депрессии. Все слушали «Плоть» как последнюю волю и завещание своего кумира, пытаясь расшифровать тексты песен в онлайн-чатах и долгих телефонных разговорах. Пресса прощалась с Сантьяго Эспиной статьями и элегиями. Какое-то время разговоры вращались только вокруг его самоубийства, наркотиков и рок-н-ролла. Похороны на национальном кладбище Ла-Чакарита прошли далеко не так многолюдно и печально, как ожидалось, а траур завершился парадом ближайшего окружения «звезды» в телевизионных шоу. Сантьяго Эспина вошел в историю, и его будут чтить в годовщины рождения и смерти.
Никто не догадывался о том, что назревает в Матадеросе, что вскоре произойдет у двух девушек — с участием скомканной фотографии предсмертной записки и воспроизводимых от начала до конца, снова и снова, песен из альбома «Плоть».
Мариэла была одной из первых «эспинок» (так средства массовой информации именовали фанаток — девиц с подведенными черной краской глазами, грошовыми горжетками из перьев на шее и в штанах из искусственной кожи под леопарда). Она следовала за своим кумиром целый год, каждый вечер она была там, где находился Эспина. Она знала расписание всех поездов и пригородных автобусов и проводила ранние зябкие утра на платформах, дрожа от холода, со списком песен в кармане, закрыв глаза и лаская бумажку. Эспина узнавал ее и иногда — очень редко, ибо почти не общался с публикой, даже не объявлял песни и не желал своей аудитории доброго вечера — делал ей небольшой подарок: гитарный медиатор или пластиковый стаканчик с остатками пива. В туалете городка Бурсако Мариэла познакомилась с Хулиетой, самой известной из «эспинок», поскольку она даже вытатуировала имя идола на своей шее. Издали буквы казались шрамом, словно голова пришита к шее. Хулиете посчастливилось сфоткаться с Эспиной, оба они выглядели очень серьезными, не прикасались друг к другу, а глаза получились красными от вспышки. Хулиета и Мариэла жили всего в десяти кварталах друг от друга. Самоубийство Эспины так их сблизило, что внешне они стали похожими, как супружеские пары, живущие вместе десятилетиями, или как те одиночки, что заимствуют выражение «лица» обожаемых домашних питомцев.
Это сходство удивило смотрителя кладбища, который заметил девушек на рассвете, когда они пытались перелезть через ограду. «Было еще темно, — рассказывал он, — но я не принял их за злоумышленников. Издали увидел, что это девочки, а подойдя ближе, разглядел: близняшки». Хулиета и Мариэла не оказали сопротивления смотрителю. Захваченные врасплох, они покорно прошли в сторожку. Смотритель считал, что девочки находились под действием наркотиков и могли провести целую ночь на кладбище, чтобы наблюдать за могилой Эспины. Он и его коллеги и раньше натыкались на девушек, прячущихся в нишах и за деревьями перед закрытием кладбища, но ни одной не удалось остаться с идолом до самого рассвета. По мнению смотрителя, Хулиете и Мариэле повезло, но пока он опрашивал их и требовал назвать номера телефонов родителей, заметил, что девицы измазаны грязью, кровью и слоем вонючих нечистот, которые покрывали их руки, одежду и лица. И тогда он вызвал полицию.
Во второй половине дня новость просочилась в СМИ: двое подростков раскопали гроб Сантьяго Эспины лопатой и голыми руками. Через месяц после похорон гранитная гробница еще не была установлена, что облегчило их задачу. Но эксгумация стала только началом. Девочки вскрыли гроб, чтобы вкусить останков Эспины — с благоговением и отвращением. Их попытку подтверждали лужицы рвоты вокруг могилы. Одного из полицейских тоже стошнило. «Они обглодали кости дочиста», — сообщил он телевизионщикам, и потрясенный репортер впервые за свою карьеру лишился дара речи.
На патрульной машине девушек доставили в полицейский участок и там решили госпитализировать в частную клинику. По словам полицейских, Хулиета и Мариэла ни разу не заплакали и не разговаривали с ними, они лишь перешептывались и все время держались за руки. В больнице их хотели вымыть, но они так яростно сопротивлялись, что исцарапали и укусили медсестру. Пришлось их купать и лечить во время сна.
Главной задачей стали беседы с девушками, с их семьями и лечащими врачами. Однако все они хранили молчание. Семья Эспины решила не подавать в суд на Хулиету и Мариэлу, «чтобы этот ужас не продолжился». Мать «звезды», по слухам, жила под грузом успокоительных средств. Различные версии о предыдущей попытке самоубийства не подтвердились, как не нашлось и невесты Эспины, а обнаружились только любовницы, которые провели с ним не больше одной ночи и мало о чем могли поведать. Музыканты группы отказались общаться с журналистами, но те, кто их знал, утверждали, что они в шоке и испытывают отвращение. Стало известно, что все они бросают заниматься музыкой. У них никогда не было хороших отношений с Сантьяго, они служили наемными работниками, или, точнее, рабами, смиренно терпевшими его капризы — из честолюбия и отстраненного восхищения.
Фанатки в растрепанных чувствах являлись на телепередачи сражаться за своего кумира с телеведущими и психологами. Они решили избегать черной одежды и восседали в креслах с накрашенными губами, в леопардовых брюках и ярких футболках, демонстрируя красные, синие, зеленые, розовые ногти. На вопросы отвечали односложно, а иногда иронично хихикали. Но одна фанатка разрыдалась, когда ее спросили, что она думает о девушках, съевших своего идола. Она закричала: «Я им завидую! Они поняли его!» И пробормотала что-то о плоти и о будущем, сказав, что Хулиета и Мариэла стали ближе к Эспине, чем кто-либо другой, он находится в их теле, в их крови. В эфир вышла специальная программа о подростках, солдатах-людоедах из Либерии, которые верят, что черпают силу из поедаемых ими врагов, и носят костяные ожерелья. Телеканал, который транслировал программу, ругали как образец безвкусицы и упрощенчества. Заговорили о некрофилии как о национальном извращении, а по кабельным сетям транслировали фильм-катастрофу «Живые» и ужастик «Людоед». Сам Карлитос Паэс Виларо[15] участвовал в «круглом столе» и был вынужден провести различие между своим каннибализмом «по необходимости» и «этим безумием». Специалисты по рок-культуре и социологи анализировали тексты альбома «Плоть»; некоторые сравнивали Эспину с Чарльзом Мэнсоном, а другие в ужасе осуждали такое невежество и возводили Эспину в ранг поэта и провидца.
Тем временем Хулиета и Мариэла оставались дома в Матадеросе, разделенные десятью кварталами, — им запретили общаться. Они бросили школу. Отец Мариэлы пригрозил телеоператорам пистолетом, и журналисты отступили до угла улицы. Соседи разговорились и несли предсказуемое: девочки хорошие, слегка бунтующие подростки, какой ужас, такое не должно повториться. Многие переехали в другие кварталы, так как у них вызывали страх улыбки этих девушек, застывшие на экранах телевизоров и первых полосах газет.
Между тем по всей стране в каждом
