– Разве вас не беспокоит, Ник, что вы не оправдали ее надежд?
– Любовь нам многое прощает. – Он отвел ветку, чтобы Делла могла пройти по тропинке, ведущей назад к патио, и лишь на мгновение их взгляды встретились. – Не существует идеальной любви, и это не любовь, если она не может простить нам наши грехи. Если вы и этого не знали, Долли Нив, значит, вы никогда не любили.
– Я бы не назвала вас авторитетом в области духовной любви. – Делла прошла мимо него с осторожностью кошки, ступающей на меховых лапках. – Ведь вам известен только один вид любви!
Его глаза опасно вспыхнули, и внезапно Делла поняла, что они оказались слишком близко друг к другу. Его левая рука скользнула к ней со скоростью змеи, и вот уже его пальцы держали ее за голову под тяжелым золотым пучком волос. Делла тихо вскрикнула, но он только улыбнулся, почти незаметно, так как его губы уже позаботились о том, чтобы она не смогла больше произнести ни звука. Эти губы, такие теплые и жесткие, подарили ей поцелуй, который разверз над ней небеса и сотворил бурю среди деревьев.
Марш тоже целовал ее, но не так. Марш тоже обнимал ее, но не такими свирепыми руками.
– Нет… – Она оторвалась от Ника и тут же почувствовала его губы, словно лезвие ножа, на своей шее. – Не надо, пожалуйста!
– Ты сама этого хотела, – грубо прошептал он. – Ты называла меня грешником, маленькая святая, я заставлю тебя совершить этот грех вместе, здесь, среди деревьев, которые нас скрывают…
– Ник, не надо! – Делла была в отчаянии, так как чувствовала, что он собирается выполнить свою угрозу. – Нам есть в чем раскаиваться и без этого…
– В чем же? – В его голосе звучала мягкая насмешка. – Нам не в чем раскаиваться, mia bella[15]. Жизнь – для того, чтобы жить, а не для того, чтобы разрушить ее, как розу, зажатую между страницами молитвенника. Красота предназначена для мужчины, который осмелится сорвать ее, а не для пуританина, который заключит ее в стеклянный футляр, как французские часы.
Его шутка разрядила напряжение, и Делла нервно засмеялась:
– Вы дьявол, Ник! Вы же не настолько испорченны, чтобы соблазнить женщину в саду вашей бабушки. Ну что ж, вы довольно развлеклись, напугав меня, а теперь позвольте мне пройти…
– Я всего лишь испугал вас? – Он заглянул в ее глаза, словно пытаясь найти подтверждение тому, что в эти несколько неистовых секунд между ними пробежала искра, которая сделала их единственными живыми существами друг для друга в этом мире. Делла была совершенно уверена в том, что это была лишь физическая реакция. Ведь Нику нельзя было отказать в мужской притягательности, особенно здесь, в этом итальянском саду, среди темных кипарисов. Весь мир будто раскалился, когда Ник держал ее в объятиях. Но ей придется вычеркнуть из памяти это мгновение.
– А вы что же, считали, что превратите меня в бессловесную обожающую рабыню, к которым вы так привыкли, Лик? Вы что, целовали меня только для того, чтобы попробовать сломить мою гордость? Ведь именно это вам по нраву, не так ли? Видеть, как женщина бьется в сетях ваших чар… Интересно, синьор, кто же нанес вам такую рану, что вы продолжаете мстить всем женщинам?
Делла не хотела заходить так далеко, но слова уже были произнесены, и она не могла забрать их назад. Мгновение его лицо было непроницаемо, как бронзовая маска, затем его глаза ожили на этой маске и засверкали с таким ужасным гневом, что он, наверное, ударил бы ее, если бы не внезапное появление Маргериты. Она вышла из-за деревьев и проговорила веселым, невинным голоском:
– Бабушка послала меня за вами. Она уже стала беспокоиться, синьор, что вы так и уйдете опять…
– Я не собираюсь уходить, и мисс Нив тоже. – Вспышка гнева тут же сменилась улыбкой. – Мы уже идем, веди нас, Маргерита.
– Тропинка была узкой, так что им пришлось идти друг за другом, пока они не добрались до патио, все это время Делла чувствовала за своей спиной присутствие Ника, поэтому она испытала истинное облегчение, когда они наконец очутились перед креслом бабушки. Маленькая женщина тут же протянула к нему руки. В этом жесте чувствовались и требовательность любящего существа, и одинокий призыв того, кто так долго ждал и уже отчаялся дождаться его возвращения. Теперь ей было необходимо, чтобы Ник постоянно был на расстоянии протянутой руки, и он поспешил к ней, схватив за локоть уклоняющуюся Деллу.
– Я задержался, отыскивая нашу гостью, carina[16]. Она заблудилась среди деревьев, когда вышла из часовни. – Его пальцы впились в локоть Деллы, как будто предупреждая ее, что она должна быть любезной с единственной женщиной в его жизни, имевшей для него значение. Единственной женщиной, которой он боялся причинить боль, и все же он сделал это, так долго находясь с ней в разлуке. – Мисс Нив, я хочу, чтобы вы познакомились с моей дорогой бабушкой, синьорой Исалитой Монитторо-Ланци. Бабушка, эта юная англичанка – Делла Нив, оперная звезда. Она путешествует на том же корабле, что и я.
– Как поживаете, синьора? – Делла протянула руку и почувствовала, как проницательные итальянские глаза осмотрели ее сверху донизу.
– Очень хорошо, синьорина Нив, я счастлива познакомиться с подругой моего внука. Но вы, если позволите мне такое замечание, слишком худая для оперной певицы. Вы очень любите оперу?
Делла растерялась, так как ее впервые спрашивали об этом. Все принимали как должное, что петь в длинных и запутанных оперных историях о страстях и интригах – это чистое удовольствие. Никто даже не представлял себе, какое это напряжение, и не удивлялся, почему ее записи легких песен, например из «Веселой вдовы», пользуются гораздо большей популярностью. Она сама никогда не осмеливалась даже думать о том, что ей гораздо приятнее исполнять легкие комедийные песни, чем оперные арии. Она восприняла бы это как предательство по отношению к Маршу.
Но здесь… здесь, в Венеции, встретившись с этой старой женщиной, Делла неожиданно услышала вопрос, ответ на который она хранила в своем сердце. Она жаждала петь только веселые, легкие, романтичные песни, и у нее не хватило мужества сказать Маршу, что она не хочет заключать контракт на еще один оперный сезон. В этом и была причина ее болезни. Марш думал, что она просто устала и нуждается в отдыхе, но Делла видела происходящее в ином свете. С помощью профессионалов он вылепил из нее оперную звезду, но в душе она, простая девушка, хотела петь для простых людей, и бабушка Ника поняла это.
Улыбка осветила глаза Деллы, выявив все ее врожденное обаяние и ум и подчеркнув чистые линии скул и губ. В ней внезапно раскрылась ее кельтская сущность, так как ее мать была родом из Хай-Пеннинс, края длинной зимы и прекрасного лета.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
