— Скажи, зачем ты здесь?! — не сдержавшись, выкрикнула Клер. Эхо, отскакивая от стен, мгновенно растворилось во мраке пустынных улиц.
— Я устала! Устала бояться! Устала ждать ответа!
Слезы навернулись сами собой, но так и не потекли по щекам. Пульсируя в висках, возникла резкая ноющая боль.
И Клер услышала голос. Он звучал откуда‑то изнутри, рождаясь в самом сердце.
«Забудь, что было…»
По телу прокатилась ледяная волна. Она попыталась ответить мысленно.
«О чем?»
Голос проявил равнодушие:
«Все что было, все что будет»
«Я не понимаю»
Голос настаивал:
«Прости меня за все. Он не должен попасть в наш дом. Он не должен разрушить все, что я создал. Он не должен отнять наш мир!»
На последней фразе голос сорвался и, лопнув, как гитарная струна, исчез, забрав призрака с собой.
Очнулась она уже дома. Стояла посредине комнаты и стеклянными глазами смотрела не на Рика, а сквозь него, словно не было в гостиной никого и ничего — ни стен, ни родного человека способного понять и помочь. Но Клер промолчала, в очередной раз, защитив брата от жестокой реальности.
— Что у тебя с рукой?
— Порезался. Ничего серьезного, — сухо ответил Рик.
Она коснулась его лба и, удостоверившись, что у него нет жара, пожелала спокойного сна.
Ноги ужасно гудели и стали тяжелее каменных пуд, что носили узники замка Ли Прат на острове Серых костей. Повалившись на кровать, Клер захотела разреветься белугой, но вовремя сдержалась. Она дала зарок, что больше не будет рабой слабости и уныния.
Встав на колени, девушка начала молиться. Милостивый господь, в ту ночь, вряд ли услышал ее просьбу; однако, когда душевные терзания сошли на нет, и Клер успокоилась, ей все же стало легче, а все сомнения, растворились как кошмарный сон, который оставляет в памяти лишь неприятный привкус волнения.
День четвертый: в который Рик и Оливер идут по следу капитана, и познают законы черной метки
Солнечные лучи, пролившись на пол медным светом, принесли с собой первый морозный узор на стекле. Ясное, почти безоблачное небо, утопало в розовом закате, опоясавшим тонкую линию горизонта. Провалившись в сон, Рик несколько раз резко пробуждался, и в бреду, касаясь руки, ощущал тугую повязку. Угольный след тут же отзывался ноющей болью, подтверждая свою реальность. Не желая просыпаться, Рик долго ворочался и вновь утопал в полудреме.
Утром он не вышел на завтрак. Долго торчал возле умывальника, разглядывая нарисованный шрам и так, и эдак. В конечном итоге нервы сдали. Таз с водой, мыло, полотенце полетели в сторону. Рик вернулся в комнату, чувствуя, как в душе окончательно поселилось мучительное отчаянье, которое обычно возникает у неизлечимо больного человека.
Опекунша косилась на хмурого юношу, но спросить в чем дело так и не решилась. Мисс Дуфни — находясь в доме Джейсонов — напоминала скорее стороннего наблюдателя, нежели старательного ментора, который всегда выручит своим советом.
К середине дня, угольная метка стала жутко чесаться, и кажется, заметно увеличилась в размерах. Ее края стали топорщиться острыми гранями, словно морской еж, готовящийся к защите от опасного хищника.
В очередной раз, нарушив запрет, Рик скрылся от внешнего мира в кабинете отца. На этот раз, чужая комната приняла его гостеприимнее. Присев в кресло напротив стола, юноша достал первую попавшуюся книгу, которая, одиноко прислонившись к стенке стеллажа, за ненадобностью, уже стала частью старой резной мебели. Страницы распахнулись перед случайным читателем, выдохнув на юношу пыльный клуб. Пожелтевшая бумага надежно хранила плохо пропечатанные, почти неразличимые слова, схемы, чертежи.
Юноша приступил к чтению. Книга по кораблестроению была черствой, трудной для восприятия. Рик постоянно спотыкался, перечитывая предложение за предложением, пока не угадывал смысл сложных, незнакомых ему слов. В плену этой совершенно скучной книги он провел несколько часов. И сети, сотканные из тишины и корабельных образов, начерченных простым карандашом, не отпустили юношу, пока последний лист не лег к множеству своих бумажных собратьев.
Рик вздохнул. Отложил книгу в сторону и покосился на свое измученное, почти серое лицо, отразившееся в зеркале. Опершись левой рукой на подлокотник и поджав ноги, он сейчас был невероятно похож на собственного родителя на самом излете жизни, когда тот ужасно устал от одиночества и бесконечного карпения над огромнейшей библиотекой. Даже юное лицо, и то отразило паутину глубоких морщин. Вздрогнув от кошмарного сравнения, Рик только сейчас понял, что на нем надеты отцовские очки.
Когда он успел? Как он вообще умудрился разобрать в линзах, хотя бы одну строчку?
В ужасе сорвав очки, будто кошмарную маску — он отшвырнул их в сторону.
— Да я смотрю, твоя навязчивая идея окончательно доконала твое воспаленное сознание, — наблюдавший за приятелем Оливер, грустно улыбнулся и добавил: — Не знал, что дела обстоят так серьезно…
— Помоги мне, — печально попросил Рик и, вытянув перебинтованную руку, признался: — Кажется, я схожу с ума.
Выслушав сбивчивый рассказ, Оливер потрепал приятеля по плечу.
— Не вижу в твоей истории ничего необычного. Все вполне объяснимо.
— И как ты объяснишь это? — Рик выставил вперед руку с въевшейся под кожу меткой.
— Да тебя откровенно пытаются запугать. Вроде как выбить из колеи.
— Тогда может быть стоит отдать отцовскую книгу мистеру Сквидли, и дело с концом?!
— Не спеши. Книга — наш козырь, — авторитетно заявил друг.
— Козырь? О чем ты?! Я себе места не нахожу, а ты предлагаешь мне — торговаться с этим дымящим исчадием ада?! — Рик взорвался от негодования.
— Не преувеличивай. Твой злой гений, который напугал всю вашу семью, как эпидемия виктианского мора, всего — навсего капер, старый приятель твоего отца. Запомни это!
— Способный навести порчу при помощи грязной ветоши?!
— Ты сам это выдумал или от хромой матросни наслушался? Постой! Ну‑ка погоди….А это идея! — задумчиво помяв подбородок, Оливер схватил друга за руку и потащил на улицу.
* * *
Выстрел пушки возвестил о послеобеденном поднятии флагштока в форте Ранден — бау. Стражники в красно — белых куртках, белоснежных париках, треуголках и в начищенных до блеска ботинках с широкими пряжками, чеканя шаг, насыщали серость Прентвиля своим идеальным обмундированием. Случайные стычки с пьяными каперами, которые всячески скрывали свое прошлое, уже давно потеряли статус постоянства, и за последние годы окончательно сошли на нет. Теперь горожане относились к власти с почтением, зная, что стражи уберегут их от любой, даже самой страшной опасности.
