– Ну, хочешь, напишу «выпей меня»? – предложила Маша.
На гранях фиала играл свет. Жидкость действительно очень красиво мерцала и переливалась внутри.
– Дай поглядеть, – наконец не утерпел Баламут. Я кинул ему флакон.
– Что это, Маша?
– Ну, это такое… лекарство. В большинстве смыслов, – сказала она. – Рыжий, ты можешь не осторожничать, он довольно прочный. Хоть кувалдой молоти. Только не открывай. Видишь ли, Митя, это очень сложно объяснить. Ну, например, я точно могу сказать вот что. В Лабиринте есть один такой юноша, ты еще недавно познакомился с его мамой. В парке в В.
– Неужели мы сегодня все-таки что-то узнаем? – спросил я.
– Да. Так вот, этот юноша, байкер. Ему срочно необходимо принять то, что содержится в этом пузырьке. Достаточно будет даже нескольких капель. Можно выпить, можно ввести инвазивно. Сейчас возможен только последний вариант, потому что этот юноша, как ты знаешь, лежит в коме. Если же он примет этот эликсир, то немедленно придет в себя.
– Свет на нем клином сошелся, что ли, на этом байкере? – пробормотал Морган, щурясь.
– Значит, она нашла его?
– Да.
– Рыжий, тебе было сказано не трогать пробку! – сказал Морган. – Ну-ка дай сюда!
– Могу сказать еще вот что, – продолжала Маша, – если этот юноша в ближайшие пару недель хоть несколько капель не примет, то его можно прямо сейчас отключать от аппаратов.
– Прямо сейчас? – печально спросил я. Я уже понял, что никуда не денусь.
– Ну и что, – недовольно сказал Баламут. – Мы-то почему должны из-за этого всё бросать и тащить это «выпейменя» через Границу?
– Я ни разу не слышал, чтобы вам нужно было раскрыться перед больным, чтобы его вылечить, – заметил и Морган, внимательно изучая бутылёк.
– Маша, слушай, правда, – сказал я. – Вы же все болезни лечите дистанционно. Они о вас и не подозревают.
– Ну, во-первых, далеко не все, – сказала Маша. – Во-вторых, как это не подозревают? Ты сам понимаешь, что все лабиринтцы отлично знают о существовании Фриланда, просто им удобнее о нем не помнить. И мы никогда ничего не делаем без прямой просьбы, нам обязательно нужно обращение, хотя бы мысленное. Как это муторно, распознавать такие обращения, вы бы знали. – Она вздохнула. – По каждому случаю разводим турусы: добровольное это обращение или нет? И о чём именно он просит? А если не о том, что ему полезно? И обращение ли это вообще? А может быть, он обращается вовсе не к нам? И так далее. Все выводы надо обосновать и представить на консилиум. И так – каждый раз.
Мы слушали, развесив уши.
– А в-третьих, это... ну, во многих смыслах это исключительный случай. Митя, ты правда хочешь, чтобы я сейчас завалила тебя кучей специальных терминов?
– Нет, не надо кучей, – сказал я. – Но хоть что-то я должен понимать? Ведь мне с его матерью разговаривать.
– О, ну, об этом не волнуйся, – ответила Маша. – Поговорить с ней могу и я.
2.
Видимо, эти двое тоже решили, что ослышались.
– В каком смысле? – переспросил Морган.
– Ну, я ведь, конечно, пойду с вами, – сказала Маша.
– Да ладно, – сказал Рыжий. – Ser'sly?
С его лица сползла эта его вечная непрошибаемая улыбочка.
– Исключено, – сказал Морган.
– Отчего же? – вмешался Голдхейр.
– Отчего же, бабушка, у тебя такие большие зубки, – пробормотал Рыжий. – Вы так говорите, как будто это плохо…
– Целительница? В Лабиринт? Коренная фриландка? – у Моргана явно не хватало слов. – Вы, наверное, спятили там у себя в своем Городе!
Маша замолчала и смотрела на нас с благожелательным спокойным любопытством.
– Насколько я помню, я именно от вас однажды слышал, что фриландцы – гораздо более выносливые существа, чем лабиринтцы, – невозмутимо сказал Голдхейр. – Что мы гораздо более устойчивы к разного рода вреду…
– Вротмненоги, – пробормотал Рыжий. – К разного рода вреду?..
– Да ты сам-то там был когда? – воскликнул Морган. – И что ей вообще там делать? Или что, мы когда-нибудь проваливали задания?!
– Да, – сказал я. – Давайте просто закроем эту тему. Мы не станем рассказывать всякие страшилки, но вы, двое, – я обратился к Голдхейру и Маше, – вы понимаете ли, что в этом месте запросто можно умереть?
– Прямо с места, – улыбаясь, сказал Голдхейр.
– Ты зря веселишься, – заметил Морган.
– В конце концов, я же буду не одна, – сказала Маша. Она была безмятежна, как июльский полдень. – Или вы сами сомневаетесь в себе?
– Да, – тут же сказал Морган, не задумываясь, и Рыжий посмотрел на него удивленно. – Там всё не так, как ты представляешь. Ты не представляешь, что такое – ну, даже, например, улица в центре В. Не говоря уже обо всем остальном.
Тут Маша, кажется, немного рассердилась.
