Мама точно не сказала, иначе не сносить мне сейчас головы.
— Я еще на работе и… задержусь до обеда. Хочу маме позвонить и предупредить, а телефон ее стерла по ошибке. Ты не скинешь мне ее номер, — выдохнула целое предложение почти в одно слово.
Вытерла ладонью выступивший от волнения пот на лбу. Поймала удивленный взгляд сидящего рядом Игната. Много он понимает. Самое тяжелое, как оказалось, это врать бабушке. Я не врала ей ни в чем и никогда. Это в первый раз.
— Хорошо. Подожди, сейчас… Ох, это он… нарушитель порядка. Я сейчас сделаю фото в доказательство, потом получишь свой номер, — бабушка тут же отключилась.
Пару секунд я созерцала экран с красоткой, понимая, что бабуля объявится не так скоро, как хотелось бы. Мелькнула мысль, что ей стоило все рассказать, и тут же пропала.
Нет, бабушке я ничего говорить не буду.
— Маш, — напомнил о себе Игнат. — Если ты закончила, может, покушаем. Стынет все. И, если хочешь, можешь рассказать, от кого ты пряталась в лесу.
— Пряталась? — попыталась сыграть удивление. — Я же эта… грибница и потеряшка.
Он легко поднялся и помог встать мне. Мы вышли из логова маньяка и тут же
очутились в комнате гораздо больше, с теми же чучелами хищников, но без кровати- траходрома и раздражающего алого цвета повсюду. Гостиная с коллекцией оружия на одной стене и трофеями на другой. Настоящий камин, декорированный диким камнем, глубокие кресла, диваны с подушками напротив камина, шкура медведя на полу, низкий столик, уставленный бутылками с алкоголем. Люстра и та собрана из оленьих рогов.
Я поежилась, чувствуя себя неуютно в доме, где так любят убивать животных ради забавы. Не просто животных — исключительно хищников. Хозяин бросал вызов только равным.
— Грибница она, угу… Ну, это ты Захару заливай. Я-то знаю, какие люди в лес ходят, — Игнат вновь оглянул мой плачевный внешний вид.
— Я тоже думала, что знаю, — вспомнила бандита, отпустившего меня.
Обхватив себя за плечи, прикрыла грудь и отвернулась. Попросить у хозяина рубашку постеснялась. Мало ли что подумают обо мне домочадцы, когда увидят в его рубашке. Рубашка хозяина на девице — это же доказательство, что ночка была бурной. Мог бы и сам что-нибудь подходящее из женского предложить, но Игнат с предложением не торопился.
И мое смущение истолковал по-своему:
— Отец, дядя, теперь и Захар — любители охоты. Тут этого добра, — он ткнул в чучела на стене, — в каждой комнате валом. Только на кухне и у меня ничего такого.
— Ты не любитель охоты. Ты рыбак? — я почувствовала слабый запах яичницы с беконом и кофе. Желудок тут же заурчал, напомнив о себе. — Вы же вроде как на рыбалке были?
— Хочешь узнать, что я люблю? Любопытная, — Он не спрашиваясь, подхватил меня на руки и понес в кухню. — Есть люблю по утрам за одним столом с красивыми девушками… Руки вымой и присаживайся.
Он не сразу опустил меня на пол, задержав на руках чуть дольше. Игнат продолжал улыбаться мне, а я разглядывать его потрясающие глаза.
— Какой романтИк, — насмешливо фыркнул женский немного картавый голос за спиной. — В логово волка забрела очередная Красная Шапочка. Какая миленькая и какая маленькая…
* * *
Зыбкое белое марево небытия рассеивалось. Я чувствовал обжигающий свет, режущий глаза даже через сомкнутые веки. Руки едва шевелились, но хоть слушались. Слабость такая, точно выкачали все силы из тела вместе с костями скелета. Ненавижу такое состояние. Ноздри раздражает запах. Запах, который не спутать ни с одним другим. Так пахнут только больничные палаты. Я снова в больнице… Так не вовремя!
— Макс, сынок, ты как?
Первое, что увидел, открыв глаза, испуганное и бледное лицо отца.
— Нормально, — выдавил из себя. — Слабость только. Где я? Что с Машей? — тут же вспомнил о потерявшейся девушке.
— Только не волнуйся так, — отец сжал обжигающе горячими пальцами мою ладонь. — У тебя был приступ. Сердце остановилось. Сейчас в норме. Не пугай меня так больше, — впервые попросил отец. Я удивленно вскинул брови, вгляделся, замечая серебро седины на висках. — Машу мы ищем. Серега это взял на себя, пока я тут с тобой. Как только что-то будет известно, он сообщит. Ты только не нервничай. Этим ей точно не поможешь…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Отец еще что-то говорил, пытался меня успокоить. Мне же виделась Маша, эти сутки или больше бродящая по лесу без еды и воды. Возможно, избитая или изнасилованная, одна где-то в темноте. Я гнал эти мысли, понимая, что отец прав. Бичуя себя, я ей точно не помогу. Остается лежать и позорно ждать новостей… Любых… И надеяться на лучшее.
— Сколько я был без сознания? Долго?
— Сейчас уже утро.
Я откинулся на подушку и застонал, осознавая и проклиная свою беспомощность и невозможность помочь любимой девушке.
Глава 18. Прояснительная… Или «Забывчивость — мое второе что-то там…»
(от лица Ани)
От неприятного ответа меня спас звонок на его телефон. Виктор раздраженно «дакнул», точно его оторвали от страх какого важного разговора. Но он быстро взял себя в руки и сменил тон. Негромко что-то объяснял оппоненту, касательно контрактов на поставки. Под его голос я задремала.
Мне снилась живая и здоровая Маша в вечернем жемчужно-сером платье в пол со взрослой прической на розовых кудряшках, такая, какой я запомнила ее на вручении школьного аттестата. Я любовалась дочкой, кружившейся в танце с… Максимом Шалым, одетым в темно-синий классический костюм. Мысленно отметила для себя, насколько красивой получилась пара. Вокруг Маши кружились другие пары, заслоняя ее от меня. Когда очередная пара, что закрыла мне вид, отошла, серое шелковое с кружевным верхом платье на Маше превратилось в белоснежное свадебное с пышной юбкой, а розовые локоны прикрыла фата. Но не только это удивило меня. Кавалером, вернее теперь уже женихом, оказался незнакомый рослый парень. Красивый молодой мужчина, и Маша смотрелась с ним рядом хрупким цветком. Но если Шалый и Маша вызывали умиление и восторг, то эта парочка — безотчетную тревогу. Я всматривалась в него в безмятежно счастливое лицо дочери, пока новая парочка не заслонила обзор. Я так и застыла, разглядев в этой паре себя и Виктора. Вначале молодые. Я в выбранном мной еще двадцать лет тому назад свадебном платье, а он в костюме с бутоньеркой. На глазах наша парочка менялась, старея. И уже я, настоящая, вальсировала в современном свадебном платье. И вел меня нынешний Виктор. Такого нежного взгляда, устремленного только на меня, я у него никогда не видела.
— Подлец! — гаркнуло над ухом голосом мамы, я вздрогнула от страха и очнулась.
Глаза выхватили золотистого цвета сруб и массивную деревянную дверь с коваными дверными петлями. Пошлись по навощенным темного дуба половицам, окнам, прикрытым жалюзи, и остановились на глубоких креслах, кожаном диване, куда меня перенес… Виктор(!) Именно его кожаная куртка прикрывала мои плечи. От нее шел терпкий запах его туалетной воды. Самого мужчины нигде не было. Я спала в одиночестве.
Так вот почему он приснился! Никакой это не вещий сон на новом месте, когда снится жених невесте. Просто надышалась запахом его туалетной воды.
Вопреки логике я закуталась в куртку сильнее, уткнувшись носом. Глаза обежали небольшую пустую комнату, украшением которой, не считая длинного дивана, была широкая плазма на стене и стеклянный столик с наполненной фруктами вазой. Глядя на румяные бочка яблок, захотелось пить.
— Проснулись, — в дверях, открывавшихся вопреки ожиданиям, бесшумно, появился Виктор.
Он небритый, с синевой под глазами от недосыпа, но бодрый и одуряюще пахнущий той самой водой. И я, красавица, с помятым лицом и нечесаными лохмами, закрывающими глаза и щеки. Из нас получится отличная парочка несвежих зомби.
— Маша как? — первое, что слетело с губ, когда его увидела. Попыталась кое-как поправить рассыпающиеся волосы, лезущие в глаза. Не получив ответа, предложила: - Виктор, можно на «ты». Так обоим проще, — решила сократить между нами дистанцию. Глупо «выкать», когда знаем друг друга давно. — Где это мы? Долго я спала? Заснула, даже не заметила когда. О Маше что-нибудь известно?
