет.
* * *
На это расследование я потратил три дня. Когда я вернулся домой, папа спросил, хорошо ли прошли мои мини-каникулы. Я сказал, что отлично. Он спросил, готов ли я к возвращению в университет через пару недель. Я сказал, да. Папа внимательно посмотрел на меня и спросил, все ли у меня хорошо. Я сказал, что все хорошо, – и сам толком не понял, соврал или нет.
Отчасти я верил, что Кенни Янко погиб случайно и что Дин Уитмор покончил с собой, возможно, из чувства вины. Я пытался представить, как им обоим явился мистер Харриган и убил и того и другого, – и не мог. Если что-то такое и вправду произошло, получается, я был соучастником убийства, если не с юридической, то с нравственной точки зрения. Ведь я желал смерти Уитмору. Возможно, в глубине души я желал смерти и Кенни.
– Ты уверен? – спросил папа. Он по-прежнему смотрел на меня тем самым изучающим взглядом, который я помнил с раннего детства. Папа всегда так смотрел, когда я делал что-то не то.
– На сто процентов, – заверил я.
– Ладно. Но если тебе вдруг захочется поговорить, знай, что я всегда рядом.
Да, слава Богу, он был со мной. Но есть вещи, которые нельзя рассказать даже самому близкому человеку. Если не хочешь, чтобы тебя приняли за сумасшедшего.
Я пошел в свою комнату, открыл шкаф и взял с полки старый айфон, который отлично держал заряд. Я сам не понял, зачем его взял. Может быть, я собирался позвонить мистеру Харригану в могилу и сказать «спасибо»? И спросить у него, точно ли он пребывает в могиле, а не где-то еще? Честно говоря, я не помню, и, наверное, это не важно, потому что я ему не позвонил. Когда я включил телефон, там было сообщение от pirateking1. Я открыл его, ткнув дрожащим пальцем в экран, и прочел: ККК сТ.
Глядя на эти буквы, я вдруг подумал – раньше это не приходило мне в голову, а теперь вот пришло, почему-то только сейчас: а что, если своими звонками я держу мистера Харригана как бы в заложниках? Что, если я привязал его к этому миру, к моим земным горестям и заботам посредством айфона, который положил во внутренний карман его пиджака за пару минут до того, как закрылась крышка его гроба? Что, если те вещи, о которых я его просил, причиняют ему страдания? Может быть, даже мучения?
Хотя нет, это вряд ли, подумал я. Вспомни, что говорила миссис Гроган о Дасти Билодо. Она сказала, что когда он украл деньги у мистера Харригана, то не смог бы устроиться даже чернорабочим на ферму Дорранса Марстеллара, чтобы сгребать куриный помет. Его нигде не брали на работу. Мистер Харриган лично за этим проследил.
Да, и было еще кое-что. Она сказала, что он был честным, порядочным человеком, но не дай бог, если ты сам не таков. Был ли Дин Уитмор порядочным человеком? Нет, не был. А Кенни Янко? Уж точно нет. Так что, может быть, мистер Харриган разделался с ними с большим удовольствием. Может быть, ему даже понравилось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Если с ними разделался именно он, – прошептал я.
Да, именно он. В глубине души я это знал. Как знал и то, что означает его сообщение: Крейг, стоп.
Потому что я вредил ему или вредил самому себе?
Я решил, что по сути это не важно.
На следующий день пошел дождь, уже по-осеннему холодный ливень, означавший, что через пару недель листья на деревьях начнут желтеть и лето скоро закончится. Дождь пошел очень вовремя, потому что все отдыхающие – те, кто еще не разъехался, – сидели по своим съемным домам и гостиничным номерам и на озере Касл не было ни души. Я поставил машину на стоянке у северной оконечности озера и пошел на Утесы, как их называли все местные мальчишки, – высокие скалы у самой воды, на которых мы часто стояли в плавках, подначивая друг друга нырнуть. Кто-то даже нырял.
