— Приложу все силы, — заверил Эссен. И он действительно превзошел все ожидания. Ход ремонтных работ на броненосце быстро набрал какой-то невероятный темп, люди трудились днём и ночью. Эссен докладывал, что подготовит корабль к выходу в море к концу марта и адмирал ему верил.
Всеми силами подстегивая подготовку эскадры к генеральному сражению, новый командующий успел встретиться с пехотными генералами и их командующим Стесселем. В свою первую ночь в Порт-Артуре Макаров долго беседовал с Храбровым, выясняя, как ситуация смотрится с уровня капитанов. Тот предоставил много важных, точных и полезных сведений. Поближе узнав коменданта Порт-Артура, Макаров вынужден был согласиться с резкой, но как он теперь понял, вполне правдивой характеристикой Стесселя как «трусливого интригана». А хуже всего было то, что тот находился под каблуком у жены Веры Алексеевны, которая считала себя первой дамой Артура и не стеснялась отдавать различные распоряжения. Генералы слушались ее, словно она была фельдмаршалом, улыбались, да знай себе почтительно прикладывались к ручке.
Проблемой выступал краеугольный камень непримиримых интересов, где каждый тянул одеяло на себя. Моряки считали, что первейшее значение имеет флот, для обеспечения которого русские, собственно, и заняли Порт-Артур. Недаром же их перевели из Владивостока именно сюда, в незамерзающую гавань. Стессель же и его генералы проводили линию, что первична крепость, сам полуостров и железная дорога, а флот лишь защищает интересы России с моря.
— Предлагаю установить взаимовыгодное сотрудничество, — сказал тогда Макаров. — Я помогаю вам, а вы — мне, и мы оба не шлем жалобы в Мукден или Петербург.
— Принимается, — с важным видом согласился Стессель.
Одно проблема разрешилась, но наметилась другая — Наместник Алексеев принялся закидывать его приказами о недопущении того или иного распоряжения, неудовольствием из-за снятого с должности Греве, финансовых и прочих вопросов. И это после того, как буквально несколько дней назад обещал ему полную поддержку.
3 марта в Артур прибыл великий князь Кирилл Владимирович. Макаров выделил ему формальную должность в Штабе, определив местом службы «Полтаву». Великий князь на первых порах повел себя вежливо, с полным осознанием, что такое дисциплина и субординация, но вскоре ему надоела бутафория и он стал частенько проводить время в ресторациях, гуляя сам и спаивая офицеров эскадры. Хорошо хоть, что его родной брат Борис, обладающий аналогичной репутацией, отправился к Куропаткину в Маньчжурскую армию и не стал дополнительной головной болью.
Значительные неприятности доставляли съехавшиеся со всех стран в Порт-Артур шпионы. Кажется, здесь их насчитывалось несколько десятков, и никто ими не озаботился. Старка и Стесселя немного оправдывало то, что раньше был мир, но сейчас, в реалиях войны, подобное следовало прекратить. Замечательно, что Храбров согласился взвалить на свои плечи дополнительный груз и возглавил Особый отдел контрразведки. Он уже предложил несколько дельных идей, набрал людей, а его служба начала приносить свои плоды. На морских офицеров подали первую жалобу. Подали её с телеграфа, делая акцент на том, что телеграммы теперь стали отправляться и получаться с задержкой. Наместник Алексеев выразил сдержанное недовольство, но адмирал выбранный курс менять не собирался.
Храбров познакомил адмирала с инженером Налётовым, чей проект создания подводного минного заградителя выглядел весьма перспективно. К сожалению, прямо сейчас денег на подобное Макаров выделить не мог и благое начинание откладывали до лучших времен. Тем более, ставку он делал на Балтику, где при его протекции Бубнов уже давно спустил на воду свой аппарат, получивший имя «Дельфин», а у американцев в скором порядке купили «Сома». Выделенные еще Старком средства Налётов практически освоил, но теперь ему вновь приходилось ждать благоприятной погоды. Как ни хотелось Макарову ему помочь, куда перспективней выглядело направление Бубнова, тем более, там все уже было готово. Храбров и Эссен знали о данных проектах и всеми силами напоминали Макарову об их важности. Благодаря телеграммам адмирала доводку подводных лодок до полной готовности в Кронштадте значительно ускорили, так что «Дельфин» и «Сом» приняли с опережением графика. Сейчас их уже начали подготавливать к отправке во Владивосток по железной дороге, а на Балтийском заводе заложили еще одну лодку.
Часть капитанов указывала на то, что боевые рубки многих кораблей плохо выполняют свои функции по защите находившегося внутри личного состава. В частности, из-за слишком широких и неудачно расположенных амбразур вместо того, чтобы рассеивать осколки, они их улавливали. Макаров сразу же осознал проблему и отдал приказ поставить дополнительные броневые плиты в самых уязвимых местах.
Стессель вел себя по-джентельменски, но его подчиненные Фок и Никитин писали в Мукден и Петербург многочисленные жалобы на превышение Макаровым своих полномочий. И хотя тот не обращал особого внимания на подобную чушь, подковерная борьба расстраивала, заставляя нервничать и отвлекаться. Хорошо хоть, что Макаров нашел верных союзников в лице генералов Белого и Кондратенко. С ними он провел множество часов, во время которых посетил самые важные батареи, включая Электрический утес и Артиллерийскую. Неутомимо осматривая укрепления, он обговаривал различные моменты по взаимодействию двух родов войск.
Тяжело, со скрипом, составили и подписали секретный план совместных действий. Большую помощь оказал прибывший из Петербурга полковник Агапеев, взявший на себя координацию общих действий. Адмирал назначил его начальником военного отдела Штаба.
Получившего полтора месяца назад звание контр-адмирала Иссена Макаров еще до прибытия в Артур отправил во Владивосток, поручив возглавить отдельный отряд крейсеров. Для солидности командовать им должен был именно адмирал, и для подобной деятельности Карл Петрович оказался к месту. Иссен быстро добрался по железной дороге до места новой службы и теперь вовсю осваивался.
— Карл Петрович, постарайтесь в кратчайшие сроки подготовить отряд к выходу в море. От вас мне нужна энергия и решимость сражаться, — писал ему Макаров. Жаль, но прямой телефонной линии между портами пока не существовало, приходилось использовать телеграф или почту, что существенно затрудняло связь и скорость принятия решений. — Я рассчитываю, что мы с вами одновременно выйдем в море, чем доставим неприятелю изрядные сложности.
Иссен трудился во Владивостоке и Макаров надеялся, что тот справится с поставленными задачами, расшевелив тамошнее сонное болото. Адмирал с радостью поручил бы подобную честь своим любимцам, Эссену или Храброву, но оба были еще слишком молоды, подобное решение вызвало бы недовольство среди прочих капитанов. Хотя, теоретически, Храбров, после победного для себя сражения у Чемульпо мог бы занять эту должность, но на ней Макаров желал видеть именно адмирала. Так что им, а особенно Эссену, требовалось еще раз зарекомендовать себя, проявить в настоящем деле, дабы адмирал мог с полным основанием более активно продвигать их в чинах.
Три раза Макаров выходил в море на крейсерах, пользуясь их скоростью и тем, что японцы в эти дни не беспокоили. Рейценштейн наконец-то привел свой корабль и экипаж в сносное состояние, так что теперь можно было использовать и его. «Аскольд», «Новик» и «Наследник» попеременно предоставили адмиралу возможности осмотра побережье, воочию увидеть с моря батареи и укрепления города, заодно проведя небольшие рейды, пробежавшись до Дальнего, островов Мяо-Дао и нескольких бухт. Во время одного из них, находясь на «Аскольде», Макаров принял участие в кратковременной схватке, по результатам которой крейсер потопил шальной японский миноносец.
В ночь на 10 марта командующий самолично произвел разведку побережья Квантуна, островов Элиот и Блонд, используя миноносцы. Эти острова находились в восьмидесяти милях от Артура и всего в десяти от бухты Бидзиво, которая являлась удобным местом для высадки японских войск на Квантунском полуострове. Разведка прошла успешно. Макаров благополучно вернулся в родной порт под утро, а вот миноносец «Решительный» отстал от общей группы и как выяснилось впоследствии, примкнул к японцам, приняв их в темноте за своих. Утром правда вскрылась, а японцы расстреляли русский корабль. Потеря выглядела не столь серьезной, сколько обидной, предоставив недругам очередной повод для язвительности и сплетен. Сам адмирал весьма нервно воспринял гибель миноносца и его экипажа.
