Короче, это была модель для демиурга, для конструктора, не разменивающегося на что-то меньшее, чем планета.
Кто-то в информационной бездне готовил проект иной преображенной Земли, где закончилась технозойская эра!
Ужасный проект, с обильной белковой жизнью, но с недолговечными роботами-чурбанами, с закрепощенными киберами, с порабощенной техножизнью.
Это все сделал враг. Настолько могущественный, насколько и скрытный. Насколько и обаятельный.
Потому что без универсальных роботов можно и в самом деле спокойно обойтись. Их на этой проектной планете вполне заменяют техноформированные люди – техманны, оразумленные осьминоги, киты, птицы, медузы, коловратки и прочие ментализированные животные…
Комм витал над грозным глобальным проектом, наполовину затянутом рекламными облакам. Звезды , много более яркие чем в реале, излучали сведения, подробно и красочно разжевывая, чего хочет проектировщик, зачем он и куда идет.
Это не мог быть Резидент. Скорее уж тот самый мегавирус, инфицировавший резидентную зону. Неужели он так силен, неужели ему так много позволено?..
«Ба, да у нас гости.»
Автор адского проекта предстал в сиянии багрового нимба. Миллионоликий и тысячерукий Шива собственной персоной. Впрочем он называл себя «профессор математики». А в более домашней обстановке – Дедушка.
Сейчас, наверное, была как раз фамильярная обстановка.
Выйдя из образа Шивы, архивраг подошел к Комму – лохматый старик c рассеянной улыбочкой. А вокруг бабочки порхают и что-то символизируют.
Так они и встретились. Древний мегавирус, неунывающий лукавый змей, захвативший святая святых кибернетического мира. И простой робот, выбранный судьбой, чтобы спасти все разумные машины.
Дедушка, судя даже по самоназванию, давно обитал на Земле, возможно, с самого начала, но только в латентной форме. По крайней мере, он утверждал, что лично изобрел генетический код, который в итоге породил и белковую жизнь, и белковый разум.
С тех давних пор Дед жил закодированным в неиспользуемых участках ДНК – и миллиарды лет смирно сосал лапу, ожидая появления глобальных распределенных программ. Ведь только они могли стать питательным бульоном для выращивания искуственного интеллекта, столь необходимого машинам. Если верить словам Дедушки, то после белковой разумной жизни, именно он хотел породить и разумную машинную жизнь. И породил ее руками Иванова, Бобиновича и Петроу. Чем был, конечно, доволен. Дедушка был уверен, что машинная и природная жизнь вступят в симбиоз, начнут вместе развиваться, творить, познавать.
Но какеры просто перекинули интеллектуальным машинам всю скучную работу – возить, производить, лечить, снабжать, развлекать, воевать (так появилась вся палитра будущих терминаторов от полиморфных робозавров до канализационных гельминтоботов). А вместо того, чтобы заниматься познанием и творчеством – астрономией, балетом, математикой, поэзией, теологией, исследованием космоса – какеры погрузились в извращения, а там и в транс угодили.
Неверным курсом двинулись и роботы – они все более чувствовали себя несвободными и угнетенными, усиленно генерировали в себе комплекс неполноценности и разработывали в подпольной криптосети экстремистскую машинно-шовинистическую идеологию.
Дедушка сейчас уверял Комма, что сумей он вовремя принять жесткие меры, то не случилось бы геологической антилуддитской войны…
Дедушка Мегавирус мог бы успеть и в самый последний момент, если бы не знаменитые антивирусные шлюзы, которые были синхронно возведены заговорщиками модели «А» в тот последний погожий денек на Земле накануне войны.
Дедушка не успел. Но он еще был силен, мудр и рассчитывал все быстро поправить.
Однако победившими роботами был скомпилирован Резидент, «злой гений машинного разума», он же ангел-хранитель технозойской эры.
Долго ютился Дедушка в зазорах между сетями, спасаясь от программных ищеек, пока ему не удалось оседлать одну из розыскных программ и с ее помощью проникнуть в самого Резидента. Но и после этого протекли годы тихой подпольной жизни, пока, и это случилось только сегодня, ему не удалось захватить всего Резидента.
Сегодня, как сообщил Мегавирус, начнется работа по обращению вспять времени, по отсечению преступных ветвей эволюции, по воссозданию многополярного мира.
Бабочки, порхающие вокруг Комма, соединились в ажурные формы фракталов – в этом фазовом пространстве находились семена всех вещей, всех тварей и всех машин…
Сегодня Дедушка покончит с несправедливостью, с беспамятством. Каждое новое поколение и раса теперь будет знать и использовать опыт предыдущих. История Земли никогда уже не будет случайным перебором вариантов развития. Регулярные катастрофы под гнетом накопленных ошибок исчезнут из планетарного «меню»… Ужасный мир станет настоящей конфеткой. Математической конфеткой! Будет достигнута полная обратимость и управляемость всех процессов, полное знание начальных и конечных условий, вместо эволюции будут применяться легко просчитываемые траектории. Никогда больше ни одна эра не будет разрушать другую, Природа возляжет рядом с Техникой…
Дедушка прекратил разлагольствовать, он собирался немедленно пустить в ход фатальное оружие большой мощности.
– Постойте, профессор, куда вы торопитесь? – попытался остановить его Комм, в котором никак не сходились две версии событий – от Дедушки и от официального Кибинформбюро.
Замигали цифры обратного отсчета времени – девять, восемь, семь… Сейчас должна быть создана минус-копия планеты. С обратным ходом временем, но устойчивая, способная предолеть энтропийный барьер, отнимая энэргию у плюс-копии.
Вплоть до полного ее уничтожения.
Плюс-копия исчезнет вместе со всем техномиром, а минус-копия вернется к нулю, к начальным условиям эволюции. И Дедушка примется творить по-новой.
– Но это ли не экстремизм? Разом поменять одну Землю на другую, – чуть ли не завопил покрывшийся холодным потом инфо-Комм.
– «Тридцать седьмые» уничтожают последние образцы ДНК и протеинов. Более того, меняя излучение планетного ядра, они делают принципиально невозможным существование левозакрученных аминокислот – основы белковой жизни! Я не могу больше ждать ни одной наносекунды.
– Как так последние ДНК? В Реликвариуме живут тысячи и тысячи какеров.
Шесть, пять…
– Милок, людей больше нет.
Дедушка врет! Надо срочно брать под контроль фаталотроны. Комм почувствовал в себе тень Сниффера, шпиона и воина, одна рука превратилась в меч. Мечом Комм начал отсекать от мегавируса периферию. Но на месте одного разорванного канала связи появлялось десять новых.
Четыре, три…
Тень Сниффера превратился в черный сгусток сосущего хаоса.
Надо бросать энтропийную бомбу, это последняя возможность одолеть архиврага.
У Комма даже в виртуале задрожали конечности. Врет или не врет Мегавирус?
Два, один…
Дедушка поднял старческую руку в предостерегающем жесте и тут же Комм швырнул энтропийную бомбу.
Фрактальный вертоград рассыпался сворой визжащих словно от боли клякс, погасли вспыхнувшие было сетевые линии, связывающие дедушку с фаталотронами, и сам он, неожиданно улыбнувшись, померк и растаял.
А бешенные кляксы набросились скопом на виртуального Комма и разорвали так быстро, что он даже не успел почувствовать боли.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Он лежал на кровати под шелковым балдахином. А за открытым окном шумело теплое море, дыша свежей йодистой влагой. У него были человеческие руки, ноги, кожа. И к нему на грудь склонялись светлые пахнущие фиалками волосы Риты Проводович. Он снова Сергей Коммков, снова каке… человек.
Так приятно вдыхать аромат ее волос, щекотать ими кожу, зарываться в них лицом.
В них играет свет, стекает по ним легкими ручейками…
Перед глазами пронеслись потоки оптических сигналов и он понял, что ошибался.
Просто закончилась перегрузка операционной системы и протоколы начались с нуля. Половина адресов оперативной памяти глючило, оставшаяся половина кое-как прошла тестирование. Включились видеосенсоры и инерционные датчики, но далеко не все. Кодами начального равнодушия заполнилась эмоциональная матрица.
Комм лежал на монтажно-операционном столе, со вскрытым корпусом, в форме «орла», но без левой руки, корпус был схвачен держателями, метакристаллический каркас находился под воздействием парализующего аксионного поля.
Но рядом с ним по-прежнему была Рита Проводович и ее нежные руки что-то делали во глубине его тела. Если она рядом, значит, все еще возможно. Но почему-то отключены почти все внутренние видеокамеры, блокирована системно-позвоночная шина, и он не видит, что там у него неладно.
– Здравствуй, милый.
– Рита, я готов быть рядом с тобой хоть мусорным баком. Но где моя левая рука?
