Впрочем, и она ведь не любовь ищет, решительно напомнила себе Дженни. Все мужские заверения в любви всегда заканчивались предательством — начиная с ее отца. Она еще в детстве поняла — нельзя надеяться, что мужчина будет рядом, когда он тебе больше всего нужен, и с тех детских дней ничто не смогло изменить этого мнения. Скорее наоборот, весь ее взрослый опыт лишь упрочил ее убежденность, что, как только события принимают опасный оборот, сильный — предположительно — пол предпочитает спрятаться в кусты.
Она, конечно, поняла, что не все мужчины похожи на ее отца, не все бросают свои семьи. Но в глубине души ее терзало тайное сомнение — может, в ней самой причина, отталкивающая мужчин, заставляющая их спасаться бегством? Сейчас хотя бы — учитывая окончательные условия их с Рейфом договора — она точно знала, что он уйдет, и знала точную дату ухода.
Потому-то этот договор о браке по расчету и имел смысл. Избегай любви — и ты избежишь ссор и разочарований. Рейф ей любовь не предлагал. Он предлагал ей стать членом его семьи на определенный отрезок времени, предлагал участвовать в воспитании его дочери. А взамен Дженни получит то, что нужно ей, — фирму «Медведь Бенджамин» и деньги для осуществления ее планов. Вариант, конечно, не идеальный, но компромисс вполне сносный.
Нельзя только позволить себе самообман. Никаких иллюзий. Нужно отдавать себе отчет, что Рейф не обещает любить ее. Она знала, что он больше не желает впускать в свою жизнь любовь. Ему не понадобилось произносить это вслух. Не нужно владеть телепатией, чтобы понять: смерть жены лишила его всех душевных сил. Дженни догадалась об этом по нескольким замечаниям его отца во время вчерашнего ужина.
— Обещаю, что не сделаю ничего, что тебе было бы неприятно, — нарушил Рейф повисшее между ними молчание.
— Ты из тех, кто всегда добивается желаемого, — заметила Дженни.
— Не стану отрицать. Но как бы я ни хотел тебя, куда больше я хочу, чтобы моя дочь выросла в обстановке стабильности и спокойствия.
Трудно высказаться яснее, про себя решила Дженни. А боль в груди — от голода, не иначе. Сегодня ей не удалось ни позавтракать, ни пообедать.
— Так каков будет твой ответ? — спросил Рейф.
— Мой ответ — «да».
Как будущие партнеры — а что это еще, если не партнерство, — они скрепили договор рукопожатием. Дженни этот жест показался вполне естественным. Но ей не показалось ни естественным, ни разумным то опасное тепло, которое разлилось у нее по телу от прикосновения его пальцев. В ней жила надежда, что их долгий деловой разговор полностью уничтожит ее страстный отклик на его прикосновения. К несчастью, ничего подобного не произошло.
Вырвав ладонь, она отрывисто спросила:
— И когда же мы поженимся?
— Чем скорее, тем лучше.
— Согласна.
— Скажем, через десять дней? Неделя уйдет на анализы крови и получение разрешения, не говоря уже о некоторых организационных моментах.
— Что за организационные моменты? — Дженни не доводилось устраивать свадьбы, тем более — свою собственную.
— Ну, найти свидетелей, подготовить небольшой свадебный обед и все такое. Мы же не хотим демонстрировать явную спешку? Возникнут подозрения. Свадьба должна выглядеть настоящей, иначе наш план не сработает. Если Алфея — это моя теща, — если только она пронюхает про сделку, то все равно заварит свой процесс.
— Если она что и вынюхает, так только аромат свадебных роз, — отозвалась Дженни, заочно испытывая к этой женщине отвращение. — Ты пригласишь ее на церемонию?
— Нет. Извещу как о свершившемся факте. Не дам ей даже малейшей возможности устроить здесь сцену.
— Похоже, она просто фурии, — пробормотала Дженни.
Рейф согласно кивнул:
— Трудно поверить, что она воспитала такую чудную дочь, как Сюзан.
Вот оно, опять, подумала Дженни. Тоскливый взгляд, который появляется в его глазах при всяком воспоминании о жене. Дженни захотелось стереть этот взгляд.
— Итак, — с наигранной бравадой спросила она, — когда же мы сообщим всем новость?
— Лучше времени не выберешь. Сейчас же идем ко мне и скажем Синди и моему отцу.
— Сейчас? Прямо сейчас?
— А что такое, есть возражения?
— Нет, но ведь вчера я только познакомилась с твоим отцом. Надеюсь, ему не покажется странным на следующий день услышать о нашей помолвке?
— Не более странно, чем услышать о нашей свадьбе через десять дней, — возразил Рейф. — Поверь мне, отец придет в восторг. Ты ему понравилась. Да он и сам склонен к неожиданным поступкам. Он ни капельки не удивится.
— А Синди?
— Она тоже будет в восторге. Она еще вчера хотела, чтобы ты переехала к нам. Сказала мне об этом в ванной.
— Просто потому, что я для нее в диковинку, я — новая соседка, которая делает плюшевых мишек. А как только я стану членом вашей семьи, ее мнение может измениться к худшему.
— Почему?
Дженни молча пожала плечами.
— Твой отец здорово потрудился над твоей самооценкой, а? — В проницательности Рейфу нельзя было отказать.
— Отца я едва помню, — отозвалась Дженни.
— Очень может быть, но держу пари, «по причиненную им боль ты еще как помнишь.
Дженни снова пожала плечами и резко отвернулась. Несколько прядок, взметнувшись, наполовину скрыли ее лицо.
— Я привыкла справляться в одиночку, — с трудом выдавши она.
— Все это прекрасно и здорово, но больше тебе не требуется справляться в одиночку, — мягко прошептал он и так же, как вчера, заправил ей выбившиеся пряди за ухо.
— Я не ищу для себя замену отцу, — заявила ему Дженни.
— А я смею тебя заверить, что испытываю к тебе отнюдь не отцовские чувства, — возразил он, снова сверкнув своей дьявольской улыбкой. — Так что идем, объявим новость и насладимся восторженной музыкой. — Он протянул ей руку.
Дженни на миг застыла. Итак, час пробил. Готова ли она пройти через все испытания, связанные с этим планом? Как сказала бы Мириам, нужно быть бестией, чтобы все это выдержать.
В прошлом Дженни дерзостью не отличалась. Наоборот, дед частенько обвинял ее в излишней мягкотелости, в излишней чувствительности. Он постоянно предупреждал, что в этой жизни невозможно добиться успеха без значительной доли напористости и целеустремленности. Дженни взглянула на Рейфа. Да уж, жизнь в течение пяти лет с человеком такого склада потребует от нее немало напористости и целеустремленности. Работа не из легких, но кто-то должен ее сделать. Обратного пути нет, решила Дженни и с улыбкой приняла предложенную Рейфом руку.
Дождавшись, когда стихнет всеобщий хохот после последнего восторженного тоста Клубня за будущих молодоженов, Хьюго громко фыркнул в знак негодования. Проследив, как Клубень одним духом осушил бокал шампанского, Хьюго произнес:
