Харриет быстро встала и нашла нюхательную соль. Ей не приходило в голову, что известие о смерти ее отца может так подействовать на леди Крейл.
— Не нужно так расстраиваться, леди Крейл, — заботливо сказала она, вкладывая соль в дрожащую руку. — Мой отец умер в стране, которую любил, и предпочел бы смерть такую смерти на кровати в Челтнеме.
— Да. Конечно.
Леди Крейл старалась снова обрести силы.
— Что же касается меня, то мне больше повезло, и я за это очень благодарна судьбе.
— Вы, Харриет, разумеется, можете оставаться в этом доме столько, сколько пожелаете. — Легкий румянец начал возвращаться на щеки леди Крейл. — Однако лучше всего было бы сразу заняться организацией вашего возвращения в Каир, а затем в Англию, конечно, с подобающим сопровождением. Такая подготовка сложна и может занять много времени. К сожалению, в настоящее время консул в отсутствии.
— Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, леди Крейл. Я уверена, что все благополучно уладится само собой.
Скромность не позволила Харриет рассказать леди Крейл, что она выйдет замуж за Рауля Бове и больше не будет нуждаться в ее покровительстве; девушка решила, что будет лучше, если эту новость сообщит сам Рауль.
— Моя горничная проводит вас в приготовленную для вас комнату. — Леди Крейл нашла в себе силы позвонить в звонок. — Не сомневаюсь, вам понадобится отдых после ваших… ваших испытаний.
Харриет повернулась, чтобы попрощаться с Хашимом, но в большой комнате, кроме них двоих, никого не было.
— Что-то не так, Харриет? Вы не возражаете, что я называю вас по имени? «Мисс Латимер» звучит слишком холодно и официально, и во всей нашей переписке с вашим дорогим отцом мы всегда называли вас «Харриет», так что я знаю вас как Харриет.
— Мне больше нравится «Харриет», чем «мисс Латимер», — честно призналась девушка. — Я искала Хашима.
— Слугу Бове? Не беспокойтесь о нем. Ему дадут выпить прохладительного перед тем, как он вернется к хозяину.
Харриет было странно и обидно слышать, что о Хашиме говорят как о слуге, а не как о друге Рауля. Дождавшись прихода горничной, она последовала за ней наверх по пологой каменной лестнице в простую, но удобно обставленную спальню. Только позже, когда она умылась и переоделась в чистую одежду, которую ей дала леди Крейл, Харриет пришло в голову, что странно, почему леди Крейл называет Рауля просто «Бове», но она решила, что ослышалась. Такая грубость нехарактерна для леди, которая, несомненно, добра и внимательна.
С балкона ее комнаты Харриет был виден Нил, пеликаны и громадные аисты-марабу, вместе вышагивающие в тускло-коричневой воде, а дальше от воды не было ничего, кроме пустыни, тянущейся в обе стороны до самого горизонта.
Харриет интересовало, где Рауль, похож ли его дом в Хартуме на дом леди Крейл и как далеко он отсюда. Возможно, сейчас Рауль уже совсем близко.
Харриет вошла в комнату и закрыла ставни, а потом легла на кровать и наблюдала, как рой пылинок танцует в горячих лучах солнечного света, проникавших между деревянными рейками. Завтра она и Рауль смогут поговорить, не боясь, что их подслушивают Хашим или матросы. Завтра он сообщит леди Крейл, что хочет жениться, и с того момента их встречи станут узаконенными. Харриет улыбнулась и закрыла глаза. А еще Рауль должен попросить ее выйти за него замуж, хотя он, несомненно, считал такую просьбу ненужной: ее объятия, ее губы уже дали ему ответ.
К обеду леди Крейл переоделась в платье из изумрудного шелка, на шее и на запястьях у нее сверкали алмазы — за тысячу миль от цивилизации она выглядела так, словно принимала гостей в своем лондонском доме на Блумсбери-сквер.
— Харриет, сегодня за обедом нас будет пятеро: доктор Уолтер, немец и очень интересный джентльмен; его дочь Магдалина — она на год или два старше вас, но будет очень рада вашему обществу, и мой сын, Себастьян. — Она поправила безукоризненную прическу. — Я думаю, Харриет, будет лучше всего, если вы не станете упоминать о том, каким образом добрались до Хартума. Европейское поселение здесь мало, и это может быть… неправильно истолковано.
На Харриет было платье, которое ей принесла горничная: насыщенного розового цвета, с присборенной на талии юбкой, с модной низкой линией декольте и кринолином. Ей с трудом верилось, что она в Африке, а не на изысканном вечернем приеме в Челтнеме. Только смелый вырез платья доказал Харриет, что это действительно не Англия: в Челтнеме скромность была превыше моды, и такое декольте на платье восемнадцатилетней девушки никогда не допустили бы.
Доброта леди Крейл была безгранична, и если упоминание о путешествии в Хартум без сопровождения могло, по-видимому, доставить ей неприятные минуты, тогда Харриет не видела причин говорить о нем — все эти недоразумения исчезнут с появлением Рауля.
В столовой маленькие негритята разгоняли воздух длинными страусовыми перьями, а на белой скатерти сверкали серебряные приборы. Когда доктора Уолтера и его дочь представляли Харриет, доктор тепло и без любопытства посмотрел на девушку, а его дочь — по-кошачьи коварно. Причину такого холодного приема со стороны другой девушки Харриет поняла при появлении Себастьяна Крейла. Себастьян Крейл, молодой человек лет двадцати пяти — двадцати семи, был неоспоримо эффектным: гладко зачесанные блестящие волосы, безупречно подстриженные усы, удивительного серого цвета глаза, легко и часто улыбающийся рот приятной формы.
Магдалина провожала взглядом каждое его движение, а Харриет, чувствуя на себе откровенно заинтересованные взгляды Себастьяна Крейла, была в полном замешательстве от того, что на протяжении всего обеда он все свое внимание безраздельно уделял ей одной.
Харриет хотелось сказать Магдалине, что у той нет причин для беспокойства, что она не собирается поймать в ловушку Себастьяна Крейла, что ее сердце отдано другому и что через несколько часов она будет помолвлена.
Лишь легкая морщинка пересекала лоб леди Крейл, а в остальном хозяйка ничем не давала понять, что находит весьма неуместным откровенное восхищение своего сына дочерью Генри Латимера. Она спокойно объяснила своим гостям, что друзья проводили Харриет в Хартум и что девушка останется в консульстве.
— Путешествие с побережья в Хартум просто изумительно, не правдали, мисс Латимер? — спросил маленький немец, протирая столовой салфеткой свои очки без оправы.
— Оно чрезвычайно скучное, — объявила Магдалина, не дав Харриет ответить. — Не могу понять, почему папа настаивает, чтобы я оставалась здесь. У нас огромный дом в Штутгарте и чудесный летний домик в Баварских Альпах. Вам нравится Бавария? — обратилась она к Себастьяну, пока слуги подавали гостям охлажденный суп.
