– Я все знаю, Петр, – упредил Жиленков бывшего сокамерника, собиравшегося поделиться своими трудностями в составлении плана, который надлежало в скором будущем представить подполковнику Грейфе. – Может, я чем-то тебе помогу?
Таврин обрадовался предложению.
Жиленков живописал Таврину, как тот взорвет Большой театр, куда Сталин, как большой любитель, частенько захаживал. Кроме того, в Большом театре проводились торжественные мероприятия, посвященные знаменательным датам советской истории. Как правило, в них участвовали руководители партии и государства во главе со Сталиным. Если оставить в зрительном зале радиоуправляемую мину…
– А кто подаст радиосигнал? – настороженно спросил Таврин. – Надеюсь, мне не уготована роль камикадзе?
– Успокойся, в наши планы не входит похоронить тебя под обломками, – рассмеялся Жиленков. – У тебя будет возможность покинуть театр вовремя. Сигнал на взрыв даст твой напарник. Или напарница. А еще лучше – жена.
– Жена? – переспросил Таврин. – Но у меня нет жены.
– Ничего, обзаведешься, – рассмеялся Жиленков.
Затем Жиленков изложил на бумаге свое видение организации покушения на Сталина и предложил Таврину переписать план своей рукой с добавлением собственных идей и мыслей. Таврин и в самом деле добавил несколько мыслей и от себя: он написал, что ему для выполнения такого задания необходимо пятьсот тысяч рублей денег, документы и пистолеты.
Через несколько дней работы Таврин представил проект плана Грейфе, тот ознакомился с ним и оценил по достоинству.
– Нам бы еще хотелось знать, какие конкретно материально-технические средства потребуются, – детализировал задание Грейфе. – Например, виды оружия. Не исключено, что их придется изготавливать в единственном экземпляре. А для этого нашим специалистам, сами понимаете, нужно некоторое время. Поэтому данным вопросом займитесь прежде всего.
Здесь уже Таврин обошелся без помощи Жиленкова и вскоре подкорректированный план передал Грейфе, а тот затем передал для окончательной шлифовки своим сотрудникам, а самого Таврина направил в распоряжение начальника главной команды «Цеппелин» («Норд») майора Отто Крауса, под руководством которого Таврину и предстояло пройти подготовку. А поскольку Краус постоянно находился во Пскове, где размещался его штаб, то 23 сентября 1943 года в этот старинный русский город был доставлен и Петр Таврин. В течение шести недель в деревне Пички на Псковщине под личной опекой начальника 6-го отдела северной команды «Цеппелина» капитана СД Палбицина он занимался физической подготовкой и тренировался в стрельбе, где в качестве мишеней употреблялся исключительно портрет Верховного главнокомандующего Красной Армией Иосифа Сталина.
4
Тем временем не дремала и советская контрразведка. В ту самую псковскую школу германской контрразведки успешно внедрился советский агент. До поры до времени он ничем не проявлял себя. Но вот пришла шифровка из Москвы. С помощью местных подпольщиков агенту удалось захватить заместителя начальника спецшколы, да еще и прихватить вместе с ним несколько папок с личными делами готовившихся в школе диверсантов. Немецкого офицера доставили в штаб партизанского отряда, действовавшего на Псковщине, где его уже поджидал офицер из ведомства Берии.
Прежде чем допрашивать пленного, особист внимательно ознакомился с содержимым папок. Сведения о курсантах-диверсантах были весьма интересными, но особиста особенно заинтересовало одно дело – Петра Таврина, человека, который был у его ведомства на особом учете. Дело было закрыто в июле 1944 года. Это значило, что Таврина в Пичках уже не было.
– Меня интересует личность одного вашего курсанта, а именно – Таврина, – спросил на допросе заместителя начальника спецшколы особист. – Где он?
– Не знаю, – ответил немец. – Ни начальника школы, ни меня не ставят в известность о дальнейшей судьбе выпускников нашей школы.
– Неужели вы не знаете даже, в каком направлении они убывают?
– Что касается Таврина, – немец облизал пересохшие губы, – могу сообщить лишь то, что он отбыл в Ригу.
– Ну, вот видите, а говорите, что ничего не знаете, – удовлетворенно хмыкнул особист.
Уже на следующий день на стол Берии легло досье на Таврина с его словесным портретом. Берия пригласил к себе Абакумова и передал ему досье. Абакумов тут же пролистал бумаги и понимающе кивнул.
– Если Таврин и в самом деле находится в Риге, он от нас никуда не денется.
Таврин находился в Риге. Но годы, проведенные им в советских тюрьмах и в бегах, где ему пришлось несколько раз менять свою фамилию, а также месяцы учебы в диверсионных спецшколах не прошли даром. Он оказался довольно крепким орешком.
Петр Иванович Шило и в самом деле родился в 1909 году в Черниговской области. До 1930 года батрачил у местных кулаков, а после того, как началась коллективизация, перебрался в Нежин, где устроился в отдел труда, который занимался вербовкой рабочей силы для строительства промышленных предприятий. В качестве уполномоченного этого отдела был послан в Глуховский район Черниговской области. Там проиграл пять тысяч казенных денег в карты, но ему удалось скрыться от правоохранительных органов. И в 1932 году он уже работал в Саратове бухгалтером стройтреста, но и там, как уже известно, его подвела страсть к карточной игре. Пришлось даже пойти на ограбление ювелирного магазина, в результате чего он, наконец, оказался в местном следственном изоляторе. Правда, ненадолго. Разломав вместе с сокамерниками стену бани следственного изолятора, сбежал.
После побега из тюрьмы Шило скрывался аж в далеком Иркутске, затем перебрался в Воронежскую область к знакомой женщине, которая работала учительницей в глухой деревне. Однажды в их хате вспыхнул пожар. Он воспользовался этим и обжег верх своего паспорта. После этого ему удалось оформить новый паспорт: теперь он стал Гавриным. Под этой фамилией он поступил в Воронежский юридический институт и уже после окончания первого курса был принят на должность старшего следователя в воронежскую прокуратуру. Через год самовольно оставил работу и уехал в Киев, где был задержан и этапирован в Воронеж, где и был осужден по статье 111 УК РСФСР: «Бездействие власти, т. е. невыполнение должностным лицом действий, которые оно по обязанности своей службы должно было выполнить, при наличии признаков, предусмотренных ст. 109, а равно халатное отношение к службе, т. е. небрежное или недобросовестное отношение к возложенным по службе обязанностям, повлекшее за собой волокиту, медленность в производстве дел и отчетности и иные упущения по службе, при наличии тех же признаков, – лишение свободы на срок до трех лет».
Статья 109 многое прояснила: «Злоупотребление властью или служебным положением, т. е. такие действия должностного лица, которые оно могло совершить единственно благодаря своему служебному положению и которые, не вызываясь соображениями служебной необходимости, имели своим последствием явное нарушение правильной работы учреждения или предприятия или причинили ему имущественный ущерб, или повлекли за собой нарушения общественного порядка или охраняемых законами прав и интересов отдельных граждан, если эти действия совершались должностным лицом систематически или из соображений корыстных, или иной личной заинтересованности, или хотя бы и не повлекли, но заведомо для должностного лица могли повлечь за собой тяжелые последствия».
Если все перевести с языка юридической казуистики на русский, то станет ясно, что Шило-Гаврина осудили лишь за то, что он самовольно уехал из Воронежа в Киев, а не за подделку документов и растрату казенных денег.
Правда, и в воронежской тюрьме Петр Шило находился недолго. Однажды во время работ за ее пределами он снова сбежал. Сначала жил в Ташкенте, потом в Уфе. В 1939 году, подправив первую букву в паспорте, из Гаврина превратился в Таврина. С «новым» документом уехал в Свердловск, где устроился на работу в «Урал-золото». Оттуда 14 июля 1941 года и был призван в Красную Армию. Попал на фронт, отличился в боях, за что был награжден орденом.
В Риге на улице Скоолс располагалось секретное ателье по пошиву спецзаказов для СС. Именно в этом ателье в один из осенних дней 1943 года появился Таврин. Его встретил пожилой, с седыми усиками и в круглых очках портной с сантиметром на груди, переброшенным через шею. Измерив незнакомца с ног до головы, портной, наконец, произнес:
– Я вас слушаю, господин хороший.
– Я бы хотел заказать у вас кожаное пальто для офицера Красной Армии, но с одним нюансом: правый рукав должен быть несколько шире левого.
Портной давно уже привык к любым заказам, но этот его удивил. Впрочем, он умел хорошо владеть собой. Лишь безразлично пожав плечами и чуть сдвинув брови, сказал:
