После обеда Драммонды собрались домой. Мэринелл ехала с ними до Остина. Обычная предотъездная неразбериха, все прощаются, обнимаются, целуются. Бэннер старалась не смотреть на Джейка. Нельзя сказать, что старания ее увенчались успехом. Если его и волновало решение, которое ей предстояло принять, виду он не показывал. Он играл с племянниками и племянницами, серьезно толковал с Гектором о ценах на продукты, дразнил Мэринелл старой девой, пока она не стукнула его по голове оловянной меркой.
Бэннер помахала рукой отъезжающим и сразу же, сославшись на головную боль, укрылась у себя в комнате. Очевидное равнодушие Джейка уязвило ее: ведь она-то места себе не находила.
Если бы папа назначил кого-то другого, а не Джейка…
На этой мысли она споткнулась. Но кого же, как не Джейка? Если бы Бэннер могла вернуться на сорок восемь часов назад, вычеркнуть из своего прошлого тот час в конюшне, она была бы в бешеном восторге: еще бы – Джейк согласился стать ее управляющим!
Получается, она сама виновата.
Вот он смотрит на нее – и что же видит? Видит ли он ее как она сейчас – в простой белой блузке и темно-синей юбке с разрезом? Или она навсегда отпечаталась в его мозгу в прозрачной ночной сорочке, которая не могла защитить ее от его умелых ласк?
Помнит ли он, как быстро она оправилась от потрясения, как губы ее раскрылись, принимая его язык – неторопливое, ласкающее, пронзающее насквозь жало, которое Бэннер никогда не забудет.
О боже, простонала она. Помнит ли он, как ее руки ритмично перебирали пряди его волос? И как бесстыдно она звала его, повторяла его имя, словно твердила молитву, когда он оказался в ней?
Конечно, помнит. Ведь ее воспоминания настолько ярки, что заставляют сердце биться сильнее, будто это происходит снова. Значит, и у Джейка так?
Бэннер закрыла лицо руками. Выходит, она пожертвовала мечтой о собственном ранчо из-за одной глупой ночи? Не дорого ли обходится ей гордость?
Она совершила ошибку, и последствия не замедлили сказаться. Но что же, неужели ей теперь всю оставшуюся жизнь носить власяницу? Джейк, очевидно, заставил себя забыть, чтобы жить дальше. А у нее недостанет смелости? Она будет всегда съеживаться под его взглядом? Да будь она проклята, если доставит ему такое удовольствие.
Бэннер облокотилась на подоконник, легла грудью на лежавшие на нем подушки, лицо ее подергивалось от волнения. Через стекло она видела столб пыли, которую поднимала повозка, везущая Лэнгстонов на станцию. Все время, что они гостили в Излучине, Бэннер страдала и не могла по-настоящему насладиться их обществом. Теперь она с тоской смотрела им вслед. Она была привязана к ним. Лэнгстоны хоть и не родственники, но все же часть ее семьи.
Подрастая, Бэннер стала задаваться вопросами: почему у нее нет бабушек, дедушек, двоюродных братьев и сестер? Когда она начала ходить в школу и, сравнивая себя с другими детьми, обнаружила эту недостачу в своей жизни, она попыталась расспросить родителей. Где у нее бабушки, дедушки, дяди и тети, кузены? Почему у нее нет того, что есть у ее сверстников?
Ответы были неопределенными и не удовлетворили ее. Но с возрастом Бэннер поняла, что уклончивость Росса и Лидии не случайна, и тактично прекратила расспросы. Казалось, до приезда в Техас отец с матерью не жили, у них не было прошлого. Даже о времени, которое они провели уже вдвоем в обозе, родители рассказывали неохотно.
Может, у них была общая тайна? Может, поэтому они часто улыбались друг другу улыбкой, смысл которой был непонятен никому больше? Их мир – заповедная область: вход туда запрещен даже Ли и Бэннер, их детям.
Бэннер не знала, зачем ей нужно было получить ответы на свои вопросы. Но ее будто подзуживало что-то, не давало покоя, заставляло доискиваться – кто ее родители, откуда они, какая причуда судьбы свела их.
Только Джейк мог дать ключ к разгадке. Им придется очень много времени проводить вместе. Подобная близость, день за днем, располагает к короткости отношений. Может, он раскроется, разговорится, а то и проговорится случайно, отчего недостающие части головоломки станут на место. А разузнать о прошлом родителей, это ведь чего-нибудь стоит?
Плюсы перевешивали минусы. Не считая неловкости, которую она будет испытывать, сталкиваясь ежедневно лицом к лицу с Джейком, иметь его управляющим весьма выгодно. Да и последние два дня не прошли даром – она научилась справляться с трудностями. Но не запоздал ли, причем надолго, этот урок? Восемнадцать лет она смотрела на мир сквозь розовые очки. Но вечно оставаться в блаженном неведении невозможно. Пора ей столкнуться с суровой правдой жизни.
Бэннер спустилась вниз только к ужину. Почему-то ей хотелось, чтобы Джейк помучился, дожидаясь ее решения. Без Лэнгстонов и Драммондов кухня казалась просторной и пустой. Ли ужинал во флигеле. Джейка тоже не было, и никто не знал, где он. За стол пришли лишь Бэннер, Росс и Лидия.
Пока не убрали со стола посуду, Бэннер не заговаривала о ранчо. Росс с невинным видом прихлебывал кофе.
– Я хочу поскорее отправиться к себе на ранчо, – внезапно объявила она. Росс вопросительно поднял брови. Проглотив остатки гордости, Бэннер добавила: – Джейк поедет со мной, я беру его в управляющие.
Она не преминула заметить, что родители удовлетворенно, но без злорадства переглянулись. Росс только бросил: «Хорошо» – и сделал еще глоток.
– Ты получишь двух жеребцов и пять кобыл для начала. Это на одну лошадь больше, чем было у нас с твоей матерью.
– И немного денег на текущие расходы, – добавила Лидия, стоя у раковины и вытирая руки посудным полотенцем.
Муж бросил на нее испепеляющий взгляд.
– На текущие расходы? – переспросил он.
Лидия и ухом не повела на грозный тон. Он давным-давно перестал пугать ее.
– Да, на текущие расходы.
Росс поджал губы под пышными усами. Глаза его сверкнули. Последовала молчаливая схватка двух характеров. Наконец до Бэннер донеслось бормотание отца:
– И немного денег на текущие расходы.
Росс вновь взялся за чашку.
– Спасибо, папа. Я верну аванс в течение года, и сторицей. – Бэннер поднялась. Держалась она по-королевски, как будто уступить пришлось не ей, а отцу. – Пожалуйста, скажи Джейку…
– Ну-ну. Это ты скажи Джейку. Он твой управляющий. Ты настояла, чтоб тебе дали время подумать. Иначе все было бы решено уже утром. Джейк остался в неизвестности по твоей милости, и именно ты принесешь ему хорошие новости.
– Но… – Бэннер прикусила язык. Родители с любопытством смотрели на нее. Не хватало только, чтобы они заинтересовались, отчего это ей так не хочется переговорить с Джейком наедине. Кроме того, пора привыкать к общению с ним, надо переступить через себя. – Хорошо. – Бэннер вышла из кухни, нарочито громко топая, с прямой спиной и высоко поднятой головой. Но чувства ее были в смятении.
Она остановилась в холле, посмотрелась в зеркало, проверила, хорошо ли выглядит. Она успела причесаться, но погода стояла по-весеннему влажная, и волосы растрепались. Лицо побледнело: последние два месяца она почти не выходила. Бэннер ущипнула себя за щеки – вроде немного помогло. Льняная блузка слегка помялась, она поправила ее и вздохнула. Ладно, надо – значит, надо.
С энтузиазмом осужденного, поднимающегося на эшафот, Бэннер толкнула дверь и вышла на крыльцо. Чего они ждут – чтоб она отправилась прямиком во флигель искать Джейка? Да ее же немилосердно задразнят. Кроме того, флигель единственное место на ранчо, где ей запрещено появляться.
Начать с конюшни? Может, он возится с Бураном? Бэннер споткнулась на ровном месте. Нет, она не сможет снова войти в конюшню. Воспоминания еще слишком свежи.
Бэннер нерешительно постояла во дворе, огляделась. И тут счастье улыбнулось ей. Она увидела Джейка – он сидел на заборе, огораживающем ближайшее к дому пастбище, зацепившись каблуками за нижнюю перекладину, слегка сгорбившись, совершенно неподвижный, и пристально смотрел вдаль. В надвигающихся сумерках она различила его профиль. Во рту у него торчала сигара.
