Ася ощутила ледяное прикосновение ужаса.
– Э-гей! – громко крикнул Петер и топнул ногой.
Север даже не повернулся на крик хозяина. Темные комья шевельнулись, но не двинулись с места. Асе показалось, что она видит, как зловеще блеснули их голодные глаза. По крайней мере один, центральный, казалось, взглянул прямо на девочку. Широкий лоб, стоящие трубами, направленные вперед уши, узкая лисья морда и толстая сильная шея, взгляд исподлобья, хвост, прижатый к ногам, – все это мгновенно вонзилось в ее сознание и заставило похолодеть изнутри.
– Петька! Беги за папа́! – громко зашептала Эмили. – Ну же! Скорей!
Взявшись за руки, девочки пятились назад, к дороге. Теряя на ходу шапку и варежки, Петер помчался по улице.
– Что делать? Что делать? – широко расширив глаза, шептала Эмили.
– Давай кричать! – предложила Ася.
Они принялись кричать все, что приходило в голову.
Со стороны, должно быть, это выглядело полным сумасшествием. Две девочки бежали по дороге и с перекошенными лицами орали латинские глаголы.
Но странное их поведение возымело некоторое действие на волков. Серые комки чуть отодвинулись вглубь, к кустам, окаймляющим берег. Но Север! Он даже и не подумал воспользоваться замешательством врагов, чтобы убежать! Куда там! Узрев маневры волков, собака приподнялась и стала рычать еще яростнее, продвигаясь к берегу.
– Беги! Беги! – чуть не плача от досады, подсказывала Эмили.
Им не приходило в голову, что Север, верный сторожевой пес, выполняет свой священный долг – защищает хозяев от врага.
Еще свежи были в памяти у девочек леденящие душу рассказы гимназисток о найденном возле посадского моста (совсем рядом!) трупе домашней собаки с выгрызенным животом! Волки, оголодавшие за лютую зиму, нагло охотились на городских собак.
– Эй! Кто кричал?
Девочки оглянулись и разом вскрикнули.
Впервые в жизни Ася обрадовалась, увидев своего врага.
В шапке набекрень, в старом коротком пальтишке, на самодельных лыжах двигался к ним Алешка Вознесенский.
Он подкатил и лихо остановился, развернувшись боком.
– Там волки! – едва сдерживая слезы, объяснила Эмили. – Они нашего Севера загрызут!
Ася молчала. Впрочем, Вознесенский, кажется, и не взглянул в ее сторону. Он сбросил лыжи. В руках у него были лыжные палки с заостренными наконечниками.
– Ох, божечки! Ох, божечки! – без конца повторяла Эмили на манер старой няньки Мариши, кружась вокруг Алексея. Он отодвинул Эмили и двинулся в опасное место.
– А ну, пшли вон! – закричал он, размахивая палками. – Пшли вон, сказал!
Эмили зажмурилась. Но Ася продолжала смотреть, как мальчишка, продвигаясь все ближе к кустам, бесстрашно вступая в темноту, отчаянно размахивает своим жалким ненадежным оружием – лыжными палками.
И все же он смутил волков и заставил слегка отступить. Прижимаясь к насту, они нехотя отползали вниз по склону. Притворно они пригибали свои мускулистые плечи и сухие крепкие ноги, готовые в любую минуту сделать рывок вперед. Чуткость, жадность и лютость зверя читалась в их позах без труда.
Север выпрямился и приготовился прыгнуть вслед за врагами. Он грозно залаял.
– Север, назад! – закричала Ася что было сил.
Еще не хватало, чтобы пес начал преследовать хищников и погиб в неравном бою где-нибудь на снегу Обноры! Так не раз бывало – напускной робостью один из волков завлекал собаку за околицу, а там уж вся стая набрасывалась, и…
– Назад, Север! – приказал Алешка и выставил как преграду на пути пса лыжную палку.
Но разгоряченный пес оказался не в состоянии подчиниться. Да еще кому? Мальчишке, который и хозяином-то ему не был? Север поступил совсем неожиданно – вдруг сделал короткий рывок в сторону мальчика и цапнул своего защитника за ногу!
Алешка от неожиданности выбросил палки. Охнув от боли, согнулся пополам.
Девочки вскрикнули – волки, только было отступившие, стали возвращаться. Вот уже снова меж кустов маячат их черные зловещие фигуры.
– Па-па-а-а! – что есть мочи завизжала Эмили.
В ту же секунду в переулке один за другим раздались два выстрела.
От дома градоначальника бежали люди с фонарями.
Ася не могла отвести глаз от этой пары – скрюченного от боли Вознесенского и виноватого, пристыженного Севера, который, осознав содеянное и чуя приближение сильного и строгого хозяина, скулил и юлил, покручивая хвостом.
Волки, заслышав шум, позорно бежали. Черным пунктиром своих тел расчертили сиреневатое полотно реки наискосок к лесу.
Ася вдруг почувствовала, как большие сильные руки подхватили ее и поставили куда-то на возвышение. Прямо перед ней оказалось спрятанное бородой лицо отца. В глазах его читалась тревога.
Назавтра вся гимназия только и говорила, что о вчерашнем происшествии. Когда три подруги возвращались с уроков, по традиции провожая сначала Маню, не дойдя до дома Вознесенских, они увидели Эмили, выходящую из калитки. В руках у нее была корзинка. Вслед за Эмили с крыльца, прихрамывая, спускался Алешка в наброшенной поверх рубашки телогрейке.
– Стойте! – громко зашептала Сонечка. – Поглядим, что будет!
Алешка закрыл за гостьей калитку, учтиво поклонился, что-то сказал, прощаясь.
– Да он у вас джентльмен! – прищелкнула языком Сонечка.
– Обычная вежливость, – пожала плечиком Маня. – Она пришла его навестить, раненого. Он проводил до калитки. И что такого?
– А она, наверное, пирожков принесла, – продолжала Сонечка, выглядывая над забором.
Эмили улыбнулась и тихонько пошла прочь, но, прежде чем завернуть за угол, пару раз оглянулась.
Алешка же заметил наблюдателей и не уходил с крыльца. Лицо его успело принять то самодовольное, чуть высокомерное выражение, которое было так знакомо Асе.
– Хотите, зайдем проверим, что она ему принесла? – предложила Маня.
– Нет, мне некогда! – поспешно отказалась Ася. Она прямо-таки физически ощущала на себе Алешкин победный взгляд. Как же! Он теперь герой и от собаки пострадал.
Когда Эмили скрылась за углом, подружки-неразлучницы вывернули из своего укрытия. Алешка сделал вид, что ему дела нет до них. Задрал голову кверху и стал сбивать с крыши длинную сосульку.
– Зайди, Алешка, простудишься! – не удержалась от замечания Маня. И это позволило Алешке обратить внимание на девочек и посмотреть Асе прямо в глаза.
«Ну что, сдрейфила вчера?» – ясно читалось в его взгляде.
Ася сомкнула губы в тонкую полоску, нахмурилась и пошла своей дорогой.
Наверное, он ожидал, что она станет расспрашивать его о самочувствии. Или что она, подобно Эмили, явится к нему с корзинкой пирожков и станет вздыхать над ним и восхищаться подвигом? Не дождется! Сам виноват, повел себя глупо. Всем известно, что нельзя прикасаться к собаке, когда она ест или злится.
