Страх потерь. «Мужчины — жуткие собственники!» — говорим мы, оправдывая этим и чувство ревности мужчин и их нежелание делиться даже с самыми близкими друзьями личными вещами и многие другие особенности мужского характера. Что ж, здесь женщины оказываются недалеки от истины. Отчасти чувство собственника у мужчин происходит от ощущения своей ответственности за все, что их окружает. А эту ответственность, как мы уже отмечали, мы сами прививаем мальчикам с детства.
Родители часто рассказывают истории, как их малолетние отпрыски устраивают скандал из-за одной исчезнувшей игрушки. «Мы опаздывали в детский сад, но я не могла вытащить сына из квартиры, потому что он никак не мог найти свою любимую машинку, — вспоминает одна мама. —Я перерыла все коробки с игрушками, передвинула кресла и диван, но машинка так и не нашлась. В результате я буквально утащила ребенка из дома, но и в группе он продолжал рыдать почти целый день».
Что это — проявление жадности? Невротическая реакция на детский сад, в которой исчезнувшая игрушка сыграла роль спускового механизма? Или просто необъяснимые детские капризы? Очевидно, и то, и другое, и третье. И все это, вместе взятое, — страх потерь, который подавляющая часть мужчин проносит с раннего детства через всю сознательную жизнь.
Так же как и страх перемен, этот страх уходит корнями в отношения с матерью. Когда мама так или иначе отдаляется, ее роль начинают играть вещи из привычного окружения младенца — любимая бутылочка, соска, плюшевый медведь. Находящиеся рядом, на привычных местах, эти вещи внушают ребенку: «Мы с тобой, ты не один, ты в безопасности». Взрослея, ребенок сам начинает определять предметы, обозначающие границы его личного влияния. Это могут быть игрушки, своя зубная щетка, полотенце, подаренное бабушкой, и много другое. Каждый раз, когда вещь, на которой малыш привык останавливать взгляд, исчезает, он чувствует, как пропадает кусочек его самого, разрушается ощущение целостности и защищенности.
В старшем возрасте на описанный выше страх начинают накладываться и ограничения, прививаемые родителями. «Почему ты растерял конструктор? — вопрошает строгий отец. — Пока не найдешь, новый не куплю!» «Опять дырка на коленях! — сокрушается мама. — Я на одних твоих штанах уже разорилась!» Страх потерь прогрессирует и становится социально обусловленным: «Если я упущу из внимания книгу, шапку или игрушку, — думает ребенок, — я потеряю их, и мне опять достанется!»
Такой страх не имеет никакого отношения к собранности, напротив, занимая все мыслительные способности маленького человечка, он парализует внимательность и память, заставляет его раз за разом перепроверять наличие обозначенных предметов. При этом стоит ребенку переключиться, как он уже не может вспомнить, где оставил игрушку или шапку, — все из-за того, что страх перебивает в нем все остальное.
Как и с подавляющим большинством остальных страхов, с этим может справиться только доброжелательная позиция родителей и других взрослых. Но в первую очередь важно, чтобы они сами не были заражены страхом потерь. Здесь будет полезным напомнить, что все, что нужно человеку для жизни, есть в нем самом, все остальное — лишь вспомогательные и при этом взаимозаменяемые детали. Не ругайте мальчика за потерянные рукавички, возможно, этим вы спасете его будущую семейную жизнь! Ведь доказано, что чем меньше был выражен страх потерь у ребенка, тем меньше он подвержен приступам беспричинной ревности во взрослом возрасте.
Страх быть мужчиной. В принципе, этот страх как таковой не выделяется психологами отдельно и служит скорее как общее название всех перечисленных выше страхов. Ведь каждый из них сводится к одному знаменателю: страху не выполнить своей социальной роли — не быть лидером, защитником.
В мужском коллективе, будь это отряд в пригородном лагере или рабочий коллектив, подавляющая часть времени и сил отводится именно борьбе за лидерство. Есть прирожденные лидеры, с правом которых отдавать команды и распоряжаться практически не спорят. В детских коллективах это, как правило, наиболее крупные и энергичные мальчики. Есть и такие, которым лидерство достается в результате напряженной работы и требует постоянного подтверждения. А есть и антилидеры, то есть мальчики или мужчины, не способные взять на себя роль «ведущего» и предпочитающие подчиняться, нежели подчинять. Впрочем, и они в глубине душит мечтают хоть однажды возглавить действие или команду.
Если мальчик воспитывается в полной семье и имеет доверительные отношения с папой, такие иерархические отношения воспринимаются им как нечто естественное и не требуют особых душевных сил, ведь и в семье, по сути, происходит то же самое —папа командует, остальные подчиняются (или делают вид). Сложнее, если семья неполная или в ней роль лидера играет мама (что с точки зрения социальных ролей ей не должно быть свойственно). В такой системе координат ребенок может и растеряться: почему это им пытается командовать какой-то пацан, когда он привык слушаться маму, воспитательницу или учительницу (кстати, это большая беда, что мужчин в нашем государстве воспитывают преимущественно женщины).
Мальчики, воспитанные авторитарными матерями, редко проявляют лидерские качества. Ведь женское воспитание предпочитает силе — интеллект, наглости — стремление к взаимопониманию. О каком уж тут лидерстве может идти речь, когда вместо того, чтобы дать кулаком в ухо, мальчик начинает рассуждать. Конечно, правильно подобранные слова способны увлечь толпу за собой (самый яркий пример — судьба Адольфа Гитлера), но от мальчишеского страха «не стать лидером» они не застрахуют.
Научить маму быть папой нельзя. Да и не нужно. Если вы чувствуете, что вашему сыну не хватает мужского влияния, постарайтесь подобрать ему секцию или кружок, где он получит необходимые навыки. Это могут быть и спортивные занятия, и дополнительные уроки по информатике — главное, чтобы вел их мужчина, способный нацелить ребенка на победу. Неважно, будет ли это победа в состязаниях или победа над своими страхами.
Глава 3. Тревожные дети
Психологи отмечают, что в нестабильном обществе тревожных детей в несколько раз больше, чем в стране с высоким уровнем жизни. В России за последние десятилетия к категории тревожных детей можно отнести едва ли не каждого третьего ребенка. От сверстников их отличает большое количество ситуативных и социальных страхов, постоянное нервное напряжение, повышенная конфликтность.
Установлена несомненная связь между неудовлетворенностью родителей и проявлением признаков тревожности у их детей. Как правило, если взрослых не устраивает их работа, материальное или социальное положение или жилищные условия, это сказывается на развитии детей с отрицательной стороны. Здесь нельзя говорить о прямой связи — далеко не каждые родители вымещают на детях недовольство жизнью, — но опосредованное влияние, даже помимо воли взрослых, все-таки оказывается.
Считается, что у старших дошкольников и младших школьников тревожность еще не является устойчивой чертой характера и при проведении соответствующей психолого-педагогической коррекции относительно обратима. Однако именно в дошкольном возрасте начинает формироваться так называемая школьная тревожность. Принято считать, что она возникает вследствие столкновения ребенка с требованиями обучения и кажущейся невозможностью им соответствовать. Причем большинство первоклассников переживает не из- за плохих отметок, а из-за угрозы испортить отношения с учителями, родителями, сверстниками.
Как уже отмечалось, в младшем школьном возрасте страх смерти родителей начинает преобладать над страхом смерти себя, достигая максимального развития, как и страхи войны, в подростковом возрасте. У подростков выражены также страхи нападения и пожара, у мальчиков к тому же страхи заболеть, у девочек — стихии и замкнутого пространства. Все перечисленные страхи носят главным образом характер опасений и так или иначе связаны со страхом смерти.
У девочек подростковый возраст более насыщен страхами, чем у мальчиков, что отражает их большую склонность к страхам вообще. Тем не менее среднее число всех страхов заметно уменьшается в подростковом (и младшем школьном) возрасте по сравнению с дошкольным. Подростковая проблема «быть собой среди других» выражается как неуверенностью в себе, так и неуверенностью в других. Вырастающая из страхов неуверенность в себе является основой настороженности, а неуверенность в других служит основой подозрительности. Настороженность и подозрительность превращаются в недоверчивость, что оборачивается в дальнейшем предвзятостью в отношениях с людьми, конфликтами или обособлением своего «я» и уходом от реальной действительности.
Навязчивые страхи. В отличие от обычного, навязчивый страх воспринимается как нечто чуждое, происходящее непроизвольно, помимо воли, как своего рода наваждение. Попытки справиться с ним путем борьбы способствуют только его укреплению, подобно тому, как свая все глубже и глубже уходит в землю при резких ударах.
