Как удалось узнать из допросов его приближённых, бывшему лорду и пэру не давала покоя необходимость подчиняться выскочкам-русам. Пусть умным, много знающим, пусть дворянам, но Мальборо были пэрами, а в Новороссии они стали вровень с кузнецами и торговцами, простыми офицерами и крещёными индусами.
– Скорее всего, – грустно объяснял Валентин Сергею, – тут сыграла большую роль обида Мальборо. Обида на нас, магаданцев, ведь мы ни разу его не брали в свой малый круг, несмотря на явные попытки бывшего лорда стать одним из нас. Вот и решил Ульян-Уильям вернуть обратно королевские времена и нравы. Раз не удалось стать своим среди магаданцев, он планировал избавиться от магаданцев совсем, а Новороссию объявить сословной республикой, вроде Венеции. Сам Мальборо стал бы лордом-наместником республики, а его подручные-заговорщики получили бы титулы графов и баронов, земельные наделы, замки и часть бывших привилегий дворянства.
– На кой чёрт эти привилегии? – удивился Кожин. – Кому они нужны?
– Нужны, Серёжа, нужны, как оказалось. В заговоре, ты знаешь, были замешаны полтора десятка офицеров, из них шесть человек прошли с нами весь путь от Урала. Всё у них было, только потомственного титула для детей не было. Да и уважения бывшим конюхам и пастухам оказалось маловато. Никто, видишь ли, перед ними шляпу не снимал, о милости не просил, кареты с коронами не было. Вот и встретились два одиночества: одному не хватало причастности к тайне, другим не хватало привилегий. Вот так.
Валентин встал со стула и подошёл к окну своего кабинета, выходящему во двор. Там в огороженном вольере гуляли павлины и бегали фазаны, деловито стучали клювами по кормушке дронты и трясли зобами индюки. Почувствовав, что мысль утекает в сторону из-за умильного зрелища, наместник повернулся к капитану.
– Видимо, Сергей, опоры на одних магаданцев будет недостаточно. Люди понимают невозможность встать в наши ряды, что приводит к подобным заговорам. Надо создавать настоящий тайный орден, а лучше, по-русски, союз. Пусть магаданцы по крови там будут отдельной группой, внутренним кругом посвящённых. А основной, полусекретный состав союза будем набирать из преданных и умных людей любого происхождения, чтобы возможность получить допуск ко всем тайнам власти имел любой рус, хотя бы формальную. Ну, ладно, мы с твоим отцом и Петром ещё обсудим подробно такую организацию. А пока решим с тобой и твоей командой. – Седов уселся на место и снова просмотрел рапорт Сергея. – Ты уверен, что кроме указанных тобой Испании, Франции, Папской области и некоего Вацлава Поляка, представляющего непонятно чьи интересы, других игроков в заговоре не было?
– Внешних игроков точно не было, – кивнул Кожин, запомнивший каждое слово своего рапорта по результатам предварительного расследования. – В провинции могут отыскаться следы иных участников, но все серьёзные игроки из других стран выходили на Петербург. На Мальборо, на офицеров из гарнизона вышли только указанные мной лица: не забывайте, иностранцев за пределами столицы просто нет, максимум приблудные скотты, так их иностранцами никто давно не считает.
– Ну да, – согласился наместник, – скотты, как мы и планировали с Петром и Николаем, играют роль дешёвой рабочей силы, вроде хохлов или таджиков в России. Хорошо, я согласен с твоим предложением, получай командировочные на свою команду, езжай выслеживать своего Вацлава. Испанцами, итальянцами и французами займутся другие.
Так и оказались спустя неделю пятеро русов в Льеже, за последние пятнадцать лет ставшем прибежищем всех гонимых и неудачников. Город после многочисленных войн остался на территории Франции, успевшей потерять за последние годы половину своей территории.
Франция полностью потеряла выход к побережью Средиземного моря, где сейчас бурно развивались торговые республики – Прованс и Лангедок, заключившие торгово-оборонительный союз с Новороссией. На западе французам пришлось проститься с независимыми Бретанью и Нормандией, на востоке давно существовала прорусская Лотарингия. С трудом французскому королю Генриху Четвёртому удалось сохранить территорию Иль-де-Франс и север страны, удержав в руках своенравную Фландрию. Так сложилось, что оплотом всех беженцев стал именно Льеж.
В этот город бежали евреи-мараны, изгнанные из Испании, там укрывались гёзы, сбежавшие от испанцев из Нидерландов. Позднее к ним присоединились голландцы-католики, восставшие против короля Испании и Португалии Филиппа, евреи и поляки из Великопольши, где свирепствовали шведские оккупанты. Одно время город заполонили германские курфюрсты, герцоги, бароны, князья из многочисленных германских княжеств и прочих герцогств, попавших под оккупацию Новороссии. Туда же, именно в Льеж, добрались остатки Пражской еврейской общины, рискнувшей поднять восстание против русов. Последними были беженцы из Венеции, разрушенной и ограбленной до нитки ужасными средиземноморскими казаками, вассалами русов.
Город стал оплотом антирусской партии со всей Европы. Евреи, католики, протестанты, герцоги и менялы, купцы и отставные военные все они считали виновниками своих бед русов. Причём даже изгнанные королём Филиппом мараны поддались на массовое безумие своих единоверцев и сородичей, начав активно проклинать русов. Доставалось, конечно, испанцам и шведам, но главным врагом всех времён и народов оказались именно русы из Новороссии. И заявиться в Льеж в одежде русов, не скрывая своего русского подданства, было верхом наглости и самоуверенности со стороны Кожина и его команды.
Впрочем, у парней сложился определённый план по этому поводу, да и скрываться под чужими именами было едва ли не опаснее, чем открыто ходить по улицам с револьверами на поясе. Переодетых мужчин в случае опознания, как русов, могли просто зарезать в переулке. А с оружием была возможность дорого продать свою жизнь, европейцы, как и в двадцать первом веке, весьма осторожны, предпочитая пресмыкаться и унижаться, терпеть оскорбления, но жить и помалкивать. При таких обстоятельствах вооружённым русам особой опасности в городах не грозило.
Свою привилегию ходить с оружием, хоть и только с револьверами, русы отстояли в Европе давным-давно. Через десятки дуэлей, перестрелок и драк, через дипломатические скандалы и прочие передряги. Однако Новороссия и Западный Магадан добились того, что их граждане могли открыто носить огнестрельное личное оружие в городах, независимо от происхождения. В отличие от старой Европы, где оружие рисковали открыто носить только дворяне и военные. Так что первыми законами новоиспечённых республик – Лангедока, Прованса, Бретани, Нормандии, Правобережной Венгрии – становились акты об уравнивании в правах дворян и простолюдинов, что выражалось, как правило, в демонстративном неснимании шляп перед дворянами и открытом ношении не только огнестрельного, но и холодного оружия, особенно люмпенами и подростками.
Так что реальная опасность угрожала русам лишь в тёмное время суток и на городских окраинах. Но туда Кожин не собирался, переодеваясь в чистую одежду для визита к русскому резиденту. Конечно же, в каждом крупном городе Европы, как и во многих столицах стран Азии и Африки,
