своим органом к моим ягодицам. В какой-то момент мужчина выходит из себя окончательно и, собрав в кулак мои волосы, оттягивает голову, чтобы ударить о пол. Мужчина слишком пьян, зол и раззадорен. Он потерял контроль над собственными действиями, не чувствует силу, не соображает, что творит. Я понимаю, что это конец. Он меня просто убьёт.
Глава11. Девятое марта
Но удара не следует. Более того, противная давящая тяжесть чужого тела исчезает. Я быстро переворачиваюсь и сажусь на попу, прижимаюсь к стене, свернувшись в клубок. Не сразу понимаю, что Кирилл буквально избивает Ника, теперь лежащего на моём месте.
— Кирилл, остановись, пожалуйста, — прошу я. — Ты же его убьёшь. Не стоит портить свою жизнь из-за этой мрази.
Но Воронцов меня не слышит. Собрав последние силы, я поднимаюсь и обхватываю его за плечи, умоляя остановиться. Мужчина замирает. Несколько минут смотрит на лежащее на полу тело, затем снимает своё пальто, укрывая меня. Ноги подкашиваются, и я вновь оседаю в угол. Запоздалые слёзы катятся по щекам. Кирилл приседает рядом со мной.
— Только не трогай, — прошу я. — Не трогай меня.
Он уходит на кухню и сразу возвращается, держа в руках пачку сливочного масла, взятую из морозильника.
— Приложи к лицу, чтобы синяка не было, — советует мне. — Наверное, нужно вызвать полицию?
Я отрицательно качаю головой:
— Не надо. Не хочу никаких объяснений. Позвони в дверь Игоря, если откроет. Они дружат. Пусть забирает этого…этого…, - мой голос срывается, и я не договариваю.
Кирилл выходит и через несколько минут возвращается с Игорем. Сосед, стараясь не смотреть на меня, приводит в чувство Ника и тащит его к двери.
— Передашь этому отморозку, когда очухается, — произносит Воронцов, — чтоб к этому дому даже подходить не смел. Увижу ближе, чем в километре, в порошок сотру, и никто никогда не узнает, кто это сделал.
— Я понял, — бормочет Игорь. — Никаких проблем не будет, я обещаю.
Когда за ними закрывается дверь, Кирилл собирает по коридору мою порванную одежду.
— Выбрось в мусор, — прошу я.
Он уходит на кухню, затем я слышу, как открывается дверь в мою комнату. Через пару минут мужчина возвращается с чистой простынью в руках и кладёт возле меня.
— Завернись, и я отведу тебя в спальню, хорошо? Сейчас должен подъехать мастер из отеля, посмотрит, что здесь к чему, затем решим, что делать дальше.
Он отворачивается, а я поднимаюсь, держась за стенку, сбрасываю его пальто и заворачиваюсь в простыню. Мужчина вешает своё пальто в шкаф, разувается и забирает у меня пачку с маслом.
— Согрелась. Я сейчас что-нибудь ещё холодное принесу. Дойдёшь до спальни?
Я киваю, но, прежде чем уйти, смотрю в зеркало. Губа, конечно, рассечена, но не сильно глубоко, как могло бы быть. Возможно, шрама не останется. Кирилл возвращается с пакетом замороженных овощей, но, прежде чем приложить к моему лицу, тоже смотрит на губу.
— Может, подъехать в больницу? Если наложить шов, шрам не будет заметным.
Я отрицательно киваю головой.
— Не поеду, пусть шрам остаётся. Ещё там объясняться.
Ноги всё ещё дрожат, поэтому каждый шаг даётся с трудом. Наконец я добираюсь до собственной кровати, ложусь прямо в простыне, а мужчина накрывает тёплым одеялом.
Вновь слышится звонок в домофон. Кирилл уходит, вскоре в коридоре раздаются приглушённые мужские голоса. Я не обращаю на них внимание.
Согреваюсь под тёплым одеялом, немного успокаиваюсь и начинаю дремать. Вернувшись, Кирилл не включает свет, а оставляет открытой дверь в коридор, чтобы мы могли видеть друг друга.
— Мастеру удалось поджать краны, поэтому вода больше не течёт, но пользоваться ей ты не сможешь. Мастер заметил, что сантехника не сильно давно подвергалась ремонту, но материалы не качественные и сделано всё очень плохо. Придётся многое переделывать.
— Хорошо. Я всё оплачу. Мне нужно договориться о времени?
— В понедельник придут ребята из фирмы, — сообщает Воронцов. — Они расскажут более подробно. За сегодняшний визит я оплатил наличкой.
— Сколько? Я сейчас тебе отдам!
— Деньги подождут, — мужчина присаживается на край кровати. — Что я могу сделать для тебя?
— Очень хочется помыться. Но ничего, я потерплю. Спасибо, что пришёл, больше мне ничего не нужно, — благодарю я.
— Софи?!
— Тебе лучше уйти, Кирилл. Я хочу побыть одной.
Он забирает пакет с растаявшими овощами и относит на кухню. Я понимаю, что мужчина сейчас уйдёт, а мне нужно подняться и закрыть за ним дверь. Но Воронцов возвращается и вновь садится на кровать:
— Тебе не нужно сейчас быть одной, Софи.
— Нет, ты не понимаешь…
— Не понимаю, потому что со мной подобное не случалось, но представить могу, — произносит он. — Я не уйду. И у меня есть встречное предложение. Сейчас ты одеваешься, мы вызываем такси и едем ко мне в отель. В номере есть и душ, и ванна. Ограничений по расходу воды нет, поэтому можешь купаться хоть целую ночь. И на глазах у меня будешь.
— Не думаешь же ты, что я руки на себя наложу? — удивляюсь я. — Я что, кажусь тебе истеричкой?
— Нет, не кажешься. Но я не хочу, чтобы ты здесь лежала и варилась в произошедшем. А ещё у меня есть вопросы, на которые только ты можешь ответить.
— Зачем тебе это? — удивляюсь я.
— Ну, мы же дружим, — смеётся он. — А друзья должны помогать друг другу.
— Мне не нужна помощь. И совсем не хочется никуда идти, — признаюсь я.
— Идти и не нужно. Я же сказал, возьмём такси, — повторяет Кирилл и включает свет. — Давай подумаем, что тебе необходимо взять с собой. Полотенца не нужны, в номере их хватает. Бельё, наверное, — он открывает шуфляду комода, вынимает несколько комплектов нижнего белья и кладёт рядом со мной. — Ничего, что я копаюсь в твоём белье?
— Несколько запоздалый вопрос, — невольно улыбаюсь я, садясь на кровати. — Достаточно двух комплектов: один я надену, второй с собой. И спать в чём-то нужно.
— Кружевные панталончики? — Кирилл открывает вторую шуфляду и достаёт маечку и шортики. — Мне нравится этот — персикового цвета. Моё мнение принимается в расчёт?
— Принимается. Если ты выйдешь, я оденусь.
Он выходит. Я выпутываюсь из простыни и натягиваю трусики, попутно разглядывая, как по всему телу рассыпаются гроздья синяков. Да и ощущение такое, словно меня переехал укладчик асфальта. Надеваю лифчик, завожу руки за спину, чтобы застегнуть застёжку, но дрожащие пальцы никак не справятся с миниатюрными крючками.
Нагнув голову и сопя от усердия, не замечаю, когда возвращается Кирилл. Дёргаюсь от прикосновения его рук, которые моментально застёгивают бюстгальтер.
— Всё хорошо. Это я. Не нужно меня бояться.
