Просмотр занял полчаса. Материал был уже смонтирован, отражая самые яркие моменты.
– Дмитриевич, а мы в точку попали, выбрав Стивенсона, для воздействия на конгломерат, – сказал Цапин, когда запись закончилась.
– Похоже на то, только Стивенсон не первая скрипка в конгломерате, – высказал сожаление Шапников.
– Фальшивая нота может полностью испортить даже самую прекрасную мелодию, – философски произнес Цапин. – как дальше собираетесь разрабатывать Стивенсона?
– Задача у него только одна – снизить темп развития конгломерата. С нашей стороны – помощь в подготовке к «переходу к старине» во владениях Стивенсона, – доложил советник.
– С этим вопросом мы разобрались. Что там еще у тебя? – спросил президент.
– Есть ряд текущих вопросов требующие, вашего вмешательства, – сказал Шапников и положил на стол вторую папку.
Через два часа, когда Шапников собрался уходить, хозяин кабинета остановил его.
– Саша, подожди, у меня к тебе есть разговор.
– Слушаю вас, Виктор Сергеевич, – усаживаясь на место, произнес советник.
– Саша, мы с тобой далеко не молодые люди. Не пора ли нам подумать, кто будет править страной после нас. Демократия в том виде, в каком она сейчас, в будущем неприемлема. А что дальше? Монархия? Нет, я считаю нельзя допустить, чтобы судьба государства зависела от прихоти природы. История нас учит – передача власти по родовому признаку иногда очень болезненно отражаются на развитие страны. У меня вот какая идея возникла – а не основать ли нам учреждение с узкой направленностью – поиск среди молодых кадров потенциальных руководителей, а также их подготовка. В общем, нам нужны люди, на которых мы можем положиться, зная, что они смогут продолжить начатое. Боле того, нам нужно создать систему, с помощью которой можно будет защитить Россию от нерадивых правителей. Находящийся у власти должен знать, ему придется отвечать за вред, причиненный своим правлением, – президент сделал паузу. Он встал, подошел к столику, налил себе в стакан воды.
– Сергеевич, я слушал тебя и мне стало немного страшно. Я понимаю, ты озабочен будущим страны. Будет жаль, если какой-то болван или тщеславный придурок разрушит все, что мы создавали с таким трудом. Но то, что ты предлагаешь, может дать кучке людей абсолютную власть. Представь, если бы над тобой, когда ты начинал свои нововведения, стоял такой контролирующий орган, и им бы не понравились твои идеи, – нахмурившись, произнес Шапников.
– Понимаю, это звучит дико и все же, нужен небольшой круг посвященных, в руках которых будет сосредоточена огромная власть и остриё этой власти должно существовать только для одного, для надзора за правителями. Посвященные не должны вмешиваться в жизнь страны до тех пор, пока правитель не будет представлять опасность для страны, – от произнесенной речи у Цапина появился румянец на щёках, а глаза блестели от возбуждения.
– Но кто, кто будет решать: прав или не прав глава государства? – так же горячо возразил Шапников.
– Совет посвященных.
– А кто будет в этом совете? Ведь чтобы люди не говорили, или не делали, они останутся людьми со своими слабостями и привязанностями. Кто даст гарантию, что в определенный момент эта слабость, или привязанность не сыграет важную роль в принятие решения о судьбе правителя, – продолжал гнуть свою линию Шапников. – нет, если у вас, господин президент, есть с десяток святых, то может, может быть что-то и получится.
– Десятка святых нет. Даже одного нет, но две кандидатуры, которые служат России не ради корысти, на примете есть, – мрачно произнес Цапин, слова советника и друга задели его, – а из этого следует, что найдутся и другие.
– А можно будет узнать, кто эти достойные?
– Да, один из них сидит напротив тебя.
Шапников открыл рот от удивления, и указательным пальцем показал на Цапина:
– Вы?
– Да.
– Кто же тогда второй?
– Ты.
– Нет, нет, я не хочу брать на себя такую ответственность, у меня и так дел по горло, – замахал руками советник, словно мог отмахнуться от слов президента.
– И не отмахивайся, это наш крест – брать самое трудное на себя, – как-то не очень весело усмехнулся Цапин.
– Но, Сергеевич, на сколько нас хватит при такой жизни – ну, ещё лет на двадцать. А то, что ты затеваешь, за сто лет не сделаешь, – привел последний довод Шапников.
– Насчет этого у меня с тобой будет отдельный разговор, – загадочно произнес Президент.
– Да, жить становиться все веселее, – буркнул под нос советник.
– Не бурчи, иди, работай, через месяц жду первых кандидатов, – закончил совещание Цапин.
Кузьмин сидел у себя в кабинете, ломая голову над новым заказом, поступившим из Кремля. Он взлохматил волосы и со всего маху ударил по столу.
«Ну, сколько можно, только с паровозами разобрались, – подумал он, – нате-получите, Юрий Николаевич. Теперь им нужны дирижабли, которые нужно чуть ли не руками шить, да еще и на ручной тяге. – Кузьмин был на грани истерики. Похожие чувства он испытывал пять лет назад, когда к нему, рядовому инженеру пришли из администрации президента и предложили сделать паровоз. Мало того, механизм должен быть так максимально упрощен, что бы его можно было собрать в любой мастерской.
Вы понимаете, паровозы достигли высшей точки своего КПД, лучше уже не придумаешь, – пытался он убедить чиновников, искренне удивленный их просьбой.
– Юрий Николаевич, нам не нужно лучше, – улыбались в ответ чиновники, – нам нужно проще и надежнее.
– Но почему вам не расконсервировать существующие паровозы, это хорошие машины, – недоумевал Кузьмин.
– Обязательно так сделаем, когда придет время, но вас мы убедительно просим заняться новыми разработками, не только локомотивами, но и подвижным составом. Еще есть одно маленькое пожелание – если возможно, попутно адаптируйте паровоз для езды по грунту на гусеницах.
После этих слов Кузмин месяц пребывал в уверенности – его разыгрывают. Но деньги приходили регулярно, все его требования выполнялись незамедлительно. Больше всего инженера ставило в тупик то обстоятельство, что с него взяли подписку о неразглашение, а всю работу засекретили.
Через год из мастерской выполз монстр, вручную собранный мастерами, которых Кузьмин выискивал по всей стране. Скорость чудовища не превышала сорока километров в час, пыхтя и скрипя, оно не могло проехать без поломки и пару сотен километров. Еще через восемь месяцев Кузьмин со своими подопечными произвели на свет «Фому», маленький паровозик, с трудом тащивший за собой четыре вагона массой не больше пятидесяти тонн. Правда, скорость его была уже за шестьдесят километров, но без вагонов. В общем, за пять лет Кузьмин собрал четыре паровоза. Последний назвали «Добрыней», он тянул сто тонн и прошел без ремонта тысяча двести сорок километров. Специально для испытаний в Сибири была построена круговая ветка в тайге, где и гоняли паровозы.
Кузьмин с ужасом вспоминал эту гонку. И вот только он облегчено вздохнул, дядькам из Кремля захотелось дирижаблей.
– Что я в них соображаю, – чуть не кричал он.
– Не волнуйтесь, мы вам пришлем человека, который вам поможет и советом, и делом, – продолжал Кузьмин разговор сам с собой. – А я что, робот, не человек, мне что, не хочется отдохнуть, на море съездить, например, погреть бока на солнце. Вызов по внутренней связи прервал монолог инженера.
– Анжела, я просил в течение часа, меня ни с кем не соединять, – раздражено проговорил Кузьмин.
– Но, Юрий Николаевич, это от Александра Викторовича, – стала оправдываться секретарша.
– Хорошо, пусть войдет, – разрешил Кузьмин. Спустя мгновение дверь постучали.
– Можно? – раздался нежный женский голос.
– Входите
– Я же сказал мо….жно, – поперхнулся Кузьмин, когда увидел вошедшую в кабинет незнакомку. Среднего роста девушка с ярко-рыжими волосами и голубыми глазами смущено смотрела на него.
– Вы кто? – глупо хлопая глазами, спросил он.
– Аглая, – ответила девушка, но затем спохватилась, добавила, – Шмелёва Аглая Васильевна, инженер – проектировщик воздухоплавательных судов. По направлению прибыла к вам для консультаций.
– Да, да, проходите – спешно произнес Кузьмин. – Чай, кофе?
– Что?
– Что будете пить, чай, кофе? – переспросил Кузьмин и от волнения сглотнул слюну, которая не вовремя начала выделятся.
– Водички, если можно, – продолжая стоять в дверях, ответила девушка.
– Конечно можно, – заверил хозяин кабинета и нажал на кнопку внутренней связи. – Анжела, принеси, пожалуйста, чай, кофе и минералку.
– Да чего же вы в дверях стоите, – Кузьмин вскочил, больно ударился, едва не перевернув стол, поспешил к девушке. Он чувствовал, как краснеют его щёки, выдавая волнение. Сердце буквально готово было вырваться из груди. Кузьмин заставил себя отвести взгляд от девушки, но её глаза манили, и от этого он становился все неуклюжее. В общем, когда Кузьмину удалось усадить девушку на стул, в кабинете царил бардак. В кабинет вошла секретарша, неся на подносе напитки. Она с подозрением, перемешанным с любопытством, осмотрела кабинет, одарив своего шефа и посетительницу многозначительной улыбкой. Кузьмин и девушка с приходом секретарши, как по команде развернулись в разные друг от друга стороны, на их щеках горели румянцы. Секретарша еле заметно покачала головой, её левая бровь приподнялась, поставила поднос и молча удалилась.
