— А эти тропинки! — с жаром поддержала подругу Белка. — Бегут как хотят, но только не по прямой. Даже если бы мы попытались понять, что говорит компас, нам бы приходилось слезать с лошадей и класть его на плоский камень каждые пять минут. А скоро стемнеет, и никакого камня не увидишь, не говоря уж о том, чтобы выяснить, о чем вещает компас.
Трикси снова надела компас на руку.
— Вот Бобби подрастет, во всем разберется и все мне объяснит. Брайан, Джим и Март замечательно умеют ориентироваться, но мне до них далеко. Наверное, нам с тобой и правда надо держаться друг друга. — Она легонько стукнула Сузи по бокам пятками и шагом поехала по тропинке, которая вела на полянку.
Скоро она остановилась и крикнула через плечо:
— Ой, посмотри, Белка! Вот тебе и доказательство!
Звездный Свет вышел на полянку и остановился рядом с Сузи.
— Ничего не вижу, — отозвалась Белка, рассеянно оглядывая кусты.
— Смотри выше! — воскликнула Трикси и показала рукой. — Видишь, там на деревце висит кролик? Он попался в петлю. Март мне нарисовал, как выглядят силки на кролика. И силки на куропаток тоже. Чтобы поймать сразу с десяток куропаток, браконьер мог бы просто расставить силки возле кормушек. Готова поспорить, именно так он и сделал.
ХИЖИНА НА ПОЛЯНЕ
— Какой ужас! — воскликнула Белка. — Папа умрет, если узнает, что кто-то ловит его бесценных птиц. Как ты думаешь, этот браконьер ставит силки и на фазанов тоже?
— Нет, — ответила Трикси. — Фазанов несложно и подстрелить — у них ведь такие яркие перья. Но куропатки словно бы сливаются с подлеском, их и не заметишь, пока не наступишь. А потом они — ф-р-р! — взлетают и исчезают, так что охотник даже не успевает прицелиться.
— А вот Джим очень успешно охотится на куропаток, — сказала Белка. — Но Джим, правда, очень хороший охотник. Помню, он говорил, что нет смысла охотиться на куропаток без собаки, потому что их очень трудно бывает потом отыскать. Вот поэтому-то он и завел Пэтча, а потом долго и упорно натаскивал, учил искать дичь. Джим говорит, если охотишься без хорошей собаки, только попусту убиваешь птиц. А еще хуже — можешь птицу не убить, а ранить, и она потом умирает долгой и мучительной смертью.
Трикси кивнула.
— Наверное, в этом и есть смысл охоты с силками — птица умирает быстро и почти безболезненно, стоит ей только попытаться выпутаться из петли. И кроме того, птица остается на месте и никуда не денется. А охотник, который ставит силки, обычно часто проверяет ловушки, потому что лиса или рысь может вытащить птицу из петли раньше, чем он до нее доберется.
Белка вздрогнула и испуганно прошептала:
— Этот браконьер, наверное, сейчас прячется где-то в кустах и слышит каждое наше слово. Пойдем, Трикси. У него же есть ружье!
И тут, как бы в подтверждение ее слов, грохнули два выстрела. Они прогремели так близко, что Сузи резко дернулась. За разговором девочки почти отпустили поводья и теперь не успели и глазом моргнуть, как обе лошади шарахнулись в сторону и понеслись по узкой тропинке.
Сузи скакала впереди, и пока Трикси пыталась справиться с поводьями, лошадь совсем перестала слушаться. Ветки больно хлестали Трикси по лицу, и глаза застилали слезы. Она изо всей силы натягивала удила, кричала: «Тпру! Тпру!» — но все без толку. Сузи неслась вперед, словно за ней гнались черти. Но следом мчался только Звездный Свет, и он тоже был охвачен паникой. Он скакал слишком близко к Сузи, и если бы кобыла внезапно остановилась, они бы столкнулись. Сузи не собиралась сбавлять ход, и, споткнись она о камень, обе девочки свалились бы на землю. Тропинка все время петляла, и Сузи бешено шарахалась из стороны в сторону, то вправо, то влево, так что Трикси едва удерживалась в седле. И почему Белка не оказалась впереди — она ведь опытная наездница!
Наконец Сузи стала сбавлять ход — с бешеного карьера перешла на легкий галоп, потом на шаг. Лошадь просто устала, решила Трикси. Тропинка стала шире, и Звездный Свет поравнялся с Сузи. Девочки поехали рядом.
— Слава Богу, они снова слушаются, — со вздохом облегчения прошептала Белка. Лицо у нее было белое как мел. — Но куда мы попали?
— Представления не имею. — Трикси с трудом перевела дыхание. — Давай остановимся и посмотрим на компас Бобби.
Вдруг тропинка свернула в сторону, девочки оказались на большой поляне и едва не задохнулись от изумления — посреди поляны стояла грубо сколоченная хижина. Лошади встали как вкопанные, словно и сами были крайне удивлены.
Неподалеку от хижины была яма, и в ней дотлевали головешки костра. Над костром висел закопченный котелок, и по поляне разносился запах варева.
В зловещей тишине девочки слезли с лошадей и воззрились друг на друга.
— А это не может быть жилище браконьера? — предположила Белка.
— Похоже на то, — согласилась Трикси. — Значит, он занимается промыслом уже давно. Хижину за несколько дней не построишь. Взять хотя бы наших мальчиков — они с одной только крышей возятся с незапамятных времен.
Девочки подошли к хижине поближе и заглянули в окно. Внутри было чисто и прибрано, но мебели почти никакой. В углу стояла кровать, а в центре — два самодельных стула и стол. Возле окна с потолка свисали толстые полосы, похожие на ремни, длиной дюймов по двенадцать каждая.
— Боже мой, да это же вяленая оленина! — воскликнула Трикси. — Раньше индейцы готовили ее именно так. Ее можно хранить несколько месяцев, и не надо ни варить, ни жарить.
— Оленина! — изумилась Белка. — Значит, эти полосы — все, что осталось от мертвого оленя?
— Может быть, — отозвалась Трикси. — Но я сомневаюсь. Тот олень, скорее всего, до сих пор висит на каком-нибудь дереве.
Девочки обошли дом, ведя за собой лошадей.
— Смотри-ка, да здесь огород! — Трикси показала на почерневшие от мороза стебли. — Помидоры, тыквы, кабачки, огурцы… А вот там — где ботва примята — должна быть морковь. Ее еще не всю выдернули. А вон еще и капуста — ее вообще можно не убирать чуть ли не всю зиму. Ой, смотри-ка! Тут еще свекла, репа и пастернак. Они тоже могут оставаться на грядках до самых холодов.
— Вообще-то браконьер и огородник — это не одно и то же, — заметила Белка. — По крайней мере, мне так кажется.
— Эти два занятия вполне можно совместить, — возразила Трикси. — Кто бы он ни был, он все равно нарушает право частного владения и незаконно охотится в заповеднике твоего папы. Значит, он браконьер!
— А может, лошади умчали нас на край света, за границы заповедника, — предположила Белка.
Трикси покачала головой.
— Они же не скакали по прямой, помнишь? Тропинка виляла, и петляла, и извивалась… Как штопор! Или как ворона летает. Так что мы не могли далеко ускакать от развилки. Мне кажется, мы все еще в заповеднике.
— Но где именно? — недоумевала Белка. — И раз уж мы не вороны, как найти дорогу назад?
Трикси засмеялась.
— Компас Бобби покажет нам, где север. Туда-то мы и направимся, но поскольку мы опять-таки не сможем двигаться по прямой, то нам придется раскрутить штопор и сделать из него шило.
У Белки задрожали губы.
— Не понимаю, как ты можешь шутить, Трикси. Смотри, как быстро темнеет. Ты не хуже меня знаешь, что мы заблудились, а у браконьера, который здесь живет, есть ружье, и он, наверное, как раз сейчас направляется домой. — Белка вскочила в седло. — Наша единственная надежда, Трикси, — это ехать обратно по следам лошадей, пока еще можно что-то разглядеть.
Белка была права, и Трикси это понимала. Девочки пересекли поляну и медленно поехали по тропинке.
Белка ехала впереди на Звездном Свете, Трикси на Сузи — за ней. Трикси спросила:
— А ты уверена, что едешь по нашим следам? Я никаких следов не вижу, даже тех, что оставляет Звездный Свет.
— Ничего не разглядишь, — мрачно подтвердила Белка. — Тропинка каменистая, и вся в сосновых иголках и опавших листьях. Тут даже агент ФБР ничего не разглядит.
— Но это хоть какая-то тропинка. — Трикси попыталась приободриться. — Если будем ее держаться, то обязательно попадем туда, откуда приехали. — Но на душе у нее было тревожно. Сквозь ветки сосен и елей пробивался тусклый желтовато-зеленоватый свет. Скоро стемнеет. Тропинка такая узкая, что ее и тропинкой-то не назовешь — разве что при свете дня.
После долгой паузы Белка сказала:
— Мне кажется, нам надо отдаться на волю лошадей.
— Не уверена, — возразила Трикси. — Может быть, лучше слезть с них и взять под уздцы. Понимаешь, когда мы так бешено неслись по лесу, они наверняка переломали кучу веток. Лошади не понимают, где сломанная ветка, а где целая. А мы уж как-нибудь сумеем разобраться.
Белка шмыгнула носом. Трикси не видела ее лица, но была уверена, что подруга вот-вот разревется.
— Это ты так думаешь, — сказала Белка. — Джим, да еще индейцы — эти разбираются в разных знаках и отметинах, в сломанных ветках и во всем таком прочем. А мы в них ничего не смыслим. К тому же скоро так стемнеет, что мы и собственных рук не увидим, даже если поднести их к самому носу. И уж конечно, мы не различим у себя на ладонях линию жизни и не узнаем, где она кончается — может, прямо здесь и сейчас.
