И еще потому что она испытывает к нему болезненную форму привязанности на фоне их взаимоотношений, которую она ошибочно принимает за чувство искренней влюбленности, а, может, даже больше.
— Купить ее хочешь? — выплевывает Рита. — Купить… — она берет в руки увесистый конверт и бросает его обратно на стол, после чего скрещивает на груди руки, — этим?!
Северус безучастно смотрит на журналистку.
— Не выйдет ничего, дорогой мой, — шипит она, прищурив глаза. — Знаешь, почему? — женщина склоняется ниже. — Она не любит тебя, Северус. И никогда, слышишь меня, никогда не полюбит.
Мужчина молча смотрит на нее, ни один мускул на его лице не дрожит. Он отключил все эмоции, он владеет собой. Ей не под силу вывести его из равновесия, никому не под силу. Северус вздыхает и вынимает из внутреннего кармана мантии еще один конверт, в котором лежат снимки со свадьбы.
— Это уже не твое дело, да и плачу я тебе не за разговоры, — жестко и холодно произносит он, опуская перед ней конверт и поднимаясь с места. — Я жду статью к понедельнику.
Не давая ей вставить даже слово, Северус направляется к двери и выходит из кабинета, на мгновение закрыв глаза. Это его искупление за содеянное. Это его несмелые шаги к проявлению заботы к своей супруге, брак с которой он заключил не по причине того, что кто-то из прошлого толкнул его в спину.
Это совершенно другое, совершенно новое.
Только он сам это пока не до конца понимает. Не осознает, что влюбляется в свою молодую жену еще в тот день, когда она появляется в поле его зрения на свадьбе его бывших учеников.
***
Гермиона поправляет на себе серый пиджак и касается пальцами аккуратного легкого пучка волос на затылке, глядя на себя в зеркало. Выглядит она не так уж и плохо. У нее хороший, пусть и простой гардероб.
Она убеждает себя в этом весь вчерашний день, всю бессонную ночь и сегодняшнее утро.
Теперь в гардеробе Гермионы яблоку негде упасть, и ее пугает это. Вечером воскресенья, когда Северус возвращается домой, он ясно дает понять, что хочет дать ей самое лучшее, на что Гермиона удивленно вскидывает брови.
— Что вы имеете в виду? — не понимает она, хмуря брови.
Хорошее настроение, так кропотливо восстановившееся за день общения с зеленоглазым лучиком солнца, постепенно ухудшается. Она снова не может заставить себя улыбнуться и не хочет даже пытаться.
Холод и отстраненность Северуса окутывают ее с головы до ног.
— Вы все поймете позже, — он делает паузу, — Гермиона.
Собственное имя снова сильно царапает слух. Гермиона чуть кивает, не представляя, что на это ответить, и что вообще говорить. Какие темы они могут обсуждать? Им вообще есть, о чем поговорить?
Спасение от молчания приходит само. Точнее, прибегает из соседней комнаты.
— Папочка! — смеется Дейзи. — Папочка вернулся!
Дейзи с размаху впечатывается в ногу родителя, крепко ее обнимая. Северус даже не опускает взгляд. Гермиона старается никак не реагировать на это, но получается плохо. Он совершенно не любит собственную дочь? Он даже на нее не смотрит.
Дейзи в отце души не чает, жмется к нему котенком и даже не осознает, видимо, что от отца исходит волнами один лишь холод. Почему он не любит собственную дочь? Что такого ему сделала маленькая девочка? Почему он такой? Почему? Почему?
— Папочка, смотри, какую прическу мне сделала Гермиона, — кружится она на месте. — Красиво, да? Красиво, папочка?
Гермиона делает Дейзи ту самую прическу из двух густых колосков, о которой задумалась еще в день их с малышкой знакомства. Большие косы невозможно сильно ей идут, открывая светлое, красивое лицо, аристократические черты которого в будущем сведут с ума не одно сердце.
Северус бросает на дочь мимолетный взгляд.
— Мне надо поработать, — коротко произносит он и направляется в сторону выхода с кухни.
Гермиона молча наблюдает за ним, задыхаясь в агонии глубоко внутри. Как он может быть таким холодным и жестоким по отношению к собственному ребенку? Дейзи снова кружится на месте и подбегает к Гермионе, усаживаясь рядом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Папочке понравилось, — довольно сообщает она.
Девушка озадаченно хмурится.
— Он же ничего не сказал, — замечает она.
Дейзи берет в руки по кукле и усаживается ровнее, протягивая одну из них Гермионе.
— Папочка такой, — с улыбкой сообщает она. — Ты тоже ему нравишься.
Гермиона округляет глаза, заторможено принимая из рук девочки куклу. Какие-то глупости говорит, честное слово. Дети действительно видят то, чего нет, однако разрушать воздушные замки девочки в таком возрасте Гермиона не хочет.
— Правда? — наигранно удивляется она. — И почему ты так решила?
Гермиона не рассчитывает на ответ, даже забывает на какое-то время о собственном вопросе, потому что Дейзи сосредоточенно надевает на куклу платье, стараясь справиться с петелькой и пуговицей на ее спине, как вдруг девочка поднимает взгляд.
— Он на тебя смотрит, — просто отвечает она. — Папочка так больше ни на кого не смотрит.
Девушка смотрит на вмиг потерявшую интерес к разговору девочку и старается понять ее слова. У нее этого не получается. Гермиона старается забыть об этом разговоре и о ситуации в целом, но у нее не выходит.
Уложив Дейзи спать и приняв ванну с тяжелой головой, Гермиона, завернувшись в полотенце, садится за туалетный столик и решается сделать то, что мучает ее целый день. Она пишет ответное письмо Джинни и просит о встрече на неделе, не упоминая конкретных подробностей того, что происходит.
Письмо подруги она зачем-то сжигает в камине и сама не понимает, почему так делает. То ли от того, что слова там слишком горькие, то ли от того, что она не хочет, чтобы эту самую горечь ненароком прочел ее муж. Северус ее муж, это придется принять.
И учиться с этим жить.
Гермиона отправляет сову в сгущающихся сумерках и закрывает плотно окна. Надо переодеться и подготовить костюм на грядущий день. Понедельник подкрадывается незаметно, от него никуда не скроешься.
Ей придется пойти в Министерство, придется намеренно светить обручальным кольцом, чтобы все всё понимали сами. Гермиона надеется избежать разговоров, но не против, чтобы весть о ее скорой свадьбе обошла поскорее магическую Британию.
Все лучше, чем слезливые заголовки о брошенной золотой девочке.
Гермиона подходит к комоду и уже собирается взяться за ручки, как вдруг вздрагивает и оборачивается на резкий звук. Теперь вместо двух комодов в комнате стоит один, а на месте второго высокий платяной шкаф. Девушка подходит к нему и распахивает двери.
Ее рот открывается в изумлении.
Весь шкаф забит обновками. Вечерние платья потрясающего кроя, деловые костюмы, внизу полки заставлены новыми парами туфель и полусапожек. Среди вещей Гермиона замечает новое белоснежное пальто. Она смотрит на все это, а затем вдруг замирает, и красивая роскошь кажется блеклой пустышкой.
Это, видимо, и есть тот самый сюрприз.
Что Северус хочет этим сказать? Что он покупает ее? Это извинение за первую брачную ночь? Это благодарность за нее? Все варианты кажутся бредовыми. Гермиона морщится и закрывает дверцы шкафа. Открывать его ей больше никогда не хочется.
Именно поэтому она стоит сейчас перед зеркалом в своем сером костюме. Именно поэтому ей плевать, что платяной шкаф ломится от обновок. Она не станет надевать их. Не после его поведения по отношению к Дейзи. На себя ей сейчас все равно, теперь она несет ответственность за маленькую девочку, к которой собственный отец относится с пренебрежением.
Словам Дейзи девушка не может поверить. Наверное, потому что совсем его не знает.
Гермиона заходит в камин и бросает летучий порох под ноги. Министерство Магии открывается перед ней после растворившихся языков зеленого пламени. В новой должности и новом отделе есть потрясающие плюсы.
Во-первых, она находится в отдельном крыле, куда доступ осуществляется лишь по пропускам. Во-вторых, доступ к ее рабочей зоне есть благодаря индивидуальному камину отдела, поэтому ей не нужно проходить все здание, чтобы добраться до рабочего места.
