Я не спешила выполнять его указание и махнула ему рукой, чтобы он снова сел рядом.
Луганов немного постоял, щурясь от яркого солнца, и, видимо сообразив, что от меня ему просто так не отделаться, вернулся. Глаза его метали молнии.
— Все, значит, вынюхала, ментовка! — зло выкрикнул он и забарабанил ногтями по рулю.
Я молчала, ожидая продолжения.
— Не понимаю! Я не понимаю, зачем ты ко мне пристала, если и так все знаешь? А я знал! Знал, что все это плохо кончится! — Голос его звучал резко и пронзительно. — Ведь сразу не хотел этим заниматься. Подумаешь, сто баксов! Теперь из-за этой вонючей сотки я подельником, что ли, пойду?! Да хрен ты выкуси! — брызгал слюной Шурочка. — Ты ничего не докажешь! Я больше никуда не пойду, а ты попробуй потом докажи. Все! Можешь проваливать.
Из его сумбурной речи я поняла, что Луганов как-то связан с Тимофеевским по взяткам. «Может, он является подставным лицом? Что значит „сто долларов“? Плата за сбор податей? — пыталась сообразить я. — Если все это так, то Луганов не зря сейчас трясется от страха. Он — соучастник. И он думает, что я об этом знаю. Хорошо. Таким образом он находится в моих руках и будет выполнять все, что я скажу. Но не надо перегибать палку. Шурочка — натура нервная, ранимая. С ним лучше по-хорошему, по-дружески. Пусть считает меня союзником, а не врагом. Да я в общем-то и не собираюсь делать ему ничего плохого».
— Никуда я не пойду, Шурочка. Мне нужна твоя помощь, — сказала я как можно ласковее. — Тебя трогать никто не собирается, а вот на Тимофеевского я имею большие планы.
— А как же ты хочешь поймать его на взятках, не затрагивая при этом меня? — с вызовом спросил он.
— А об этом мы с тобой подумаем вместе. Только давай сразу условимся, что ты мне во всем доверишься.
— С какой стати?
— Так, начнем сначала. Ты хочешь избавиться от Тимофеевского?
— Я и так смогу от него избавиться. И без твоей помощи.
— Ой, Шура, брось. Неужели ты думаешь, что сможешь запугать его этой несчастной кассетой? Да ты ведь и сам на ней засветился, — стала я его уговаривать.
Луганов опустил голову и начал рассматривать свои руки.
— Да он просто пошлет тебя с ней подальше, — продолжала я. — А в моих руках она будет иметь вес. Сам подумай. Ну, а если ты поможешь мне прижать его по двести девяностой, то считай, что он уже в местах общего режима.
— Что-то я не пойму тебя, — вскинул он подбородок. — Отчего это ты так взъелась на Вениамина? За обыск, что ли, обиделась? Так это я тебе там кавардак устроил. Он-то меня просил сделать все незаметно.
— Обыск тут ни при чем, — ответила я, не ожидавшая от Шурочки такого вопроса. Что ж, придется зайти с другой стороны и все-таки рассказать ему часть правды.
— А что при чем? Ну, чего молчишь, подруга? — переспросил он.
— Дело в том, что он покушается на мое агентство. Хочет, так сказать, лишить меня работы. Это я узнала через своего знакомого.
— Через мента того, что ли?
— Ага, через капитана уголовного розыска. А меня ты больше не называй ментовкой. У меня другой профиль, — приняв обиженный вид, проговорила я.
— Ла-адно, — пожал он плечом. — Ну и что ты собираешься делать?
— Хотелось бы для начала выслушать от тебя кое-какие подробности. Расскажи мне о своей роли мытаря.
— Кого? — не понял Шурочка.
— Мытарь — это библейский сборщик налогов, — объяснила я.
— А-а, — протянул он. — Но ведь ты, как я понял, и так обо всем осведомлена.
— Да, но не с подробностями. Мне, Шура, нужны подробности. Мелочи всякие. Одно дело просто знать, что это имеет место, и другое — как именно это происходит.
— Так ты, значит, ничего почти и не знаешь? — улыбнулся Луганов и снова закурил. Я поняла, что сейчас он взвешивает все «за» и «против».
— Кое-что, конечно, знаю, — поспешила я ответить, чтобы не давать ему времени на ненужные размышления. — Но тонкости — нет.
— Ответ должен быть немедленным? — спросил Шурочка и закашлялся от дыма своей дамской сигареты. — Могу я взять дня два на размышление?
— Нет. Через два дня может быть поздно.
— Это еще почему?
— Не могу пока сказать, но зато могу уверить, что если ты поможешь мне именно сейчас, то результат будет просто поразительным.
— Какой результат? Ты о чем?
— Клятвенно обещаю, что твой Венечка окажется в тюрьме.
— Почему ты в этом так уверена?
— Есть у меня на него кое-что. Пока сказать не могу. Но это кое-что без твоей помощи мало значит. Ну, решайся, Саша!
Он посмотрел на меня из-под прищуренных век, помолчал с минуту и, наконец решив стать моим союзником, сказал:
— Ладно, согласен. Я тебе все расскажу. Только учти, если потом окажется, что тебя заслал Веня, то тебе не жить. И не думай, что это пустые угрозы. Ты даешь слово, что предательства с твоей стороны не будет?
Он произнес это так, как произнесла бы женщина, отпускающая мужа на курорт. Его забавная интонация едва не вызвала у меня улыбку.
В ответ я подцепила ногтем большого пальца передний зуб, издав щелчок, и провела ребром ладони по горлу.
— Ладно, — снова сказал он, посчитав мой жест достаточно убедительным доказательством моих благих намерений. — Начну все по порядку. Хочу, чтоб тебе стало понятно, почему не только я, но и все торгаши нашего района ненавидят Венечку.
Вот я, например, заведую этим магазинчиком всего три месяца, но нажраться дерьма успел столько, словно отработал тут три года. Кто я такой, я скрывать от тебя не собираюсь, и так все видела, — ухмыльнулся он. — А потому мне с тобой легче объясняться. Так вот, до меня в «России» работал обыкновенный парень, ну, понятно, в каком смысле обыкновенный. Таких Тимофеевский не любит. Таких он облагает непомерными податями. Чаще всего эти парни просто бросают дело и уходят. А на их места берутся такие, как я. А берет их, конечно же, Веня. Усекаешь, подруга?
— Приблизительно. Можно вопрос?
Шура кивнул и аккуратно затушил сигарету в пепельнице.
— А разве местного рэкета у вас не существует?
— Нам вполне и даже с лихвой хватает Венечки. Он тут все под себя подмял. У него очень крутая завязка с ментами. И не просто так, а на высшем уровне. Пытались некоторые устанавливать свои порядки, да только моментом оказывались на нарах. На Венечку даже покушались как-то. К несчастью, он уцелел, а тех сразу вычислили и шлепнули. Вроде как разборка между своими произошла. Но это скорее всего менты их убрали.
Только речь сейчас идет не об этом. Я тебе о другом хочу пока рассказать. Не перебивай, — изящно погрозил указательным пальцем Луганов. — Дело в том, что у Венечки есть какой-то осведомитель, может, даже из наших. Он указал на меня, что я гей, и Тимофеевский быстро меня нашел. Не стану говорить, при каких обстоятельствах мы с ним познакомились, скажу только, что сначала он вел себя прелестно. Ну, ухаживал как надо, то да се. Потом предложил этот магазинчик. А я тогда совсем без дела шлялся. Начал работать, вроде ничего. А тут вдруг он начинает качать права. Ведет себя как последняя свинья. Такое впечатление, что я у него — рабыня. А я этого не переношу. Я тоже человек, а не соска рублевая! — горячо воскликнул Шурочка.
Я понимала, что ему гораздо интереснее говорить о себе, чем о деле, но уже пообещала не прерывать его. Приходилось молча внимать рассказу о нелегкой доле гомосексуалиста. Шурочка между тем распалялся все больше:
— Нет, он, конечно, не обложил меня нелегальными налогами. Этого бы еще не хватало! Но зато назначил доверенным лицом. А это означает, что я должен собирать деньги со всех. То есть подставлять свою жопу еще и под статью. И это всего-то за сотню баксов! Я, естественно, в отказ. А он говорит: «Не хочешь заниматься торговлей, шатайся опять по своим дешевым барам». А я уже наладил бизнес, обидно расставаться с ним. Делать нечего, согласился.
Я приготовилась выслушать нечто конкретное, но Шурочку снова повело на лирику:
— Тут Веня почувствовал, что имеет надо мной власть. Стал назначать встречи по своему усмотрению. Ну, это уже перебор! Ладно, думаю, я тебя, свинья, как-нибудь прижму. Посоветовался с друзьями, а они мне: «Сиди, не дергайся. Мы сами от него стонем». Это я тебе о таких же торгашах, как я, из нашего района, рассказываю, — поспешил объяснить он, видя мое недоумение. — Венечка ведь многих к сожительству склонил, даже таких, кто этого не уважает, никогда таким не занимался. Студентики там всякие, кому стипендии и на сигареты не хватает. А тут: «Получи магазин! Заведуй! Только дай пару раз». Они соглашались. А что делать? Зато потом они денежки имеют. Да только недолго их праздник продолжается. Венечка столько шкур с них дерет, что ни один рэкет такого себе не позволит. Многие уходят, а сделать ничего не могут. Доказательств на Венечку у них нет. Кто им поверит? Или они про свои забавы должны рассказать? Тоже ерунда. Да и себя же запятнают. Это вот я ничего такого не стесняюсь. Мне по фигу!
