– Теперь немножко подождем, – сказал Фарапонов. – Устраивайтесь, господа. Тут пеньки, это, конечно, не кресла, – чуть слышно хохотнув, закончил он.
Карозин нащупал в темноте пару чурбанов, помог сесть на один из них Кате и сам рядом пристроился. Сульский, привалившись к стене, тихо заговорил:
– Первым придет Мельский, а потом сторож уйдет, и это будет значить, что тотчас и остальные начнут подходить. Как только двенадцатый пройдет… Они все поодиночке приходят, – пояснил он. – Так вот, как только двенадцатый пройдет, можно будет выйти и поближе к сторожке подойти.
Он замолчал и повисла тяжелая, ожидающая тишина, несколько напряженная, что, в общем, вполне понятно в данной обстановке. Так прошло минут десять, показавшихся ожидающим тридцатью по меньшей мере, и Фарапонов занервничал первым. Проявляя признаки нетерпения, он пересек небольшое помещение сарая и остановился у двери, неподалеку от Сульского. И тут подполковник замер, сквозь облака выглянула луна и в щель ему было видно, как по тропинке кто-то приближается.
– Идет, – одними губами проговорил он, но Сульский тоже увидел приближающегося человека, а Карозины по мгновенному особенному напряжению их обоих поняли, что появился наконец тот, кого ждали.
Еще несколько минут и в режущей ухо тишине послышались неспешные, но твердые шаги, человек прошел мимо, потом чуть скрипнула дверь в избушку сторожа и снова стало тихо. Вскоре, как и говорил Сульский, сторож покинул свое жилище, все слышали, как он медленно и тяжело прошел в обратном направлении. Четверо сыщиков перевели дух и продолжили ожидание, которое теперь не казалось таким мучительно безнадежным.
На ночное сборище пришли следом только одиннадцать человек, вместе с тем, самым первым, а это означало, что о том, что последнего нет уже в живых, эти одиннадцать не знали. Причем пришли они с перерывом в несколько минут, буквально следом друг за другом.
– Делайте выводы, – пробормотал Фарапонов, когда стало ясно, что больше никто не придет. – Я бы не рискнул высовываться отсюда, – добавил он Карозиным.
Те промолчали, соглашаясь с Денисом Николаевичем.
Снова слегка скрипнула дверь в сторожке, кто-то быстро прошел по тропинке к воротам, видно, ходил встречать. Затем вернулся. И вот спустя еще какое-то время все одиннадцать потянулись в обратном направлении. Надо полагать, до них дошло, что ждать дальше бессмысленно.
– Не понимаю, – донесся чей-то озадаченный голос. – Ничего не понимаю…
Наконец на кладбище снова стало привычно тихо, никто больше не ходил между могил туда-сюда, все одиннадцать ушли, для верности четверо в сарае выждали еще немного, а потом Сульский каким-то скучающим тоном, хотя и вполголоса, проговорил:
– И мы можем идти. Сторож до пяти часов не явится, он тут, в трактире неподалеку.
Он открыл дверь и все безмолвно вышли из сарая, а потом покинули и территорию кладбища. Экипаж ждал в одной из подворотен неподалеку, и только когда сели уже в него, Катя сказала:
– Поедемте, господа, к нам, там все и обсудим.
Предложение было принято и снова воцарилась тишина. Причем тишина эта была нарушена всеми и сразу, только стоило им ступить в освещенную прихожую карозинского особняка.
– Значит, это не они! – воскликнул Карозин.
– Не хотите ли чаю? – спросила Катя, не забывая об обязанностях хозяйки.
– Странно, – многозначительно промолвил Сульский.
– Не нравится мне это! – бросил в сердцах Фарапонов.
Затем они переглянулись, поскольку говорили все в один голос и друг друга не слушали, и не удержались от улыбки. Катя повторила свое предложение и мужчины тотчас согласились.
В гостиной, куда двадцать минут спустя был подан чай, обсуждались события минувшей ночи.
– Что же, получается, что наши знакомцы не знают о том, что один из них почил в Бозе, – говорил Фарапонов, закинув ногу на ногу и довольно удобно расположившись в кресле. – И опять нам ничего не известно, – вздохнул он.
– Кое-что известно, – покачав головой возразила Катя. – Я вам рассказывала, от кого услышала эту легенду о бедной барышне. Так вот, когда Анна Антоновна мне ее передавала, она бросила как бы вскользь одну фразу, и я никак не могу забыть ее.
Мужчины посмотрели на Катю с большим вниманием.
– Анна Антоновна, во-первых, как мне показалось, не договорила всего, что было ей известно самой, и это мне печально, – Катя вздохнула и погрустнела, потому что привыкла доверять Васильевой и любила ее. – А во-вторых, она сказала вот что: мол, авось, у этих молодых людей ничего не выйдет. И прозвучало это так, будто ей известны меры, которые можно принять против их выдумки. К тому же, как мне показалось, возвращенные четьи-минеи подменили. Ничем не могу этого, к сожалению, доказать, – Катя пожала плечами. – Но такое у меня чувство.
– Ладно, отвлечемся от мистических историй, – промолвил, немного помолчав, Фарапонов. – У нас имеется труп и нам ничего не известно о том, кто мог подстроить, да и так неумело, к слову сказать, самоубийство.
– А еще у нас имеются подмененные векселя, – подал голос Карозин. – Об этом мы как-то забыли, но не кажется ли вам, что все это – звенья одной цепи.
– Да, возможно, – согласилась Катя. – Но мы по-прежнему не знаем, с какой стороны взяться за расследование. У нас ничего нет. Даже версии никакой не имеется. Мы ничего конкретного не знаем ни о чем.
Помолчали. И тут заговорил Сульский:
– Извините, кое-какие подробности этого дела мне известны, но что это за история о векселях?
Фарапонов вкратце передал суть дела и молодой человек, выслушавший с чрезвычайным вниманием старшего по званию, слегка смутившись, проговорил, когда Фарапонов замолчал:
– Если в тот вечер у генеральши ужинала эта компания, то я, кажется, могу предположить, кто из них мог решиться на подмену.
Тотчас три пары глаз так и впились в него с чрезвычайным вниманием и интересом.
– Ну и кто? – не выдержал Фарапонов.
– Но нам неизвестно, были ли это они, – не слишком, впрочем, уверенно, возразил Сульский.
– Да кто же еще, если приглашенных было двенадцать человек? – хмыкнул подполковник.
– Да, вполне может быть, – сдался Сульский. – Так вот, в этой странной компании действительно имеется человек, который одно время даже паспорта подделывал. Его арестовали пару лет назад, но каким-то образом ему удалось откупиться, чье-то вмешательство помогло, – выделил он голосом так, что всем стало ясно, что особа, которая в данном случае помогла, была довольно известной. – Словом, вот уже второй год, как он ведет примерную жизнь, ну, хотя бы внешне. И тем не менее, это тот человек, который мог бы подделать подпись или почерк. Это доподлинно так, – еще раз подтвердил он, как бы сомневаясь в том, что остальные ему верят.
– И кто же это? – спросила Катя.
– Некая личность по фамилии Мельский. Сейчас он, насколько нам известно, – проговорил Алексей Петрович, – работает гравером. Полагаю, вполне можно предположить, что он и есть главное действующее лицо в этой странной компании.
Что ж, кое-что стало проясняться. После получасового обсуждения наконец появились версии относительно случившегося, особенно же – убийства Соколова.
Первую версию озвучил Сульский и звучала она так:
– На мой взгляд, события развивались таким образом. – Молодой полицейский помолчал, подвигал бровями вверх-вниз, сосредоточенно посопел и продолжил, прохаживаясь по комнате:
– Вполне может быть, что убили Соколова… А как мы знаем, его действительно убили и после пытались инсценировать самоубийство, правда довольно неумело, поскольку и положение тела и время смерти свидетельствуют именно об этом… Так вот, убить Соколова мог кто-то из его товарищей. – Трое посмотрели на Сульского с особым вниманием. – Просто этот «кто-то», – ничуть не смутившись взглядами, проговорил Алексей Петрович, – ничего не сказал остальным. Мотив, спросите вы. Что ж, их, на мой взгляд, несколько. Это может каким-то образом, кстати, быть связано с пропажей векселей. Представьте, – Алексей Петрович потер руки и сказал: – Мельский, а как мы знаем, он в свое время занимался подделкой документов, узнает о векселях… Пользуясь случаем и приглашением в дом генеральши, он подменяет эти векселя, Соколов узнает об этом и, например, пытается ему угрожать или шантажировать. С шантажом – понятно, а вот угрожать он мог, ну хотя бы потому, что векселя эти принадлежали тетушке его возлюбленной. – Катя вскинула брови, но промолчала, метнув взгляд на Фарапонова, на что подполковник только пожал плечами, мол, ничего не поделаешь, пришлось рассказать. – Мельский, боясь разоблачения или не желая платить Соколову, душит его и пытается имитировать его самоубийство… И естественно, он ничего не говорит остальным, а прочие, как мы имели возможность нынче убедиться, вряд ли знали о том, что двенадцатый на встречу не придет. Что скажите на это? – Сульский остановился посреди комнаты и вопросительно посмотрел на остальных.
