Рука, которой я сжимал рогатину, повлажнела. Лучшее оружие в ближнем бою, какое я знаю. Шесть футов длиной, древко в месте захвата обмотано кожей и медью, лезвие — длинное, в кулак шириной. Двумя футами ниже лезвия — перекладина. Классическое перекрестие — это просто кусок меди, призванный удержать наколотого врага на расстоянии. Какой-то гений — не из нас, среди нас гениев не нашлось додумался изогнуть медную пластину U-образно, заточив — но не зазубрив — концы. В результате вышел распухший трезубец.
Тэннети держала коней. Они гарцевали, всхрапывали и косились на кольцо факелов, внутри которого склонилась над волчьим пометом Энди. В ее лице было нечто, напомнившее мне один давний случай.
Когда-то, давным-давно, я видел щенка корги, которого в полуквартале от дома ветеринара сбила машина. Мы с моим братом Стивом возвращались из школы и как раз подошли к этому кварталу. Док Макдональд, смешной кругленький человечек с черным, совсем как у настоящего врача, саквояжем, стоял подле пса на коленях.
Я немногое помню о собаке — отвернулся, не стал смотреть.
Но я помню выражение лица доктора Мака, когда он наполнял шприц: не только сдержанное сочувствие, но и какая-то веселая неторопливая уверенность. Я неправильно истолковал это выражение и сказал Стиву, дергая его за рукав:
— Он собирается спасти собаку. Стив помотал головой.
— Нет. Он собирается прекратить ее страдания.
На лице Андреа было похожее выражение, когда она стояла на коленях в пыли, выложив перед собой из остатков костей, клюва и перьев силуэт улетающей птицы.
Тщательно, как врач, обмыв подушечку большого пальца, она проколола ее острием позаимствованного у Тэннети ножа, выдавила три крупные капли и стряхнула их на грязь и волчий помет.
Факелы вспыхнули ярче, когда она заговорила. Огонь становился все выше, пока с губ ее срывались медленные, тягучие слова, которые забывались, едва будучи услышаны. Наконец она вскрикнула — и пламя взвилось к небесам.
Миг, только один миг мне казалось, что ничего не произойдет. Где-то в глубине души я до сих пор не верю в магию.
Но — затрепетало перышко, шевельнулась кость, к трепещущему перу добавилось белое, призрачное, и к кости добавилась кость, и еще, и еще... Обрывки перьев и осколки костей, настоящие и призрачные, соединились в птицу, а птица вспорхнула в воздух.
Ахира и Тэннети были уже в седле. Древки рогатин уперты в стремя.
Андреа поднялась, лицо ее было бледным и влажным от пота.
— Быстрей, — звенящим шепотом сказала она. — Птица постарается держаться посредине между мной и волком. Поспешим.
Мы помчались к заходящему солнцу.
Просто чтобы показать вам, каким болваном может быть парень из Нью-Джерси: я когда-то думал, что скакать галопом на лошади — то же, что ехать в очень быстрой машине. Да, конечно, надо следить, чтобы ни во что не врезаться или ничего себе не отбить, но в остальном — все то же самое. Только верхом.
Много я понимал.
Мы неслись по дороге и по полям, не обращая внимания на вытаптываемые посевы, потому что ущерб от стаи волков был бы ей-богу, куда более болезненным для местных крестьян, и стараясь не углубляться в лес.
Впереди, на грани видимости, летела птица, иногда замедляя полет, но все равно чуть быстрее, чуть дальше, чем было нужно, чтобы следовать за ней рысью. А скакать на несущейся галопом лошади — тяжко.
Да, моя кобыла перепрыгивала дренажные рвы, но я всякий раз подлетал в седле, и шлепаться обратно было так же приятно, как если бы я прыгал сам. Не говоря уж о том, что седло постоянно скачущей лошади старалось вбить мне основание позвоночника в основание черепа.
Я был готов уже взмолиться об остановке, когда птица закружилась над краем поля, уселась на изогнутый сук — и осыпалась дождем костей и перьев.
Я взглянул на Андреа.
Она кивнула: заклинание развеялось, потому что цель перед нами, а не потому, что кончился срок его действия.
Впереди — темный, угрожающий — высился лес. Солнце скрылось за ним.
Ахира был уже на земле, рогатина зажата в руке. Он твердо упер ее в землю, взял арбалет, быстро взвел, наложил стрелу.
— Тэннети, держи рогатину наготове, пистолет и лук под рукой. Андреа, взведи курок и поставь на предохранитель... Я соскользнул с седла и принялся надевать тетиву на лук. Ахира покачал головой.
— Нет, Уолтер. Ты обойдешь их с тыла и выгонишь на нас.
Он протянул мне пару гранат.
Я браво ухмыльнулся и сунул гранаты в карманы. Во всяком случае, я надеюсь, усмешка выглядела бравой — мне она стоила немалых усилий. Хорошо, спутники у меня не слишком наблюдательны.
— А если они бросятся не на вас, а на меня?
Гном усмехнулся в ответ.
— Тогда мой тебе совет: лезь на дерево. И побыстрее.
Разведка в лесу — отчасти искусство, но в основном — ремесло.
Не важно, кто вы такой — человек, зверь или еще кто: если двигаться напрямик по лесной подстилке, сучкам, сухим листьям и бог знает чему еще, вас неминуемо услышат. Хитрость в том, чтобы ступать на слежавшуюся землю, плоские камни и свежую траву. Это может оказаться трудно, если при этом еще необходимо держаться поблизости от деревьев.
К месту, где могла быть стая, я зашел с подветренной стороны; шуму от меня было больше, чем мне бы хотелось, но вряд ли его можно было услышать издалека. В конце концов, мое дело — спугнуть их и погнать к друзьям.
Ничего себе подарочек друзьям?
Ладно, это Ахира придумал, не я. Да и не будет у них сложностей: зачем тогда все эти ружья и луки? Моя же задача — остаться живым и непокусанным, пока я ищу стаю.
Хм... Будь я вожаком волчьей стаи, я бы выставил часовых на некотором расстоянии от главного лагеря. Занятная математическая задачка: чем дальше от лагеря круг часовых, тем больше от них пользы, но тем больше их нужно. Решить ее, вероятно, можно методом минимакса или методами теории игр — но не думаю, чтобы волки применяли то или другое.
Можно, конечно, сделать и по-другому: время от времени высылать дозорных обходить лагерь — вместо или плюс к постоянным часовым.
Я не знаю, был то спрятавшийся часовой или я наткнулся на патруль, но на меня, чуть прошуршав листвой, обрушились из темноты две сотни фунтов жесткой шерсти и жуткой вони. Зубы щелкнули, целясь сомкнуться на моей ноге... которой там уже не было. Сыночек Эммы Словотской не такой дурень, чтобы дожидаться, пока его сожрет волк.
Я скакнул вбок и от души пнул волчару — большого вреда это ему не причинило, но мимо он проскочил.
Когда он повернулся, я уже был на ближнем дереве — болтался на толстом суку. Сердце у меня трепыхалось где-то в районе пяток.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
