например у Роджера с Маргарет. Но те отношения буквально сгорели дотла, вдребезги разбив мечты Люси и Наны обзавестись правнуками, сочетающими в себе два магических дара: возможность усиливать свойства любых предметов и явлений и способность управлять чужими эмоциями.
Люси склонилась ближе:
– Когда на выборах соперничают двое сыновей мэра – это что-то новенькое. Лакс, ты ему доверяешь?
– Он мне нравится, – честно ответила я, встретив проницательный взгляд Люси. – У него добрые помыслы. И он – наш единственный шанс вырваться из хватки нынешнего мэра.
– И попасть в лапы одного из его сыновей, – вздохнула Нана. – Вот уж повезет, так повезет.
– Не ворчи, пожалуйста. – Я обняла ее через спинку кресла, уткнулась лицом в ее зачесанные наверх кудри. – Что-то ты сегодня не в настроении! Хотя бы поела?
– Ты что, деточка, смерти моей желаешь?
– В прошлый раз еда у него не была отравлена, – прошептала я и встретила заготовленной улыбкой проходившего мимо официанта. – Ну сделай хотя бы вид, будто тебе весело!
– Я перестала изображать удовольствие с тех пор, как скончался твой дедушка. – И вдруг просияла. – Смотрите-ка! Роджер!
Мой кузен издалека помахал Нане и Люси. Он спускался по травянистому склону, а рядом шагал его рослый друг. Они уже успели взбунтоваться против официального дресс-кода: пиджаки скинуты, галстуки-бабочки болтаются. Красавчик самозванец расстегнул три пуговицы на рубашке, чуть приоткрыв гладкую мускулистую грудь. «Худышкины мышцы» – говорила про такие Милли, облизывая губы.
Мягко сжав плечо Наны, я ускользнула не оглядываясь. Сегодня я должна сосредоточиться только на Дьюи – настоящем, а не на высоком красивом самозванце.
Я нашла его среди Страттори, бросавших в мою сторону настороженные взгляды. Эти целители, мнившие себя святее папы римского, не одобряли наш образ жизни, однако серьезной вражды между нами не было. Как только я заняла свое место рядом с Дьюи, они откланялись.
Их белоснежные туники резко выделялись среди черно-золотого моря. Дьюи, глядя им вслед, вздохнул:
– Эдвардианцы ушли сразу после моей речи. Еще не наступила полночь, а я уже лишился двух магических семейств.
– И все-таки они приняли приглашение, – напомнила я. – Честно сказать, я даже на это не рассчитывала.
– Тоже верно. Что бы я без тебя делал! – Он взял меня под руку и направился обратно к толпе лизоблюдов, застывших в ожидании. – Ты уже знакома с моей сестрой?
Триста Хронос весь вечер испепеляла меня взглядом.
– Почему бы тебе не сходить за ней, а я раздобуду напитки? – предложила я.
Он с благодарностью сжал мне локоть.
Как только он ушел, я ухватилась за стул перед собой. Все эдвардианцы ушли, кроме Тревора, который наверняка заподозрит, что ради грандиозного успеха вечеринки я прибегла к магии. Естественно, к магии драгоценных камней. Но Дьюи, хитрец, так и не дал мне ни одного камушка.
Я справлюсь. Мне это удавалось уже много раз.
Крепко зажмурившись, я представила себе светонить Дьюи – и словно ударилась головой о стену боли, холодную и твердую, как лед. Это было что-то новенькое. Видимо, моей маленькой чернильнице не нравилось работать сверхурочно последние несколько дней. Я врезалась в эту стену и нырнула еще глубже в пучину боли. Перед глазами вспыхнули ослепительные огни. Это были не светонити. Огни предупреждали, предостерегали…
Ледяная стена рассыпалась, и меня захлестнула боль. Пронзительная, но привычная.
Ко мне, тихо мерцая, плыли светонити. Яркие, розовые и желтые. Три сотни человек, в том числе и Дьюи, прекрасно проводили время. Однако его светонить немного затуманилась – он был настороже. У него хватало ума не питать чересчур радужных надежд. До выборов всего двадцать пять дней – слишком мало для победы.
«Тебе очень хорошо, – шепнула я ему по светонити. – Тебя все любят».
С холодными коктейлями в руках я пошла по лужайке и увидела… Ох.
Мир покачнулся, музыка сбилась с ритма, трава пожухла…
«Отпусти, – взывала ко мне магия. – Отпусти, отпусти, отпусти…»
Я ухватилась за садовое кресло, попыталась отдышаться и дать телу время, чтобы оно привыкло к боли. Сейчас не время для магических припадков.
Зрение постепенно прояснялось. Как океан, когда песок оседает на дно.
– Так-так-так. – Передо мной, изогнув губы в неизменной веселой ухмылке, стоял Роджер. – Кто же это? Неужели Радужная Радуга Ре-Ре-Ревеллей собственной персоной? Или как нынче тебя величать?
У него был талант располагать к себе с первой же улыбки. Мои обиды на то, что он всю неделю где-то пропадал, что завел привычку окружать себя чужаками, вмиг развеялись.
Роджер протянул руки, и я повисла у него на шее. К моему удивлению, в глазах защипало. Когда я в последний раз искренне кого-то обнимала?
– Тебя ищет Колетт.
– Меня? – Я выпрямилась, огляделась по сторонам.
– Ну да. Она же все-таки тебя любит. – По его непринужденной улыбке невозможно было что-то понять, однако светонить мерцала тревогой. Уж таков он, наш Роджер. За всеми его шутками, за всеми проказами таилось огромное сердце, в котором хватало места для всей семьи.
И, разумеется, я сразу заметила Колетт. Вместе с Милли она пробиралась сквозь толпу гостей. В вечерних нарядах обе выглядели прекрасно, но Колетт была просто ослепительна. Волосы уложены в элегантную высокую прическу, покрой расшитого бисером платья красиво подчеркивал смуглые плечи. Встретившись со мной взглядом, она объявила:
– На этом празднике кое-чего не хватает!
– Огненного шоу с текилой? – предположила Милли. – Эффиженовых коктейлей?
На губах Колетт расцвела хорошо знакомая дерзкая ухмылка. Когда мы были маленькие, она с точно такой же ухмылкой подстрекала меня спрыгнуть в одних трусах с причала.
– Среди нас есть новички, а мы еще не танцевали польку-менялочку!
О боже. Только не это.
Милли радостно захлопала.
– Что такое полька-менялочка? – спросил Дьюи, подходя ко мне. За ним следовала Триста.
Колетт взяла его за руку:
– Замечательная традиция Ревеллей. Танец в честь новых друзей.
Скорее изощренное издевательство. Ревелли терпеть не могли чужаков.
У Тристы хватило духу проявить скептицизм:
– Вы хотите, чтобы мы танцевали? Мы?
– Это парный танец на выбывание, – объяснил Роджер. – Мы, Ревелли, встаем в пары с новичками и большую часть работы делаем сами. От вас требуется только удержаться на ногах – и победа в кармане.
– На первый взгляд кажется легко. Особенно когда твоя партнерша – звезда. – Дьюи обвил меня рукой. Дурачок, ничего-то он не знает.
– Да, она звезда, это точно. Эй, папочка! – Колетт окликнула дядю Вольфа, метнув взгляд в меня. – Мы тут хотим станцевать польку-менялочку. Ты как?
– Замечательно! – прогудел он. Моя семья никогда не отказывалась от танцевальных соревнований – да и вообще ни от каких. Пока освобождали пространство на пляже, музыканты из Ревеллей схватили оркестровые инструменты. – Ребята, разбейтесь по парам!
Роджер положил руку на голову Тристе.
– Справишься?
Она отшвырнула трость на песок.
– О себе побеспокойся.
– А ты сам-то уверен, что справишься? – спросила я. Триста сказала это не просто так, у него все еще болели мои сломанные ребра.
– Ты просто боишься, что мы тебя победим, – поддразнил он. – Кто будет танцевать с Джеймисоном?
Значит, у самозванца есть имя. И даже красивое. Впрочем, какая разница?
– Я! – Милли подхватила Джеймисона под руку.
И в тот же миг Колетт тоже воскликнула:
– Я!
Они с улыбкой переглянулись. Щеки Джеймисона зарделись, как в тот день, когда он понял, что очутился в Доме веселья.
– А вы поделите его по-французски, – посоветовала Нана.
Колетт взяла Джеймисона под другую руку:
– Не допущу, чтобы победа досталась моему братцу. Он невыносим, особенно сейчас, когда его раны еще не зажили.
Вот только у нее и в мыслях не было доказывать, что она лучше Роджера.
Выпустив Джеймисона, Милли обвела взглядом гостей. К ней, выпятив грудь, направился какой-то богач с материка, но Милли не обратила на него внимания.
– Точно! Приглашу-ка я эдвардианца!
Все обернулись к Тревору, стоявшему возле стола с закусками, и тот застыл, не успев донести кусок до рта.
Мы встали по местам – Дьюи и я, Роджер и Триста, Колетт и Джеймисон, Милли и Тревор. Четверо Ревеллей, два Хроноса, эдвардианец и гость с материка. На каждом круге мы будем меняться партнерами. Если Джеймисон не выйдет из игры
