Подтверждения его словам пришлось ждать недолго: первого мая 1933 года министр внутренних дел Третьего рейха Фрик назначил Штарка президентом физико-технического института в Берлине, а еще через год Йоханнес стал руководителем «Чрезвычайной ассоциации содействия немецкой науке» (Notgemeinschaft der deutschen Wissenschaft).
Дождался своего часа и Филипп Ленард, которому в 1933 году пошел уже восьмой десяток. Власти объявили его патриархом немецкой науки, в 1935 году его именем был назван институт физики в Гейдельберге.
Свой вклад в дело национал-социалистической революции Ленард старался внести в области расовой идеологии: он усиленно развивал введенное им понятие «арийская, или немецкая, физика», которая противопоставлялась «физике еврейской». В 1936 году вышел в свет его учебный курс «Немецкая физика» в четырех томах [Lenard, 1936].
Пожилой профессор не ограничивался лишь теоретическими построениями. Он призывал власти к немедленным практическим действиям. Это хорошо иллюстрируют документы из так называемого «Дела Эйнштейна», которое вело Прусское министерство науки, искусства и народного образования с ноября 1919 года. Тогда автор общей теории относительности впервые получил деньги от министерства после триумфального подтверждения теории во время полного солнечного затмения. «Дело» было закрыто в 1934 году после лишения Эйнштейна немецкого гражданства и выхода ученого из состава академии. Одним из последних в этом собрании документов значится письмо, отправленное Ленардом рейхсминистру народного просвещения и пропаганды Йозефу Геббельсу 8 октября 1934 года. В нем профессор настоятельно предлагает, даже требует разбить остатки влияния Эйнштейна на научное сообщество. Прежде всего, по мнению Ленарда, «надо изгнать сторонников принципа относительности со всех ученых кафедр, из всех учебных заведений, ибо теория Эйнштейна не только покоится на ложных допущениях, но и является политически вредной» [Grundmann, 2004 S. 438].
Филипп Ленард. «Немецкая физика» в четырех томах
Если не помогали обращения к властям, последователи «арийской физики» не брезговали прямыми политическими доносами. Когда решался вопрос о назначении Вернера Гейзенберга профессором теоретической физики в Мюнхенский университет, Йоханнес Штарк опубликовал 15 июля 1937 года в еженедельнике СС «Черный корпус» большую статью под многозначительным названием «Белый еврей в науке». В ней, в частности, ставится новая цель для преследования:
«В то время как влияние еврейского духа на немецкую прессу, литературу и искусство, так же как и на немецкую правовую жизнь, теперь уже исключено, он находит защитников и последователей в немецкой университетской науке среди арийских ученых, являющихся друзьями или воспитанниками евреев. За кулисами профессиональной научной деятельности и в рамках международного признания он действует с неослабевающей настойчивостью и пытается укрепить и усилить свое господство путем тактического влияния в наиболее важных местах» [Grundmann, 2004 S. 484].
Такие арийские пособники еврейского духа назывались в статье «белыми евреями», и с ними нужно было бороться еще активнее, чем с «расовыми евреями». Один из «белых евреев» был назван прямо: Вернер Гейзенберг, которого Мюнхенский университет хотел бы видеть своим профессором теоретической физики. После статьи в «Черном корпусе» речи о назначении в Мюнхен уже не могло быть. Гейзенбергу пришлось более года бороться не только за научную и гражданскую репутацию, но и за свою жизнь.[60] В конце концов, ему удалось доказать, что можно поддерживать теорию относительности и не быть противником Третьего рейха. Всемогущий рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер снял с него все подозрения и разрешил продолжать работу.
Однако профессором в Мюнхене стал не нобелевский лауреат Гейзенберг, а Вильгельм Мюллер,[61] чью кандидатуру предложил национал-социалистический Союз доцентов. Худшей кандидатуры трудно было найти. Собственно теорией Мюллер никогда не занимался, у него не было ни одной научной статьи в физических журналах. Он даже не стал членом Немецкого физического общества. Область его интересов ограничивалась прикладной аэродинамикой, где он никогда не выходил за пределы классической физики. Главной заслугой нового преемника Зоммерфельда была полемическая брошюра «Еврейство и наука» [Müller, 1936], вышедшая в свет в 1936 году, в которой он остро критиковал теорию относительности как типично еврейское создание.
Не лучше обстояло дело и в других университетах Германии. Сторонники «арийской физики» вытесняли «нормальных» ученых, положение с теоретической физикой в немецких университетах становилось критическим. Усилия Ленарда, Штарка и их последователей стали приносить плоды. Использование релятивистской математики стало приравниваться к преступлению против национал-социализма. Казалось бы, основоположник «немецкой физики» мог быть доволен. Все, к чему он стремился, воплощалось в жизнь.
Однако победа Ленарда, Штарка и их единомышленников оказалась пирровой. Физика в Германии стремительно приходила в упадок. Научные школы распадались, количество студентов-физиков катастрофически уменьшалось. Чистки университетов от неарийских и политически неблагонадежных сотрудников, проводимые после закона «О защите чиновничества» от 7 апреля 1933 года, привели к потере очень ценных кадров. Только к зимнему семестру 1934/35 годов были уволены и большей частью принуждены к эмиграции 1145 ученых и преподавателей, среди них 313 ординарных профессоров и 468 экстраординарных профессоров и приват-доцентов. К 1939 году обновилось 45 % преподавательского корпуса Германии. Среди тех, кто был вынужден эмигрировать, числилось двадцать человек, имевших или вскоре получивших Нобелевские премии, в том числе 11 человек – по физике! Последователи «арийской физики» сделали эту и без того громадную интеллектуальную потерю еще более значительной.
Падение уровня немецкой науки становилось все более заметно на фоне растущего научного потенциала стран, ставших во Второй мировой войне противниками гитлеровской Германии. Например, в области атомных и ядерных исследований в 1927 году в Германии было опубликовано 47 статей, а в США и странах Европы – только 35. К 1933 году эти показатели сравнялись: как в Германии, так и в США и Европе было опубликовано по 77 статей. Но уже через четыре года положение изменилось явно в пользу американцев и европейцев – 329 статей против 129 немецких авторов. А к 1939 году разрыв еще увеличился: 471 статья против 166. В США действовало 30 ускорителей заряженных частиц, в Англии – 4, а в Германии – только один [Beyerchen, 1982 стр. 249].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
