однако он не сдался на милость желания. Желание пробуждает путаницу эмоций, а путаница эмоций ведет к проблемам. Он не хочет испытывать боль.
«Может, ты просто злишься?» — зазвучал его внутренний голос. Нет. Он не злится. Он просто осторожен. Он будет любить своего ребенка, по сути, уже его любит. Но он не желает любить Розалинду. Чтобы не осложнять свою жизнь, когда она уедет — а она точно уедет. Гэбриел видел, как она отреагировала на ранчо, да и на Ройял. Ей здесь будет тесно. Она из тех людей, которым нужны яркие огни и шум большого города. Ему все это чуждо. Сам он редко бывал в больших городах, в Хьюстоне, например, или в Далласе. Городской пейзаж не угнетал его, но лишь потому — как он объяснял самому себе, — что ему не надо было в нем жить. Не надо было мириться с шумом, толпами людей, гарью. У него всегда была возможность вернуться к чистому воздуху и к семье.
К семье. Вот тут загвоздка. Мать умерла, с отцом он практически не общается, дед сделан из того же теста, что и отец. Может, его удерживала здесь не семья, но теперь это не важно, потому что скоро появится новое поколение — сын или дочь, — которое будет ценить то, что имеет, учиться управлению ранчо… и любить.
Действительно ли он хочет именно этого? Да. Хочет, чтобы кто-то любил его без каких-либо условий. Кто-то, кому он сможет доверять — а ведь ребенку нельзя не доверять, правда? Ребенок — это чистый лист. У него нет предвзятых идей, он не умеет обманывать. Ребенок любит без ограничений.
Очнувшись от раздумий, Гэбриел заметил, что Розалинда сидит за столом и делает вид, будто ест, хотя на самом деле просто гоняет еду по тарелке.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Замечательно, — отрезала она. — И хватит спрашивать меня об этом каждые пять минут.
— Кажется, последние пять минут я тебя не спрашивал.
— Извини. Я не в духе. Я устала, я не голодна, и все меня достало.
Гэбриел не знал, что на это сказать. Едва ли Розалинда жаждала услышать от него банальности, однако он почувствовал себя виноватым в том, что собирался оставить ее наедине с самой собой, хотя знал, что она была бы рада, если бы кто-нибудь отвлек ее от печальных мыслей.
— Послушай, я могу заняться бумагами завтра. Давай выберем фильм и поедим перед телевизором, как ты и предлагала, — сказал он.
В ответ Розалинда оттолкнула тарелку и встала из-за стола.
— Нет. Я лучше лягу спать. А ты занимайся своими делами.
Она выбросила остатки своей еды в мусорное ведро и вышла из кухни, даже не оглянувшись на него. Гэбриел остался стоять, чувствуя себя полным идиотом. Он злился из-за того, что она смогла вогнать его в это состояние. Из-за того, что позволил ей сделать это.
Они оба заключали этот брак с открытыми глазами, к тому же она получила щедрую финансовую компенсацию за свое согласие. Однако он видел, что брак тяготит ее. Она постепенно теряла бодрость и энергичность. И в этом была его вина. Ее вырвали из привычной среды и загнали в совершенно чуждый ей Техас. Да, ее никто не принуждал, но она оказалась между молотом и наковальней. Ее выбор был ограничен событиями, случившимися после той ночи. В ту ночь они вместе делили страсть, значит, вместе должны разбираться с последствиями той страсти.
Из нее получится великолепная мать, вдруг понял Гэбриел. Остается надеяться, что из него получится хороший отец.
Он взял тарелку и приборы и пошел к своему кабинету. К Розалинде он не пойдет. Да, они женаты, но их брак — всего лишь подписи на бумаге. И он, со своей стороны, выполнит все условия сделки, потому что он благородный человек.
«Благородный? Тогда почему ты допускаешь, чтобы одинокая, несчастная беременная женщина спала в одиночестве?» — опять зазвучал чертов внутренний голос. Гэбриел тихо выругался, но маршрут не изменил. Он не сдастся. Он не позволит похоти управлять им, как это было с отцом, не позволит и любви, как это было с матерью.
Однако, сев за стол и включив компьютер, Гэбриел задался вопросом, а зачем он все это делает. Он поужинал, не чувствуя вкуса еды, и попытался изучить прогнозы, присланные на электронную почту управляющим. У него это плохо получалось, так как он никак не мог вчитаться в документы. В конечном итоге он закрыл глаза, оперся локтями на стол и стал массировать виски.
Все выглядело таким простым!
Тогда почему у него в голове такая неразбериха? Почему внутренний голос толкает его к Розалинде? Чтобы поддержать ее. Что это изменит?
Очень многое, предупредил он себя. Это будет признаком того, что он потакает той самой слабости, что разрушила жизнь его родителей.
Гэбриел выпрямился, отодвинул пустую тарелку и заставил себя сосредоточиться на фактах и цифрах, указанных в документах. Превращение ранчо в обучающий центр выглядело многообещающе. Осталось только правильно составить заявку и приступить к маркетингу — и он сможет протянуть руку помощи слоняющейся без дела молодежи. Детям, которых надо научить получать удовлетворение от сделанной работы.
Задача была амбициозной, причем не в меньшей степени, чем планы Розалинды по расширению ее бизнеса. Гэбриел поморщился, вспомнив, как он отказался менять что-либо в своей жизни или в своем бизнесе и как Розалинда решила пожертвовать многим. Что ж, он найдет способ компенсировать ей это, потому что не хочет, чтобы она уезжала.
Глава 11
Утром Розалинда проснулась с чувством беспомощности и пустоты. До переезда в Ройял она обязательно делала гимнастику и знала, что в доме Гэбриела есть великолепно оборудованный тренажерный зал около гаража. И сейчас она решила, что короткая прогулка на беговой дорожке поможет ей избавиться от тяжелых мыслей.
Она надела лосины и облегающую кофту с длинными рукавами и круглым вырезом — обе вещи были из ее коллекции одежды для отдыха, — прошла в кухню, взяла из холодильника бутылку воды и отправилась в зал. Из-за закрытой двери звучала музыка. Розалинда взялась за ручку. Грохот металлики вызвал у нее непроизвольную улыбку. Звучала одна из ее любимых композиций. Открыв дверь, она вошла внутрь и увидела, что Гэбриел делает жим лежа. Он был в шортах и майке, которая промокла от пота и облепила его тело.
Гэбриел не заметил ее появления, поэтому она воспользовалась возможностью понаблюдать за ним, полюбоваться тем, как играют его мышцы. Создавалось впечатление, что он
