Ну, тогда потеряли вы не много. Прежде всего, это очень утомительно. Ветер дует в лицо, крылья совершают монотонные движения. Минуту за минутой, час за часом. Пока не придет время садиться. На полеты хорошо смотреть с земли, когда под ногами твердая, надежная почва. В детстве, наблюдая за птицами, многие им наверняка завидовали. Я, например, завидовал. Отсутствие крыльев у меня, венца природы, явно было несправедливым. Теперь же, когда эта ошибка природы исправлена, голову посещают другие странные мысли. Вспоминается о том как я молод, что хотелось бы дожить до тысячелетнего юбилея… И что парашюта за спиной нет, а крылья такие ненадежные. А если сломаются?
Все эти умные вещи как обычно пришли во время подъема. Когда люди внизу превратились в едва различимые фигурки, я прекратил махать крыльями и расслабился. На деле все не так плохо. Широкие крылья позволяют не слишком напрягаться, а восходящие потоки не дают спланировать до земли. Тем более тут они встречаются и без всякой магии. Сделав пару кругов и не заметив ничего интересного, я направился на запад. Откровенно говоря было скучно. На земле не попадалось ничего интересного: куцая трава, редкие деревья. И полное отсутствие людей. Мелкие животные, иногда мелькавшие почти не различимы c такой высоты. В воздухе же интересного ещё меньше. Даже туч, на которые можно любоваться, почти нет. А птицы видимо поголовно мигрировали на север. Сказал бы на юг, но что им в пустыне делать? Да и последние особи при виде меня точно к северу полетели.
Через пару часов крылья стало сводить. До этого я никогда не проводил столько времени в воздухе. Глядя на далекую землю внизу опять промелькнули картины того что произойдет в случае падения. Никакая регенерация не спасет. Одно утешение — больно будет недолго. Весьма слабое утешение.
Однако лететь оставалось еще долго и если постоянно садится отдыхать, то до места я доберусь не скоро. Да и запасы манны не бесконечны — подъем на такую высоту требует немало. Но с каждой минутой становилось все очевиднее, садится придется. Иначе меня посадит гравитация.
— Внизу источник Силы. — проснулся Горо. От неожиданности я забыл махнуть крыльями и опустился на десяток метров. А вот и повод. Чуть в стороне обнаружился кочевой лагерь. Десятка два шатров, стадо верблюдов, несколько лошадей… В общем-то простые люди мне теперь не слишком не опасны. А узнать что там за артефакт стоит. Да и привести их присяге не помешает. Недолго думая, я сложил крылья и камнем рухнул вниз…
Баран. Крылатый баран. Дай этому благородному животному крылья, и он вполне может выкинуть нечто подобное: глупое и самоубийственное. Ускорение нарастало, а вывести тяжелое тело из пике все не удавалось. Люди внизу заметили меня и подняли тревогу. Впрочем, мне было не до них. Крылья упорно сносило назад и посадка все яснее грозила обернуться падением.
Страшно захотелось жить. Когда стало ясно что крылья сами не справятся, нарождающаяся паника внезапно отхлынула. Воцарилось какое-то ледяное спокойствие. Снизу подул сильнейший ветер. Скорость ощутимо упала и мне удалось наконец расправить крылья. Спасен.
Мимо пролетела первая стрела.
* * *
Шамыз Великий как всегда в середине дня сидел в своем шатре и наслаждался трапезой. На этот раз уже осточертевшее молоко с кровью и черствые лепешки дополнял внушительный кусок мяса.
Вчера одному из его воинов удалось подстрелить Рогатого Прыгальщика и теперь еды у рода было вдоволь. И уж достойнейшему из воинов грех жаловаться — добрая четверть туши отошла ему. Шамыж подцепил ножом очередной кусок и покосился на свою третью жену. Женщина лет пятнадцати замерла в позе покорности, склонив глаза к земле. Хмыкнув, вождь бросил ей кость, на которой ещё хватало мяса. Пусть поест. Если иногда не кормить низших существ, то они не смогут в должной мере выполнять обязанности, завещанные Справедливым Богом. То есть ублажать своего кормильца и благодетеля, растить его сынов, отмывать кровь с добычи… Ну и другие мелочи, о которых мужчина имел довольно смутное представление. Женщина что-то благодарно залопотала, но он уже забыл о ней, вернувшись к своим мыслям. Достойным его второго имени.
Сейчас великого вождя занимала судьба племени. Не смотря на то, что род не голодал уже давно, он был обеспокоен. Поселение землепашцев, где некогда можно было продать плоды своего труда: одежду, лишнее оружие, коней, рабов наконец — исчезло. Как и другие деревеньки, натыканные у любого крупного источника воды. На их месте остались лишь пепелища. Да и продавать было нечего. Последнее время исчезли не только караваны, но и одиночные путники. После того как поймали его будущую четвертую жену больше никто не встречался. Так что даже если часть поселений где и уцелела, то это мало чем поможет.
Слава богам, что его род издавна занимался двумя делами, достойными настоящих мужчин: выращивал стада верблюдов и грабил. А поскольку последнее занятие сопряжено с определенными опасностями, то их боевые верблюды славились своей выносливостью, неприхотливостью и скоростью. Вкупе с невысоким ростом наездников и их мощными луками конкуренцию им тут могли составить немногие. Вот и бандиты, опустошившие их охотничие владения, не смогли поймать сынов песка. И никто не сможет. Хотя его предшественник не понимал этого и по глупости платил дань Большому Вождю. Зачем? Вот он уже тьму времени не платит и даже закопал очередного посланца по шею в песок. И ничего. Где орды непобедимых воинов в железных доспехах. Нету. А если и появятся, у него есть две руки воинов. Чего бояться?
Довольный собственной мудростью вождь зачерпнул из тарелки горсть зерен и отправил их в рот.
«УУУрррргхххххх» — неожиданно прозвучавший боевой рог заставил подавиться и испортил обед. Вскочив на ноги, он схватил оружие и рванулся наружу. Нарушать его покой никому не позволено!
Сжимая рукоять сабли, Шамыз остановился у входа и прислушался. Панические вопли доносились отовсюду, но топота копыт, криков враждебной банды или стонов умирающих не слышно. Вождь выпрямился и уверенно шагнул наружу. Лицо его приняло мудрое и одновременно чуть угрожающее выражение. Рядом с его ногой вонзилась стрела. Вождь огляделся. Его доблестные воины стояли сжимая луки, а колчаны за спинами быстро пустели. Стрелы, выпущенные в небо спустя время возвращались обратно. Обратив взор ввысь, вождь успел увернуться ещё от одного посланца смерти.
— Прекратить! Все ко мне! — Шамыз задумчиво осмотрел белое перья на чуть подрагивающем древке. Вонзившемся в то место где только что стоял он сам. Из-за палаток выскочили первые батыры.
— Сильнейший! Бежим! Дикий монстр напал на стойбище. Мы задержим его, спасай свою жизнь! — воин, говорящий эти правильные слова, подбежал к верблюду вождя. Сын шакала вскочил на спину животного и ударил пятками. Благородный верблюд рванулся прочь.
— Мы все умрем! — второй, увидев что надежда на спасение скрылась меж шатров, упал на землю и заплакал.
Шамыз с удивлением уставился на своего троюродного племянника, катающегося по земле и размазывающего по щекам слезы. Поведение недостойное воина. Вождь поднял саблю что бы спасти юношу от позора, когда раздались новые вопли… И появился монстр…
***прода***
Принципы гуманизма вещь правильная: все люди братья, нет пыткам, и да здравствует мир во всем мире… Ну и ещё что-то там, не помню. Однако можно ли считать братьями тех кто не имеет хвоста, крыльев и при этом пытается запустить в тебя стрелу? Не уверен.
Лучник, загнавший мне стрелу в крыло, дергался под моей ногой и дико орал. Орал так, будто я его убивал, а ведь пока у него даже все кости были целы. Ну, скорее всего целы. Все-таки я на него приземлился, а не упал. Хотя и мог бы, окажись другие стрелки столь же меткими… Тем не менее ломать ему спину я не торопился. Стойбище было довольно крупным, одних мужчин не меньше двадцати. Правда большая часть предпочли избрать бегство. Вокруг вождя собрались всего десять воинов, ощетинившись разномастным оружием. Особой статью пустынные разбойники не блистали, а трансформация усилила меня в разы. Шанс перебить их всех определенно был… Только вот у пятерых аборигенов были луки, а достоинства этого оружия я уже успел оценить на собственной шкуре. Новая чешуя конечно довольно прочная, только стрелами все равно пробивается. Пара залпов в упор меня может и не убьют, но изображать ежика приятного мало. Да и глаза весьма уязвимы… Пожалуй, есть в принципах гуманизма что-то вечное… Общечеловеческое, я бы сказал. Дам им шанс. Мирные переговоры начал самый умный — я:
— Преклоните колени, жалкие людишки! — на этот раз я решил стать злобным чудищем. «Воины пустыни» явно меня почему-то боялись, иначе давно реализовали численное превосходство. Если шакалы тебя боятся, то надо пользоваться ситуацией, а не убеждать их в миролюбии. Иначе тебя неправильно поймут.
