- Ошибаешься, - с удовольствием заметил Джордил, всегда любивший подмечать ошибки других. - Самосознание человека всегда погружалось в массовое сознание. Мы признаем веру только во что-нибудь одно, хотя внешне маскируем это в разные формы. Мы верим в животную тьму, из которой когда-то поднялись. Перенаселение принесло с собой не только кризис экономики, но и кризис интеллекта. Мы снова стали животными. Этот маленький идол намеренно сделан отвратительным...
- Все, что вы говорите, очень хорошо, но я не понимаю, почему люди не могут иметь столько детей, сколько захотят. Видит Бог, это единственное право, которое невозможно отобрать! - Старая Лэмб, родившая пятнадцать детей, всегда распалялась на этом предмете. - Я знаю, кто виноват! Это не чей-то промах, это вина африканских государств. Они никому не помогают, а только воюют друг с другом. Они не беспокоятся о более бедных нациях. Мне говорят, а почему они должны беспокоиться о нас? А я отвечаю: что мы такие же люди, как и они! Почему белые должны жить хуже, чем черные, а? Я выражаюсь просто и прямо, а не этими высокими материями, которые вы вытаскиваете из старых книг. То же самое я говорила и Джеку, и всем остальным. Я никогда не оставляла без ответа всякую чушь, кто бы ее ни произносил...
- Но надо оставить после себя что-нибудь заметное, чтобы иметь оправдание для такой щедрости на потомство, - заметил Джордил. - Ведь угроза со стороны африканских государств - это результат нашего падения, а не их взлета. Увы, отречение от историчности! Человек исчерпал природные ресурсы просто потому, что не сдерживал свои потребности, а сдерживал своих естественных врагов. Сначала истощились Восток и Средний Восток, затем Америка и Советы. Нации ослабли, упали духом, и на сегодняшний день сила осталась только у африканцев. Пахотный слой там достаточно богат, чтобы поддерживать драчливые государства. Конечно, эта ситуация не вечная. Довольно скоро мы увидим закат человеческого рода, если не произойдет что-нибудь радикальное. Но ты посмотри на чернь, которая толпится на улицах! Разве их это беспокоит?
- Ладно, насчет этого я не знаю, но я постоянно твердила Джеку, еще до того, как его растоптали в том мятеже: "Джек, - говорила я, - ты мог бы быть вдвойне умнее меня, но у тебя нет и половины моих мозгов, если ты поклоняешься этим дурацким религиям". Одно время он был Воздерживающимся, и как раз тогда, когда это было не в моде. Сейчас это вроде модно, но тогда он просто не хотел ложиться со мной! Конечно, оставаясь мужчиной, он не мог долго воздерживаться.
- Да, - говорил Джордил. - Даже в самый счастливый исторический период интеллект не был полновластным повелителем тела...
Так и протекала их беседа, пока я слушал, разинув рот. Я был очарован не столько тем, что говорил Марк Джордил, а, скорее, манерой его речи. Создавалось впечатление, будто он был из числа пророков. Говорил в витиеватой форме, и, чем дальше, тем яснее становилось, что говорил он, главным образом, для себя. Только гораздо позже, когда я был осужден и получил время для размышлений, я понял, что мой хозяин не отличался в этом ни от старой Лэмб, ни от множества других моих знакомых. Даже в старых книгах авторы испытывали огромные трудности в общении с другими, гораздо легче разговаривая с собой. Вот так я и пришел к картине мира, где каждый подвергался нападению со стороны остальных и, защищаясь, поворачивался лицом к себе. Однажды я даже подумал, что это единственная частичка знаний, не перешедшая ко мне от Марка Джордила. Теперь же я просто не понимаю, знание ли это вообще.
Мой хозяин закончил этот разговор, когда старая вдова разразилась запоздалыми слезами по поводу смерти мужа. Джордил встал, повернулся спиной к ее рыданиям и свесился через перила, глядя на толпу внизу. Потом принялся монотонно напевать слова, которые прочно отложились в моей памяти. Джордил часто напевал их, меняя и переставляя по своему желанию:
Всмотритесь друг в друга, люди!
Не останавливайтесь и вглядывайтесь.
Вы прорастаете на свободу, как
Неухоженный сад, непохожие друг на друга.
Освобождайтесь от детородной работы, самцы!
Любимцы идолов, вас уже не узнать.
Всмотритесь в себя, люди Земли!
Всмотритесь пристально и возьмитесь за меч.
Проложите себе дорогу к самопознанию!
Слова плыли по ветру, но не успели они затихнуть, как нас позвали стуком снизу. Джордил опустил фигурку в один из своих обширных карманов, положил руку мне на плечо, и мы спустились вниз, чтобы встретить клиента.
В нашей комнате царил невообразимый хаос. На полу валялась старая одежда и прочий хлам, приобретенный хозяином с надеждой выгодно перепродать. Здесь были вещи из прошлого, которые, как мне кажется, никогда не смогут пригодиться теперь. Они создавали странное впечатление: у меня перед глазами возникал мир одиноких людей, интересовавшихся совершенно бесполезными предметами. Было множество книг, никому не нужных в городе, где никто не умел читать. Книги были уложены в ящики, свалены в кучу, сложены в углу наподобие стола, за которым старая Лэмб работала на швейной машинке. Поскольку мой хозяин был сумасшедшим, он читал эти книги. Иногда вслух, чем вызывал неудовольствие Хаммера, который совсем не понимал принципа чтения. Я понимал, и Джордил меня поощрял.
- Отсекай, парень, отсекай, - говорил он. - Отсекай от себя все, что сможешь отсечь. Путь человечества оказался ошибочным. Что-то гибельное получило признание как образец. Человек чего-то добивается лишь там, где отсекает себя от окружающего мира. Ты знаешь величайшее достижение, сделанное нашим безволосым племенем?
- Изобретение колеса? Я где-то что-то слышал об этом.
- Нет, не это, парень. И даже не открытие огня. Жизненно важным было открытие, что пищу можно жарить на огне. Тем самым маленькие тощие люди бессознательно оградили себя от большинства болезней. Видишь ли, в сыром мясе живут крохотные вредные существа, и когда ты ешь, они попадают в твой желудок. Но если мясо поджарить, эти существа гибнут. Тощие люди свернули с пути постоянного истощения своего здоровья. Племя, которое впервые попробовало поджарить пищу, было всего лишь стадом животных. Но так как они стали лучше есть, то и жить тоже стали лучше. Именно так человек вырвался на передний край животного мира.
- Хозяин, мы сейчас не очень хорошо едим. Я голоден, как и все.
- Мы сейчас не очень хорошо и живем! Вот ошибка мира. Мы истребили всех опасных зверей, но продолжали есть и спариваться, не думая о наследственности... Да... О чем я говорил?
Если Джордилу тут же не напоминали его слова, он страшно сердился и мог даже ударить.
- Вы говорили, хозяин, что кто-то отсекал от себя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
