Рейтинговые книги
Читем онлайн Вилла «Амалия» - Паскаль Киньяр

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 35

Так начались страдания Жоржа Роленже.

Он не любил детей, ибо понятия не имел, как с ними обращаться.

Но вдобавок он проникся ревностью, бурной, злой, неодолимой ревностью, обуявшей его в тот самый миг, когда Анна и девочка обнялись на его глазах, под дождем, еще не захлопнув дверцу машины.

Потом его охватила неприязнь, если не сказать ужас, по отношению к острову, а может быть, и к самому морю.

А мелкий дождик все моросил и моросил.

Улочка, по которой они шагали, была усеяна крупными камнями, скользкими от дождя. Их мшистое одеяние насквозь пропитала вода.

Тропинка, ведущая наверх, к вилле, превратилась в сплошное болото. Жорж едва не упал. Взбираться по этой крутой и скользкой дороге было почти невозможно. Однако здесь росли миндальные деревья. И розы.

Жорж робел не только перед маленькой Магдаленой, его пугал также итальянский язык.

– Ты видишь, как я здесь счастлива! – повторяла Анна.

А он косился на Магдалену, прижавшуюся к ее животу.

И видел только дождь, повсюду один только дождь.

* * *

Ему категорически не понравились рестораны острова.

* * *

Ливни возобновлялись каждые четверть часа.

– Ну вот, опять льет, – сказал булочник Анне.

– Ну вот, опять льет, – повторила Магдалена, передразнивая его интонацию (у нее начался новый языковой период подражания).

Ливень хлестал так жестоко, что Анна не решалась выйти из булочной.

Жорж поджидал их снаружи, в плаще, в черной нейлоновой шляпе, с нераскрытым зонтом в руке; он стоял на другой стороне улицы, перед семинарией Искьи; вид у него был осоловелый.

* * *

Ему очень не нравилось уединенное расположение дома с голубой крышей, а особенно грязная и не всегда доступная тропа, ведущая наверх. Он объявил Анне, что этот бретонский дождь над этим бретонским морем наводит тоску на человека, который когда-то не без причины сбежал из Бретани. И, к величайшей обиде Анны, перебрался от нее в отель. Теперь он проводил большую часть времени вдали от нее, в порту и многочисленных приморских кафе. В перерыве между двумя дождями он вытаскивал свое белое пластмассовое кресло на набережную, чтобы воспользоваться редким солнечным теплом и получше разглядеть моряков, отплывавших в челноках или моторках от парусников, которые уходили на дальний рейд. Смотрел, как высаживаются на берег туристы, как швартуются шхуны. И подремывал, или скучал, или напивался, или грезил.

Глава XV

В Неаполе, в квартире Лео, Анна варила кофе-эспрессо.

Лена стояла рядом с ней, уцепившись обеими ручонками за край раковины и стараясь держаться прямо.

Лео подстригал ей волосы.

Анна смотрела, как детские кудряшки падают на плиточный пол кухни.

– Еще короче, – требовала Лена.

– Ну куда же короче! – недоумевал ее отец.

– Да. Еще короче. До плеч. Как у Анны.

Лео вздохнул и принялся подкорачивать волосы дочки.

Мать решила назвать ее Магдаленой в память о Бахе.[8] (Сам Леонард Радницки утверждал, что он прямой потомок Иоганна Радницки, состоявшего переписчиком нот при Гайдне. Иоганну не было еще и сорока лет, когда он скончался в Вене. Его нашли умершим от холода, январским утром 1790 года, в комнате, где он занимался переписыванием одной из партитур Гайдна.)

– А мой отец, – сказала Анна Хидден, – до заключения пакта с Германией жил в Румынии и работал в оркестре. Он учил меня музыке, пока не уехал от нас. С четырех до шести лет я просиживала с ним за фортепиано два-три часа в день. Помню, как мой младший братик кричал и плакал за дверью, зовя меня выйти и поиграть с ним. Он ненавидел музыку.

– А дальше?

– Лео, хотите кофе?

– Нет.

– А дальше… не помню, что было дальше. Когда он уехал, я, кажется, горевала чуть ли не целый год.

– Горевать целый год!

– Ну, по правде говоря, даже больше, чем год. Полтора или два. Вдобавок, как раз тогда умер Никола.

– А потом?

– А потом моя мать заметила, что я начала сочинять музыку; я все время сочиняла и могла целыми часами сидеть и записывать всякие мелодии, хоралы, и она стала поощрять меня в этом. Большой друг моего отца, известный концертирующий пианист, иногда приезжал в консерваторию Ренна. А иногда я ездила к нему в Париж.

– Кто это? – спросил Лео.

– Я вам не скажу.

– Кто это? – повторил Лео.

– Он по-прежнему живет в Милане и стал еще более знаменит, чем прежде. Но этот опыт кончился ужасно, по чисто человеческим мотивам…

– По каким?

– Не спрашивайте, Лео, я все равно не отвечу. Но я готова признать, что он был необыкновенным учителем. Как воспитатель – полный нуль. Как человек – тоже. Но педагог потрясающий. И блестящий пианист. В общем, потом я хлебнула горя с мужчинами.

– Это я знаю.

– Что вы хотите этим сказать?

– Об этом легко догадаться.

* * *

Доверить другому человеку свой сон – вот в чем состоит, может быть, единственная подлинная нескромность.

Разрешить кому-то смотреть, как ты спишь, испытываешь голод и грезишь во сне, потягиваешься и забываешься, – странный дар.

Непостижимый дар.

Сквозь опущенные веки она видела его глаза, они вздрагивали, они двигались под этой бледной, тонкой пленкой. Она видела всё. Видела, что он грезит. О чем он грезил? Странное дело: Анне грезилось, что ей нет места в его грезах.

Иногда он испускал вздохи во сне – совсем как его маленькая дочка.

Глубокие вздохи и у того и у другой, вздохи отречения.

* * *

Настал день. Никогда в жизни Анна не спала так долго, как рядом с этим человеком. Лео уже пошел мыться. Малышка стащила с нее простыню и стала разглядывать ее живот. Потом объявила: а у тебя нет настоящей пиписьки.

– Ну, кое-что есть, – ответила Анна, натягивая на себя простыню и пряча обнаженное тело.

Но маленькая Лена задрала ночную рубашку, оголила ноги и, указав на собственный животик, сказала: и у нее нет.

– И у тебя кое-что есть, – повторила Анна, обняла ее, и они обе задремали.

* * *

В течение всей весны Анна Хидден работала над сорока двумя эклогами (из семи сборников, по шесть пьес каждый, которые Ян Кршител Томашек[9] выпустил в 1807–1823 годах).

– Ты вполне способна сократить их до семи, – сказал Жорж.

– Может быть, даже до трех. Знаешь, я сейчас делаю громадные успехи.

* * *

Дождь наконец прекратился.

Жорж вышел и поплелся по улице, с трудом передвигая ноги.

Еще не рассвело, хотя ночная тьма постепенно истаивала. В небе угасли почти все звезды. Было уже тепло.

Он поискал глазами микротакси. Но не нашел. Пришлось тащиться до виллы пешком.

Добравшись до виллы «Амалия», он постучал в окно.

И разбудил ее, бормоча свое имя за окном, постукивая в оконное стекло.

Она натянула шорты и пошла открывать.

Открыв, она закричала. Он был весь в крови.

– Что случилось?

– Не спрашивай, Анна-Элиана. Просто я слишком стар. Все они, эти молодые красавцы, считают меня слишком старым. И потешаются надо мной.

– Это ужасно! Надо звонить в полицию.

– Ни в коем случае. Если я вздумаю жаловаться, то окажусь мерзавцем в собственных глазах. Я сам виноват.

– Но нужно срочно что-то сделать.

– Нет. Они веселятся. И они правы. Пускай веселятся безнаказанно. Это было так забавно… Знала бы ты, столько мы выпили!..

Она отмыла кровь. Перевязала его. Напуганный морем, угнетенный незнанием итальянского, мучимый ревностью к малышке Магдалене, покрытый синяками и ссадинами, Жорж решил вернуться в Бургундию. Она проводила его в аэропорт Неаполя.

Часть третья

Глава I

Я дремал на солнышке, прислонясь спиной к борту маленькой яхты и отложив книгу. Погода стояла великолепная.

– Погляди, Шарль! Да погляди же! – закричала вдруг Жюльетта.

Я открыл глаза.

– Смотри!

Я вытянул шею, чтобы взглянуть поверх борта на море, но ничего не заметил.

– Неужели ты не видишь?

– Нет.

– Да посмотри же вон туда!

– Скажи хоть, на что я должен смотреть!

– О, господи, – простонала она.

Я встал во весь рост на палубе суденышка. И лишь тогда увидел колыхавшиеся на воде не то золотистые, не то седые волосы.

– Синьора! Синьора! – крикнула моя подруга.

– Может, она просто отдыхает на воде, – пробормотал я, вглядываясь в темнеющее на морской глади тело.

Но пловчиха – живая или мертвая – не отвечала на призывы Жюльетты.

Жюльетта встала к рулю, и яхта подошла ближе. Мы находились в открытом море, к востоку от Анакапри. Женщина по-прежнему не реагировала на оклики.

– Она не двигается. И глаза у нее закрыты. Давай!

– Разверни-ка яхту еще немного.

Я нырнул, вернее, спрыгнул в воду.

И осторожно подплыл к колыхавшемуся на воде телу.

– Синьора!

Она не открыла глаза, но ответила – по-французски, едва шевеля губами:

– Я больше не могу. У меня ужасная судорога.

Я ответил, также по-французски:

– Тогда не двигайтесь.

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 35
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Вилла «Амалия» - Паскаль Киньяр бесплатно.
Похожие на Вилла «Амалия» - Паскаль Киньяр книги

Оставить комментарий