всесоюзная Здравница не может быть убыточной, а очень даже способна на автономную экономику и суверенное существование. Однако последовавшее буквально через месяц Постановление Верховного Совета Украинской АССР, формально управляющее Республикой после скандального подарка Хрущевым в 1954 году, отменило все итоги референдума и признало его недействительным, в корне подавив робкие протесты Верховного Совета Крыма, назначив полуостров обычным регионом в составе Украинской АССР. Республику Украина точно считала своей добычей, законной там, незаконной – неважно. Сохранить регион у себя было принципиально важно новой власти, а зашуганные крымские власти сдались еще на взлёте, не найдя в себе сил протестовать настойчиво перед привычной «центральной властью», быстро сдавшись под её нажимом и отринув сепаратисткие затеи. Вместо этого в августе 91го Украина такой фокус совершила сама, отделившись от Союза сама, приняли Акт о независимости, и вся недолга. После Беловежского сборища это дело утвердили официально в декабре 1991го, возведя на «престол» бывшего идеолога украинской республиканской власти, и недолго пробывшим членом Центрального Комитета КПСС, то есть одного из трёх десятков реальных правителей страны.
Парня на тот момент происходящие события особо не касались – ему еще не было и 15 лет – и он не голосовал, но брат рассказывал о событии и смешном, напечатанном чуть ли не на машинке бюллетене с вариантами Да или Нет. Еще там стояла смешная полуразборчивая печать, на которой ничего не было видно, кроме четкого слова «… СССР». То есть, вопросу о структурных изменениях строения незыблемого до этого СССРа, вес и значимость должна была придать его же печать, проставляемая советскими чиновниками на такой бумаге, скорее всего, просто по наитию и святой вере во всемогущество этого атрибута. Слушая обрывки взрослых разговоров в разных компаниях, он понимал, что ни один из услышанных им людей не подтвердил, что действительно голосовал за переход под желто-голубое «крыло». А люди обсуждали это очень активно, эта тема для беседы была модной несколько месяцев, и все твердили, что это ошибка и обман. Почему то свежееобразованное государство не внушало бодрых надежд измучанным перестройкой крымчан, но заявленная властью через центральное телевидение и газеты, всё ещё являющихся государственными на 99%, периодически провозглашало будущий экономический взлёт под мудрым и чутким руководством. При этом обстановка с внедрённой насильно реформой по вводу в оборот карбованцев, вызывал обоснованную тревогу у жителей – инфляция уже давно превратилась в гиперинфляцию, цены прыгали как дикие последний год, за крупные покупки расплачивались не купюрами, а пачками – получая их в кассе на работе, в магазин отдавали в той же упаковке, даже не срывая банковскую крестообразную бумажную ленту явно советского образца, со скромной расплытой бледно-лиловой штампулькой «Нацбанк Украiны» и вездесущим трезубцем. К тому же качество этих «денег» оставляло желать очень много лучшего, Юра ещё помнил, как с трудом добытую купюру, достаточную для покупки бутылочки вина у него не приняли в магазине, так как она банально промокла в наружном кармане летом, на жаре, и от пота расползлась посередине и потекла краской. Привычному к большим и красивым советским рублям с высочайшим качеством, подростку это казалось главным веянием времени – устойчивое заменялось на фальшивое, на какой то эрзац: вместо денег – бумажки, вместо жизни – выживание, вместо правды – неразбериха в прессе и мыслях. Еще и в паспорт, гордо полученный парнем в прошлом году, на бланк обычного паспорта гражданина СССР ляпнули черный штамп с трезубцем, испортив солидный, настоящий, первый в жизни документ таким «украшением». Всё вокруг шаталось и менялось ежедневно…
До сих пор очевидных изменений уклада жизни особо не ощущалось, всё-таки устоявшаяся при советском режиме система функционировала по инерции, федеративное устройство Советского Союза предполагала почти автономное строение структуры власти в каждой из республик. Все ветви власти существовали в том виде, в котором досталась от могучей империи. В обществе ощущалась общая растерянность, вакуум центральной власти и понимания, что делать – страна трансформировалась на глазах, рушились многолетние устойчивые экономические и политические связи и приоритеты. Но это где-то в верхах, где активно дрались руководители новых государств, пытавшиеся «унести столько суверенитета, сколько сможете», как опрометчиво недавно заявил всемогущий Борис Ельцин, до спокойного Крыма эти события докатывались только лёгкой волной, не особо тревожащей его обитателей. Это где-то далеко, на политическом Олимпе, происходили дикие раздоры вчерашних «братских республик» друг с другом, это там торговались за Черноморский флот и газовые долги, поссоривших ранее неразделимых друзей, Россию и Малороссию, прежде работающих на экономику друг друга, нацеленных на привычные рынки продовольствия и хозтоваров. В газетах писали о новом украинском президенте, получившем особые полномочия от парламента на экономические шаги и реформы, и пока Леонид Кравчук оправдывал свои обещания – приватизацию держали изо всех сил, блок предприятий индустриального сектора, сконцентрированного на Востоке, активно осваивал конверсию и «технику двойного назначения». Сам президент, бывший человеком опытным и тёртым в бывшем Центральном Комитете Союза и старался держать активные торговые связи с российскими министерствами, понимая, что это традиционный рынок сбыта, и проводил умеренную политику изменений, лавируя между заказчиками продукции и набирающими вес «красными директорами» значимых заводов, фактическими установившими жёсткий личный контроль над порядками вверенных ему организаций, и активно узнающих новые практики хозяйствования в виде беспроцентных государственных дотаций, опять же, работающих по старинке и инерции. Контроль только за ними, в отличии от советских времён, был ослаблен или даже сознательно утрачен, и эта публика управляла предприятиями в своих целях и интересах, постепенно игнорируя рекомендации центральной власти о стабильности связей с традиционными заказчиками, то есть такими же заводами, в основном, на территории России и бывших союзных государств. Политика эта приводила к постепенному нищанию работающего у них населения, массовой безработицы, и, разумеется – падению качества выпускаемой продукции, контроля над ним и иссякшему финансирования из государственного заказа. Зато арендный бизнес на заводских и институтских площадях расцвёл махровым цветом, обогащая приближённых к директору людей, заводские гудки заменялись на яркие вывески магазинов ширпотреба, «комки» и стремительно входящих в моду «секонд-хэндов».
Плановая экономика сказала «Пшик!» и мгновенно умерла, оставив свое наследие только в виде привычной бюрократии, ничего не дав взамен. В силу врождённого оптимизма, юноша считал, что на смену отжившей своё системы обязательно придёт что-то новое, могучее, и делом своей чести считал необходимость попасть в эту струю новой формации, и занять своё, предназначенное именно ему место. Знания есть, мозги на месте, учиться чему-то новому ему весьма нравится – так что немного упорства и удачи – и так оно и случится. Но в данный момент дорога в
