Вскоре я помахал на прощание родителям и сел в самолет; пришло время возвращаться в Беркли.
Рик встретил меня в аэропорту; я остановился у него с Сидом на несколько дней, пока не нашел комнату в старом доме рядом с кампусом.
Каждое утро, крепко сжимая костыли, я шел в зал и занимался на тренажерах, а потом падал обессиленный в плавательный бассейн. Там, поддерживаемый выталкивающей силой воды, я нагружал ногу, пытался ходить — всегда, всегда до болевого порога.
После этого, я ложился на лужайке за зданием гимнастического зала и растягивал мышцы, чтобы они вновь обретали гибкость, необходимую для будущих тренировок. В заключение, я отдыхал, за чтением книг в библиотеке, пока меня не одолевала легкая дрема.
Я позвонил Сократу, чтобы рассказать о своем возвращении. Он был не очень разговорчив по телефону и сказал мне прийти к нему, когда я смогу ходить без костылей. Это как раз то, что мне нужно — я был еще не готов видеть его.
В том году Рождество я встречал в одиночестве. Неожиданно, в мою дверь постучались. Пат и Дэнис, мои товарищи по команде, захватив мою куртку, буквально снесли меня вниз на руках к машине. Мы поехали в Рено, в снежные холмы, и остановились около Пика Доннер. Пока Пэт и Дэнис катались по снегу, дурачась и бросаясь снежками, я осторожно добрался до какого-то лежащего бревна и устроился на нем.
Мои мысли унеслись вперед к новому семестру и к гимнастическому залу. Я размышлял о том, станет ли моя сломанная нога такой же сильной и ровной как прежде. Со смачным звуком, с ветки дерева упал снег и разбудил меня от моих грез.
Скоро мы отправились домой. Пэт и Дэнис распевали непристойные песенки. Я наблюдал как сверкают и разбиваются о лобовое стекло падающие снежинки в первых лучах восходящего Солнца. Я думал о своем разбитом будущем и хотел оставить свои вихрящиеся мысли в прошлом, похоронить их в белой могиле засыпанных снегом гор.
Сразу после Рождества я ненадолго съездил в Лос-Анджелес на прием к доктору, который разрешил мне сменить костыли на блестящую черную палочку. Затем, я отправился обратно к занятиям и Сократу.
В среду вечером в 11:40, когда, прихрамывая, я вошел в офис заправки, то увидел там светящееся улыбкой лицо Сока. Я снова оказался дома. Я почти забыл насколько хорошо сидеть, попивая чай, вместе Сократом в ночной тиши. Это было более утонченное, и во многом, гораздо большее удовольствие, чем все мои спортивные победы вместе взятые. Я смотрел на этого человека, который стал мне наставником и увидел то, чего раньше никогда не замечал…
В прошлом я порой замечал какие-то отблески света вокруг него, однако, всегда списывал это на усталость глаз. Сейчас усталости не было, и, в этом не могло быть сомнений, его окружала едва уловимая светящаяся аура. «Сократ», — сказал я, — «твое тело окутывает свет. Откуда он?»
«Чистый образ жизни», — усмехнулся он. Зазвенел колокольчик, и мы отправились кого-то веселить под предлогом сервисного обслуживания автомобиля. Сократ заправлял больше, чем просто бензин. Может быть это происходило из-за ауры, дарующей энергию и эмоции. Как бы там ни было, практически всегда люди уезжали более счастливыми, чем до приезда на заправку.
Однако, его сияние, само по себе, не поражало меня так, как его простота, экономичность его движений и действий. Раньше я не мог оценить ничего из этого; словно, с каждым новым уроком, я заглядывал все глубже в Сократа. По мере того, как я осознавал усложненность и проблемность моего ума, я понимал, насколько он превзошел свой собственный.
Когда он вернулся в офис, я спросил: «Сократ, где сейчас Джой? Скоро ли я увижу ее?»
Он улыбнулся, как будто обрадовался моему очередному вопросу: «Дэн, я не знаю где она; эта девушка — загадка для меня самого. Она всегда была такой».
Потом я рассказал ему о случившемся, и о том, что за этим последовало. Он слушал внимательно, молча кивая головой.
«Дэн, ты — уже не тот молодой дурак, который забрел сюда год назад».
«Год назад? Кажется, прошло всего десять месяцев», — пошутил я, — «Ты хочешь сказать, что я перестал быть дураком?»
«Нет. Ты просто перестал быть молодым».
«Ну ты сказанул, Сок».
«Теперь, ты — дурак с духом, Дэн. Это большая разница. У тебя еще есть шанс найти врата и пройти через них».
«Врата?»
«Царство воина, Дэн, защищено Вратами. Эти врата хорошо спрятаны, подобно монастырю в горах. Многие стучатся, но немногие могут войти».
«Ладно, Сократ, покажи мне эти врата. Я готов и придумаю, как пробраться внутрь».
«Это не так-то просто, деревенщина. Врата существуют внутри тебя самого, и ты должен самостоятельно разыскать их; я могу лишь указать тебе направление. Однако ты еще не готов, даже и близко не готов. Если бы ты попытался пройти через Врата сейчас, то это бы значило практически верную гибель. Предстоит еще немало потрудиться, прежде чем ты будешь готов постучаться в Врата».
Когда Сократ снова заговорил, это прозвучало как официальное заявление: «Дэн, мы много говорили; тебя посещали озарения, и ты получал уроки. Я учу способу жизни и способу действия. Для тебя пришло время полностью брать на себя ответственность за свое поведение. Чтобы найти Врата, ты должен, во-первых, научиться следовать…»
«Домашним Правилам?» — вызвался я.
Он засмеялся, и тут зазвонил колокольчик: на заправку, по луже дождя, въехал автомобиль. Сквозь запотевшее стекло я наблюдал за Сократом, вышедшим к машине в своем пончо. Я видел, как он опустил заправочный пистолет в горловину бака, обошел вокруг машины к водительскому окну и что-то сказал бородатому светловолосому мужчине.
Окно снова запотело. Мне пришлось его протереть рукавом и увидеть, как они смеются. Потом Сократ открыл дверь в офис, и порыв холодного воздуха резко ударил мне в лицо, с ним пришло первое осознание того, что я чувствовал себя далеко не лучшим образом.
Сократ собирался приготовить чаю, когда я сказал: «Сок, присядь, пожалуйста. Я сделаю чай». Он сел, одобрительно кивая головой. Я оперся на письменный стол, испытывая головокружение. Мое горло воспалилось; может быть, чай поможет.
Я спросил, наполняя чайник и ставя его на плитку: «Тогда, мне нужно проложить, своего рода, тропу к Вратам?»
«Да, в некотором смысле, это должен делать каждый. Ты прокладываешь себе путь своей собственной работой».
Предвосхищая мой следующий вопрос, он сказал: «Кто угодно — любое разумное существо, мужчина или женщина наделены внутренней способностью находить Врата и проходить сквозь них, однако очень немногие испытывают потребность двигаться туда; очень немногим интересно. Это очень важный момент. Я решил учить тебя не по причине каких-либо врожденных способностей, в действительности, у тебя просто вопиющие слабости наряду с твоими сильными качествами, но потому, что у тебя есть желание совершить это путешествие».
Это отозвалось во мне отчетливым эхом: «Полагаю, что это можно сравнить с гимнастикой, Сок. Даже тот, у кого избыточный вес или тот, кто слаб или закрепощен, может стать прекрасным гимнастом, однако процесс подготовки будет более трудным и долгим».
«Совершенно верно. Могу добавить только следующее: твой подъем будет очень крутым».
Меня начало лихорадить, все мое тело принялось болеть. Я снова оперся о письменный стол и краешком глаза увидел, как ко мне приближается Сократ, протягивая руку к моей голове. «О, нет. Только не сейчас. Мне совсем не до этого», — подумал я. Но он только щупал мой воспаленный лоб. Затем он попробовал мои гланды на шее, заглянул в мои глаза и долго считал пульс у меня на запястье.
«Дэн, твои энергии сильно разбалансированы. Возможно, у тебя увеличена селезенка. Я советую тебе сходить к доктору сегодня, сейчас же».
К тому времени, когда я едва добрел до Госпиталя Кауэла, мне, в самом деле, было очень плохо. Горло горело, тело ныло от боли. Врач подтвердил диагноз Сока: моя селезенка сильно распухла. Меня положили в стационар с тяжелым случаем мононуклеоза.
В эту беспокойную, лихорадочную ночь мне снился сон, будто у меня одна громадная нога и одна ссохшаяся. Каждый раз, когда я пытался раскачаться на перекладине или сделать другое действие, все внезапно искривлялось, и я падал, падал, падал. Так продолжалось вплоть до второй половины следующего дня, когда Сократ вошел в палату с букетом сухих цветов.
«Сократ», — слабо произнес я, восхищенный его неожиданным визитом, — «Стоило ли беспокоиться».
«Стоило», — ответил он.
«Я попрошу няню поставить их в вазу, и буду вспоминать о тебе, глядя на них», — усмехнулся я.
«Я принес их не для того, чтобы смотреть, а для того, чтобы есть», — сказал он, выходя из комнаты. Несколько минут спустя он вернулся со стаканом горячей воды. Покрошив часть цветов в кусочек принесенной с собой марли, он окунул свой самодельный пакетик в кипяток. «Этот чай укрепит тебя и поможет очистить кровь. Пей». На вкус очень горько. Сильное средство».
