часто влюбляются в стриптизерш, в больных, обездоленных и прочих женщин в тяжелых жизненных обстоятельствах. Потому что их можно спасти, выручить и… приручить. А затем… затем теряют к ним всяческий интерес. Когда качества спасателя перестают требоваться…
Ну я ведь женщина! Сама себя накрутила – сама и расстроилась. Полная самостоятельность и самодостаточность. Ничто не может сильнее обидеть или разозлить женщину, нежели ее собственные домыслы и фантазии!
Кажется, я совсем погрязла в жалости к себе – том самом чувстве, которое терпеть не могла в героинях романов. Но в эту минуту послышался звонкий голосок Максима, и я прямо вся внутренне ожила. Все неприятности ушли на второй план. Сынишка забежал в комнату и обнял меня.
– Мама! Ну как ты? Все хорошо?
– Да-а…
Выдохнула я. И только теперь заметила, что Медведев мнется на пороге. Наверное, это мое все хорошо тоже можно было записать в стиль общения героини-дуры. Я ведь только что была на грани истерики. И если Максим этого не застал – Медведев прекрасно все видел, даже утешить пытался. Но мне было плевать. Я обняла сынишку, потерлась щекой о его мягкие волосы и успокоилась. Вернулась какая-то внутренняя уверенность, что ничего плохого уже не случится. Вместе с ощущением «мы все преодолеем». Что нам стоит дом построить? Нарисуем будем жить! Так говорила моя бабушка.
Я встрепенулась и окончательно пришла в себя.
– Ма-ам! Пошли покажу тебе мою комнату! Она потрясающая! – воскликнул тем временем Максим и потянул меня с кровати.
Я послушно встала и двинулась к двери. Медведев молча сопровождал нас по холлу. Косился с полуулыбкой и глаза его прямо светились. Или мне только так почудилось? Даже не знаю, казалось, еще никогда глаза Дмитрия не были такими ясными, лучистыми…
Дмитрий сопровождал нас, как хозяин дома и мне это нравилось. Его присутствие вернуло какой-то странный, немного истеричный оптимизм. Когда хочется смеяться невпопад и радоваться тому, чего не случилось. Вообще всему, что происходит вокруг радоваться. Смеяться над любыми шутками, даже если те бородатые и не особо удачные… Искренне хихикать, от души. Но это состояние было куда лучше моей прежней горькой истерики. Так что… Если выбирать… Уж лучше так, чем как раньше.
Хотя до душевного спокойствия мне пока было как до Луны.
…А спустя несколько минут я уже забыла о том, что когда-то расстраивалась и даже плакала навзрыд.
Максим тянул меня за руку и показывал то одно то другое в огромной комнате для ребенка, оборудованной в доме Медведева так, словно он заранее знал, что сюда приедет маленький житель.
Высокие стеллажи в виде драконов, кровать, похожая на лодку викингов с драконьей мордой на корме, детский домик. Настоящая небольшая пестрая палатка, расположенная возле окна.
Внутри – импровизированная лежанка: матрас, подушки, плед. Рядом голубой термос. Настоящий, не игрушечный! Пара пластиковых чашек, разукрашенных единорогами и машинками: для мальчиков и девочек.
– Тут круто! – восклицал мой сынишка и я смеялась, улыбалась так, что начинали болеть щеки.
А потом Медведев неожиданно предложил:
– А пойдемте на улицу? Прогуляемся, проветримся? Что думаете?
– А пошли! – воскликнул Максим и у меня уже не было шансов отказаться от предложения.
* * *
Медведев
– А вот вам! Вот вам! Вот вам! – снежки летели в Медведева градом. Он уворачивался, падал в сугробы, разбивал белые комки ладонями. Отбегал и… «отстреливался». «Укрывался» за массивными стволами дубов – гигантов, что рядом с березками казались могучими воинами рядом с изящными женщинами.
Алена с сынишкой наступали, окружали с разных сторон. Кидали снежки и хохотали, когда те достигали цели. Медведев в долгу тоже не оставался. Метил неплохо, попадал – и в рыжулю и в ее сорванца. И хохот опять наполнял двор.
Дмитрий катался по снегу, как в детстве, смеялся до того, что горло саднило от холодного воздуха и губы болели от бесконечных улыбок.
Алена и Максим тоже не отставали.
Они превратили чисто убранный двор в копны снега с отпечатками «ангелов» – тех, кто распластался, выпрямив руки и ноги, а затем поводил руками по снегу, чтобы остался длинный след «крыльев».
В дальнем пруду, на территории Медведева, плескалась рыба – видимо, от удивления. Давненько ей не приходилось с подобным сталкиваться.
Дмитрий понимал – все это ребячество. Дурь же, по сути, и ничего больше. Но было так весело, так легко, так здорово.
Почему-то вспомнился старый двор детства.
Пятачок между пятиэтажками. Голые зимние клумбы с кустиками сухостоя. Скрипучие качели с мордами зверей наверху: зайцев, волков, лис… Трескучий февральский мороз. Ветер, что кусал щеки и нос, заставляя прятать их под большой шарф.
Длинная горка с коварными ледяными заусенцами, которые так и норовили кольнуть или резануть неудачного катальщика. Шайка веселых соседских пацанов, для которых море по колено, океан – по пояс.
Варежки из натуральной шерсти, усыпанные прилипшими снежными комками…
И это ощущение… Что бежишь, несешься сломя голову навстречу чему-то, а впереди… впереди столько всего интересного и ничего плохого не может случиться. А если и случится… все разрешится, все останется позади. Ну не может быть иначе, просто никак!
Все должно закончиться превосходно! Именно так! Пре-вос-ход-но!
Студеный воздух, что бьется в лицо и пушистый снег, что врывается в ноздри – все это холодный, но искристый праздник. Эдакий шлейф новогодних каникул. Кажется, даже еще чувствуешь запах апельсинов, бабушкиного холодца, маминых пирогов… И ощущение сверкающего, словно обертка из фольги, искристого, словно елочные игрушки под гирляндами, упоительного вернисажа развлечений. Подарков, шоколада, от которого уже во рту все слиплось, леденцов, что раскрашивают язык, звона курантов, хороводов с Дедом Морозом и Снегурочкой…
Медведев даже не думал, что вновь испытает нечто подобное. Серьезный бизнесмен, человек, который улыбался реже кого-либо в его окружении просто потому, что не считал, будто есть повод. Наверное, судьба поставила его на счетчик и теперь взимала мзду улыбок за все это время… И щедро взимала…
А Дмитрию даже нравилось.
Алена разрумянилась, немного охрипла от криков и хохота на морозе. Щеки Максима горели спелыми яблоками. Медведев и сам ощущал, что лицо и уши просто пылают. Но это было даже приятно. Приятно снова испытать все вот это.
Да еще в компании рыжули и ее сорванца. Парнишка, правда, оживил мамочку, вернул ей оптимизм и хороший настрой.
Главное, чтобы теперь папаша его все не испортил…
И вот совершенно зря Медведев об этом подумал. Как сказал бы Беркут – накаркал.
Потому что рыжуля словно прочла в голове Дмитрия. Вдруг встрепенулась и посмотрела на них с Максимом. Поднялась со снега и отряхнулась.
– Ребят. Вы пока играйте дальше без меня. Мне нужно все
