друг.
Он шепнул торопливо:
— Сейчас, — расстегнул толстовку и накрыл её озябшие плечи.
Таня притихла, чувствуя, как замедляется пульс. Время шло, а они всё стояли в беззвучном объятии! Как будто не виделись тысячу лет. Или просто, уже не надеялись больше увидеться. Там, наверху, вблизи лампы, вились ночные бабочки. А ещё выше, над бездной ночного неба, висел полумесяц, уже почти округливший свои золотистые «рожки».
Глава 14
Таня сделала шаг в темноту. Дурман из кошачьей мочи и дыма дешевого табака был особенно неприятен после свежего воздуха. Но ей было всё равно! Димка оставил ей куртку, а свой топ Таня так и держала в руке. Только теперь, надев на себя его вещь, она могла оценить, насколько он выше и шире в плечах.
Она неторопливо взбиралась, считая ногами ступени, скользя равнодушным взглядом по настенной «живописи». И в какой-то момент поймала себя на улыбке! Несмотря на ужас минувшего вечера, на дрожь в коленях и синяки, она улыбалась. Своим мыслям. Тому, как лейбл, пришитый на Димкиной куртке, щекочет кожу. Тому, как нежно и трепетно звучало в его исполнении «Танечка».
Димка хотел проводить её, довести до двери. Но она отказалась, простившись с ним за пределами дома. Как в воду глядела! Отчим встретил её на площадке. Огонёк сигареты мельтешил в темноте, от табачного дыма защипало в глазах. Он курил папиросы, категорически отрицая всю «новомодную муть». Хотя по ночам весь дом «знобило» от его прогорклого кашля. Таня замедлила шаг, готовясь к неизбежной встрече.
— Ты на часы смотрела? — рявкнул отчим, едва рыжая Танина макушка возникла в поле зрения.
Она пропустила мимо ушей его гневный вопрос.
— Я счастливая, и мне не нужны часы, — жизнерадостно бросила Таня, чем взбесила его ещё больше.
Путь ей преградила ступня, обутая в драный тапок.
— Мыть бы пожалела, шаволда малолетняя! — он выпустил дым ей в лицо.
Таня закашлялась, спровоцировав хмурый смешок.
— Ты-то много жалеешь её? — злобно фыркнула в его адрес.
Отчим шагнул к ней. В полудрёме подъезда его близость казалась особенно невыносимой. И сейчас Таня с удивлением вспоминала те времена, когда, будучи двенадцатилетней, залезала к нему на колени. Тогда он казался ей всемогущим и добрым! Возможно, виной тому были подарки? Привычка брать её на руки и называть «канапушкой». А может быть, те перемены, которые он спровоцировал в матери? Отчим вынул её из депрессии, в которую та угодила. Но лишь для того, чтобы вдоволь потешить своё самолюбие.
— Вторую неделю хромает! — видя его равнодушие, добавила Таня.
Отчим фыркнул презрительно.
— Ничего! Спиртовые растирки — лучшее средство от хромоты, — он поднёс папиросу к губам.
— А я погляжу, у тебя это средство универсальное, — ответила Таня.
Его глаза сверкнули в темноте, как два тлеющих уголька.
— Поговори мне ещё! — сквозь зубы выдавил он и щелчком отправил окурок в направлении пепельницы. А точнее, жестянки, всегда переполненной. Раз в месяц, а то и реже, когда их дом, наконец, подвергали уборке, жестянку опустошали. И на короткое время в подъезде воцарялось подобие чистоты. Правда, хватало её ненадолго.
На мамин вопрос: «Где была?», Таня ответила коротко: «На свидании».
— Ты хоть предупреждай, что уходишь на целую ночь! — набросилась мать.
В спальне пахло лекарством, травяной мазью и камфорой. Мама была ортодоксом в вопросах лечения. Её нелюбовь к врачам объяснялась тем, что какой-то один из них не сумел спасти папу. И поэтому мать с куда большей охотой доверяла знахаркам, чем людям в белых халатах. И обряд исцеления заговорённой водой в её понимании был эффективнее медикаментов.
— Я не знала, что так получится, — в своё оправдание бросила Таня.
Мать проявляла заботу формально. Её мало интересовала Танина личная жизнь. Она лишь хотела услышать о том, что в ближайшее время пополнения в их семье не предвидится.
— Олеська ждала тебя, чтобы чем-то похвастаться. Но не дождалась и уснула! — этот упрёк сработал, вызвав у Тани острый приступ обиды.
— Ма? — проговорила она, бросив взгляд на мамину ногу, обмотанную пуховым платком. — Я тебя записала к врачу-ортопеду.
Мать отвлеклась от шитья. На сей раз, она штопала дыры в штанах цвета хаки, которые отчим одевал на рыбалку.
— Какой ещё врач? Зачем это? — её голос утратил поучительный тон. Взгляд испуганных глаз устремился на Таню.
— Да он просто посмотрит, — поспешила она успокоить, — Скажет, что это. Может быть, греть нельзя, а ты греешь!
Мать замешкалась. Как ребёнок, которого уговаривают отправиться в детский сад. Она не утратила детскости, и даже сейчас, сквозь обычную ненависть к миру, проступили иные черты.
— Это не грелка! Это компресс из листьев лопуха, — пояснила она с умным видом. Очки сползли к самому кончику длинного носа, а бледные губы упрямо поджались.
— Я уже оплатила приём, — привела Таня свой решающий аргумент.
Мама вздохнула, руки её опустились, и штаны, соскользнув со стола, приземлились на пол. Опережая мамину попытку поднять их, Таня приблизилась и села на корточки.
— Ну, зачем? — простонала мама.
— Чтобы не было повода отказаться, — Таня сунула ей грязно-зелёного цвета «кальсоны».
Мама ещё повздыхала об утраченной сумме, а после махнула рукой. И Таня покинула комнату с чувством триумфа. Это была пускай и маленькая, но всё же победа! Оставалось надеяться, что маму не свалит понос накануне визита к врачу.
В детской было темно. Светя телефоном, Таня прокралась к кровати. Стёртый горячей водой, этот вечер остался позади. Но кое-что она решительно не хотела стирать! Димкина куртка висела на стуле. Как будто частица его охраняла теперь её сон. Таня лежала, слушая, как сопит из своего угла Леська. Как на улице, разрушая ночное безмолвие, носятся мотоциклисты. При всей усталости, она никак не могла заснуть. Теперь, когда угроза уже миновала, весь этот вечер казался ей нереальным. Как будто сеанс в кинотеатре!
Телефон под подушкой прожужжал и затих. Достав его, Таня прочла:
«Спокойной ночи, Русалочка».
Кусая губы в любовном азарте, она набила:
«А тебе сладких снов».
Он прислал поцелуй. И на сердце внезапно стало так легко и приятно. Как будто именно этого пожелания ей не хватало, чтобы крепко заснуть. Что Таня и сделала! Сунув обратно под подушку свой старенький гаджет.
Глава 15
«Вы — лицо отеля», — твердило начальство. И в этом состояла ещё одна трудность работы у всех на виду. «Так себе личико», — думала Таня. Макияж не помог скрыть следов бессонной ночи. Из зеркала на неё смотрели усталые глаза с набрякшими веками. Попытка улыбнуться не сработала. Хотелось чего угодно — есть, спать,
