Питер Брайтстон объявил, что возвращается на работу, чем немало удивил всех. Партнеры настаивали, чтобы он взял трехмесячный – а если пожелает, то и полугодовой – отпуск. Ими двигала забота о его здоровье, но не только. Они понятия не имели, как воспримут коллеги его появление на работе. В принципе сотрудники фирмы всегда относились к нему с симпатией – он бывал грубоват, зато отлично знал свое дело.
Но он убил Бена. Убил одного из них. В должностных инструкциях по управлению персоналом ни слова не говорилось о том, как следует поступать в таких ситуациях. Предъявлять ему обвинение вроде никто не собирался – в полиции на все вопросы отвечали уклончиво, но давали понять, что, по их мнению, речь идет о несчастном случае с трагическим исходом. Судя по всему, так же рассуждал и Питер. Подробностями происшедшего он ни с кем не делился, а коллеги, сгорая от любопытства, боялись задавать ему прямые вопросы. Уже через пару недель, отдохнув и немного восстановив форму, Питер вопреки рекомендациям врачей и советам доброхотов появился в офисе. Январь на фирме – всегда трудный месяц, да и кто бы мог его не пустить? Уволить? Но за что? Его ведь ни в чем не обвиняли. Перечеркнуть двадцать лет успешного сотрудничества и выбросить человека за дверь из-за несчастного случая? В общем, никто не знал, что делать, а потому, как и следовало ожидать, никто ничего и не сделал.
Он пришел в понедельник утром. Как всегда, вовремя, без опоздания. В офисе в тот день стояла непривычная тишина. Питер отправил несколько писем по электронной почте, выпил чашку кофе. Правда, коллеги не рвались наперебой обсуждать с ним текущие дела («не спеши, Питер, втягивайся потихоньку»), мало того, большинство вскоре и вовсе разбежалось: одному срочно понадобилось в борнмутский офис, другой повел клиента на ланч… Но постепенно общее напряжение разрядилось: вопрос-другой о здоровье и самочувствии, и все вернулось в норму.
Все, если не считать пустого стула. На место Бена пока никого не взяли (как-никак, беднягу только успели похоронить). Его личные вещи упаковали и передали невесте, и бывший рабочий стол Бена сиял чистотой. Словно осиротевший. Словно там, где еще вчера бурлила жизнь, образовалась дыра. Стол и стул стояли так, что не видеть их Питер не мог. Они упрямо напоминали ему о том, что случилось. Все без исключения сотрудники фирмы, от высшего руководства до работников столовой, догадывались, что Питеру сейчас нелегко. Но вот чего они не могли предвидеть, так это того, что в половине четвертого дня Питер, едва успевший вернуться на работу, поднимется на крышу здания, прокричит имя жены и шагнет за оградительный барьер – навстречу смерти.
Глава 42
Япония? Австралия? Мексика?
Когда мы были детьми, у нас был глобус. С подсветкой изнутри. Откуда он взялся, никто не знал. Семья у нас не сильно образованная, и мамино знакомство с географией ограничивалось маршрутом до ближайшей пивнушки и обратно. А я любила глобус. Он будил мою фантазию. Ведешь рукой по гладкой поверхности, прыгаешь с континента на континент – и представляешь себе, что свободна.
Я мечтала, что возьму рюкзак с провизией – обязательно побольше печенья с мармеладной начинкой, – чтобы хватило на долгое путешествие, на попутке доеду до порта, вскарабкаюсь по скользкой якорной цепи с громадными звеньями, заберусь в спасательную шлюпку и спрячусь под брезентом. И вот корабль отходит от причала и пускается в долгий путь по океанам, мимо континентов, и я уплываю вместе с ним – мне в своей тесной норке покойно и уютно.
В конце концов мы пристаем к берегу в далекой экзотической стране. Я спускаюсь по цепи и ступаю на земле. На новую землю. Где меня ждут невероятные приключения.
Иногда мои фантазии опасно сближались с реальностью. Я брала пару пакетов и набивала их плавлеными сырками и шоколадными батончиками; туда же запихивала побитый молью спальный мешок.
Я тихонько выскальзывала за дверь и шла на улицу.
Свобода. Длилась она недолго. Каждый раз что-то – или кто-то – возвращало меня домой.
Ты. Всегда ты.
Глава 43
Зеваки – легкая добыча. Они, как упыри, упиваются чужим несчастьем. Но кто из нас может сказать, что не подвержен любопытству? Что не выворачивает шею, проезжая мимо двух врезавшихся одна в другую машин? Что не замедляет шаг возле полицейского оцепления? Что мы там высматриваем? Признаки жизни? Или приметы смерти?
Питер Брайтстон собрал изрядную толпу желающих своими глазами увидеть, как выглядят четырнадцать стоунов мяса и костей после удара о тротуар. Хелен с командой прибыли к месту всего через несколько минут после машины скорой помощи. Но, в отличие от медиков, чей скорбный труд сводился к тому, чтобы убрать с тротуара останки несчастного, Хелен, Чарли и Марк преследовали иную цель. Коллеги Питера утверждали, что он спрыгнул с крыши сам, никто его не толкал, следовательно, они имели дело со стопроцентным самоубийством. Кто интересовал Хелен и ее команду, так это зеваки. Та публика, что собралась пощекотать себе нервы кровавым зрелищем.
Интуиция подсказывала Хелен, что убийца, втянув свои жертвы в игру, не упустит их из виду. Самоубийство Питера в некотором смысле явилось кульминацией ее надежд и ожиданий. Очевидное доказательство того, что ее расчет (если таков был ее расчет) оправдался: бремя вины вынужденного убийства несовместимо с жизнью. На этот раз убийце не пришлось даже ничего делать. Все уже было сделано. Оставалось с наслаждением взирать на плоды своих трудов. Легко ли преодолеть подобное искушение? Вооружившись камерами, все трое рассредоточились в толпе, чтобы с разных ракурсов вести скрытую съемку лиц, фиксируя на них болезненный интерес масс к внезапной добровольной гибели немолодого солидного мужчины.
Просматривая позже записи, Хелен испытала еще более тягостное чувство. Им удалось заснять момент появления на месте происшествия жены Питера, Сары. От горя несчастная женщина словно помешалась. Она еще не успела толком осознать ни внезапное исчезновение мужа, ни его необычное возвращение. Он вернулся другим человеком, словно закованным в непробиваемый панцирь, и она, несмотря на все старания, так и не смогла до него достучаться. Врачи тоже оказались бессильны. И вот теперь – страшный конец. За считаные недели мир, в котором она жила – уютный, с лыжными прогулками, заботами об образовании детей, ощущением довольства и покоя, – рухнул, уступив место другому, полному зла, садизма и опасности.
– Прокрутим немного вперед, – предложила Хелен.
Картинки замелькали быстрее, потом снова пошли сменяться в нормальном ритме. Бесконечный парад человеческих лиц.
– Мы ищем женщину среднего роста, стройного телосложения, – напомнил собравшимся Марк. – Крупный нос, полноватые губы. Бюст от среднего до большого. Проколотые уши.
Марка не покидало ощущение, что они понапрасну тратят время. Нет никакой гарантии, что, увидев на записи убийцу, они ее узнают. Фоторобот, составленный Чарли со слов Эми, вряд ли мог им помочь: все понимали, как далек он от оригинала.
Запись кончилась.
– Что дальше, босс? – спросила Чарли.
Они просмотрели «фильм» уже дважды, но никого подозрительного не заметили. Впрочем, учитывая, какая плотная на месте трагедии собралась толпа, в этом не было ничего удивительного. Чуть поколебавшись, Хелен сказала:
– Прогоним еще раз.
Марк извлек из своих секретных запасов пачку шоколадного печенья и пустил по рукам, чем заслужил дружную благодарность. Немного подкрепившись, все снова сосредоточенно уставились на экран.
– Вот.
Голос Чарли прозвучал так громко, что Марк и Хелен вздрогнули. Запись открутили назад и пустили заново. Чарли кликнула на «паузу».
– Смотрите! – Она указала на женщину в толпе, наблюдавшую за тем, как медики поднимают на каталку тело в мешке. – Надо немного увеличить…
– Кто это? – не выдержала Хелен.
– Я видела ее раньше. На похоронах Бена Холланда. Она пришла одна и исчезла сразу по окончании службы. Она ни с кем не разговаривала.
