– Белинда! – Джонатан Кэди грозно посмотрел на нее. – Будь почтительнее с мистером Гардингом, дерзкая девчонка! Он джентльмен, снискавший огромное уважение нашего короля и всех добрых людей. Сделай реверанс и поблагодари его за хлопоты.
Белинда вспыхнула и сердито посмотрела на своего защитника. Его глаза насмешливо блестели.
– Благодарю за хлопоты, сэр, – выпалила она и сделала реверанс, столь же шутливый, сколь и изящный. – Прощайте!
С этими словами она подобрала белый кружевной чепец, заколки и положила их в корзину вместе с остатками трапезы. И, даже не взглянув на Джастина Гардинга, двинулась через лес, вслед за Джонатаном. Лошадь кузена была привязана к молодому деревцу у края дороги. Он забрался в седло и уставился на нее сверху вниз. Его белое лицо застыло от гнева.
– Ты пойдешь возле меня без всяких разговоров, – приказал он. – Без единого слова.
На этот раз Белинда охотно ему подчинилась. Ее разум бурлил от переживаний, и нужно было время, чтобы с этим справиться. Страх перед кузеном, который, вернувшись домой, конечно же, даст выход своему гневу, боролся в ее душе со странным, лихорадочным волнением, охватившим ее после встречи с Джастином Гардингом.
Джастин Гардинг! Кто он такой? Что делает здесь? И самое главное – почему он так разбередил душу ей, девушке, считавшей себя невосприимчивой к мужским чарам? Она ощущала волнение и тревогу, она была смущена, но сколько ни старалась стереть из памяти его образ, он прочно укоренился там, наполняя ее трепетным томлением, которое она была не в силах понять. И это вызывало у нее еще большую досаду. Она с горечью внушала себе, что Джастин Гардинг, кем бы он ни был, уже забыл о ее существовании.
А Гардинг, прищурившись, еще долго смотрел им вслед. И позже, когда скакал по тенистому лесу на своем жеребце, он продолжал о ней вспоминать. Его не так-то легко было разжалобить, ему слишком много пришлось пережить, и он сам не раз поступал бессердечно, но сейчас, думая об изящной красавице с огненными волосами и горящими зелеными глазами, он невольно сожалел о той жизни, которую она, судя по всему, вела, попав под опеку кузена. Он знавал множество людей вроде Джонатана Кэди, деспотичных, лицемерных, находящих удовольствие в унижении и притеснении окружающих, в особенности женщин. Гардинг их ненавидел и не давал им пощады. Обидно, что такая красивая, пылкая девушка обречена на прозябание в пуританской колонии, на однообразную жизнь, состоящую из хлопот по дому и суровых внушений. С такой наружностью и темпераментом ей, скорее, пристало быть цыганкой. Джастин усмехнулся, вспомнив торжествующий блеск в ее глазах в тот момент, когда она размахивала рапирой.
Каким-то непостижимым образом девушка напомнила ему самого себя десять лет назад, когда он был двадцатилетним молодым человеком, неугомонным, упрямым, самолюбивым, дравшимся со всяким, кто смел задеть его. «К черту воспоминания, – подумал он с ожесточением. – Всему этому скоро придет конец. Ошибка будет исправлена. Гвендолин наконец станет моей. Будет принадлежать только мне». Он решительно сжал губы, пришпорил жеребца, пустив его галопом, и выбросил наконец из головы все мысли о Белинде Кэди.
Холмы погрузились в безмолвие. Неподвижно застыв темными громадами, они бесстрастно наблюдали за мужчиной и девушкой, возвращавшимися домой. Солнце перестало излучать то ослепительно ласковое тепло, что выманило Белинду из дома. Теперь оно безжалостно опаляло все вокруг, заливая землю резким белым светом. Даже ветер утих, словно притаившись в ожидании среди деревьев. Все пребывало в покое и странной неподвижности, в которой явно ощущалось напряжение.
Лошадь подошла к длинному деревянному дому. Джонатан Кэди по-прежнему смотрел прямо перед собой. Лицо его застыло, окаменело, лишь глаза сверкали так, словно их озарял огонь преисподней. Ярость, постепенно закипавшая в нем, уже забурлила вовсю. Перебирая в памяти проступки Белинды, все случаи ее непослушания, он пришел к выводу, что пригрел под своим кровом закоренелую грешницу. Кэди видел в ней коварную искусительницу, которая вопреки ему и законам нравственности пользуется любой возможностью, чтобы расставить хитроумные сети для ничего не подозревающего мужчины – любого, который окажется рядом.
Он знал одну такую – очень, очень давно. Элис, эта чаровница с волосами цвета меда и ясными голубыми глазами! Как он боготворил ее когда-то! Кэди перенесся мыслями в прошлое, с поразительной четкостью вспоминая то время, когда он был худым, бледным юношей, неуклюжим поклонником невинной дочки кузнеца. О, какой же это был гнусный обман! Элис, прекрасная Элис перешептывалась с ним, поддразнивала, порой даже насмехалась. Она подавала ему надежду… Но потом наступил день прозрения. Он застал ее неподалеку от того самого места, где сегодня наткнулся на Белинду. Она лежала в зарослях, обнаженная, словно дикарка, и ее дивное тело ласкал дюжий сын свечника. Тогда его сердце замерло, пораженное недоверием и ужасом. А потом девушка заметила, как он выглядывает из-за ветвей. «Выходи, Джонни, – произнесла она, хихикая, приторно-глумливым голосом. – Иди посмотри. Ну что же ты такой робкий – прямо как перепуганная жаба. – У него в ушах до сих пор звенел ее высокий смех. – Что ты теряешься, Джонни? Бедняжка Джонни, неужто ты поверил, что я захочу такую уродливую, неуклюжую жабу, как ты? Я просто потешалась над тобой – от души потешалась! Ну, подойди же, дурачок, посмотри на то, чего у тебя никогда не будет. Никогда, никогда, никогда»…
Лицо Кэди стало серым от мучительных воспоминаний. Бог знает, как он выбрался из леса, рыдающий, совершенно раздавленный. Он никогда не упоминал об этом случае ни одной живой душе. Но никогда о нем и не забывал. И хотя Элис умерла от малярии около трех лет назад, в глубине души Джонатана Кэди до сих пор жил ее образ. Он по-прежнему любил и ненавидел ее. Она мучила Джонатана и поддерживала в нем силы в холодные зимы, она преследовала его в душные летние ночи, когда он обливался потом в своей постели. Порочная Элис. Прекрасная Элис. Элис-насмешница. Элис-искусительница.
Никогда воспоминания о ней не были столь живы, как в этот вечер.
Белинда во всем на нее походила. Красивая, дерзкая – угроза любому благонравному, почтенному мужчине. Да только он уже не тот робкий юноша. Он зрелый муж, лидер общины. Порок теперь подвластен ему и может быть наказан по его воле.
– О да, грешница, у тебя достаточно причин для беспокойства, – невнятно пробормотал он, скользнув по Белинде рассеянным взглядом, когда та молча прошла в гостиную следом за ним. «Ты порочная искусительница. Такая же, как она. Ты – вторая Элис!» – произнес он мысленно и медленно подошел к полке с березовыми розгами. Взял одну и со знанием дела ощупал. – Ты поплатишься за это, Белинда, непременно поплатишься. Я позабочусь об этом.
