Технически мы правы – в данном случае ребенок и впрямь опять полез трогать чужое, да еще и то, что он уже неоднократно ломал. Безусловно, ломать опять он не хотел – просто это случилось в очередной раз «само»… Наказание будет заслуженным, и все же оно не должно быть столь же суровым, как то, что мы назначили бы за вредительство намеренное – со злости и от обиды, например, когда ребенок явно и очевидно сделал гадость после крупной ссоры с родителями. Однако учтем и еще один нюанс – тот, что нашей основной целью сейчас является не наказать за шалость, а отучить шалить в гостях, в магазине и других общественных местах. Увы, проблема здесь лишь в том, что одна перспектива скорого «воздаяния» тут не поможет.
Во-первых, обстановка вокруг сама располагает ребенка вытворить нечто подобное, ведь вокруг столько новых людей и забавных штучек, что ручки аж сами тянутся все потрогать. Во-вторых, в основе своей желание чада потрогать что-либо «злодеянием» не является, поскольку интеллект как средство познания мира он пока почти не может использовать. Как мы уже сказали выше, детская центральная нервная система развивается, накапливает новые наблюдения и знания постепенно – с тем, что называется жизненным опытом. Ребенку пока бесконечно далеко до способности делать умозрительные заключения – сопоставлять новую информацию с уже имеющейся и делать чисто теоретические выводы. Для того чтобы это начало получаться, коре головного мозга необходим опыт, практика. У ребенка их нет, а потому и рассуждать ему не над чем – он может получить знания и опыт пока только все обнюхав, лизнув, рассмотрев, потрогав.
Таким образом, чадо лишь познает, что это за «штучка», пока не задаваясь вопросом, как ее верно или неверно применять, отчего она сломается. Его интересует предмет с его свойствами, а не его использование. Таков естественный для детей метод постижения мира, а потому они решительно не понимают, почему это может быть «плохо». В этом смысле дети обращаются совершенно одинаково с разрешенными и запрещенными предметами: своими куклами и чужими машинками, мамиными туфельками и папиным портмоне, грязью и пищей, цветами и насекомыми. Именно в невозможности «познакомиться поближе» с этим миром другими путями и кроется неспособность ребенка удержаться от порчи «имущества». Более того, именно поэтому мы должны понимать, что запрещать это ребенку нельзя.
Согласимся, что, пока он не умеет читать, а его словарный запас весьма ограничен, доступ к информации другого рода ему почти закрыт. Все, что мы можем «живописать» ему по поводу цветов в соседском огороде, никак не заменит ему знаний и, главное, ощущений, полученных при расковыривании одного распустившегося бутона этих цветов. Ведь мы не сможем объяснить, как они пахнут – ребенок не поймет большинства приведенных для этого сравнений, так как он не знаком и с ароматами, на которые мы ссылаемся. Еще труднее будет описать, что такое чашечка цветка, лепестки и т. д. – ведь даже профессионалы таких «лекций», школьные учителя, ведут свои уроки, взывая сплошь к сравнениям.
Воспитывать, обучая
У нас, как видим, появились две задачи: нужно не просто отучить малыша делать запрещенные вещи на людях и желательно дома, но и направить его жажду познания в созидательное, никому не вредящее русло. Рассмотрим, какими способами можно добиться столь потрясающего двойного эффекта.
1. Чем больше мы опасаемся, что ребенок «опять что-нибудь выкинет», тем больше шансов, что так и будет. Дети безошибочно чувствуют эмоции, направленные на них – родительские и от посторонних людей, положительные и отрицательные. Однако они далеко не всегда понимают их основу, особенно если она слишком сложна для их пока небольшого жизненного опыта. Опасения насчет возможных выходок негативного характера – одно из чувств, совершенно недоступных нашим баловникам. А стало быть, они, как правило, понимают настороженность и преувеличенную строгость (следствие нашего страха) по отношению к ним как нелюбовь на непонятных основаниях. Иначе говоря, дети ощущают эту всю ситуацию так, как будто мы их уже не любим, недовольны ими и их поведением, хотя пока они ведут себя сносно или даже неплохо.
Согласимся, что подобное отношение оскорбило бы даже нас – тем более если пока мы не давали партнеру поводов нам не доверять, не так ли? Аналогичный вывод сделает и ребенок: что толку ему сдерживаться и дальше, раз родители уже ищут повод его наказать! Поэтому родительский страх дополнительно подталкивает малыша сделать что-нибудь нехорошее просто так, из очередного «обострения» детского любопытства. Если же ребенок уже чем-то обижен, злится на маму с папой, он способен на то же самое даже из мести, которая, как известно, сладка всегда, несмотря на наказание. А стало быть, основным «рецептом» и залогом прошедшей «без сучка, без задоринки» прогулки является наше перманентное спокойствие, уверенность, что мы удержим под контролем любую ситуацию, даже самую неприятную.
2. Чтобы ребенок реже интересовался всякими забавными «штучками» в руках случайных прохожих и в доме наших друзей, его кругозор должен быть широким в обычной жизни. Иными словами, само по себе это желание «только потрогать» не исчезнет, и лекарство от него имеется лишь одно. Состоит оно в том, чтобы предоставлять чаду достаточное количество интересных новинок каждый день дома, а не только на улице и в другой незнакомой обстановке. Как мы знаем, это необязательно «влетит нам в копеечку» – дети считают интересными не только новые образцы портативной техники. Им нравится гладить птиц и собак, играть с блестящими пуговицами, пряжками и прочей мелочью, их интересуют даже оторванные детальки обуви и одежды, чехлов, игрушек и т. д. Однако как раз большую часть интересующего их мы сами же отбираем с криком: «Где ты взял эту гадость, сейчас же выкинь!» – разве нет?
С одной стороны, это действительно приучает ребенка считать все подобранные случайно предметы потенциально опасными, что неплохо, поскольку зачастую так оно и есть. С другой же – у детей, как уже было сказано, нет интеллектуального резерва для умозрительных построений и познания слишком сложных вещей и принципов их работы. Дети – это дети, и они вынуждены приобретать начальный жизненный опыт на том уровне и тем путем, что им доступны. В данном случае они могут оторвать/отгрызть/отломать деталь сложной конструкции и придумать с нею свою игру. Конечно, это никак не продвинет их в деле знакомства с принципами работы предмета, от которого деталь была оторвана. Но знакомство с ним и его устройством все же состоится, пусть и на самом примитивном (единственно доступном им сейчас) уровне.
Поэтому вовсе запрещать малышам разглядывать и играть с предметами, не относящимися к игрушкам, не следует. Куклы куклами, но специально созданных для игрового употребления вещей для знакомства с миром недостаточно, они не создают полной его картины. Дефицит подобных «штучек» лишь разжигает любопытство малыша – его желание «просто потрогать» (а также лизнуть, дернуть, сжать и, если получится, забрать себе). В гостях или любой другой незнакомой обстановке оно в любом случае возрастает в разы – из-за обилия разнообразных незнакомых и манящих предметов. И если любопытство по естественным причинам растет в чаде, которое и так «изголодалось» по подобным развлечениям, мы можем не сомневаться, что соблазн быстро станет непреодолимым.
Таким образом, детям можно и нужно позволять играть с предметами, не представляющими для них угрозы, хотя не являющихся игрушками в прямом смысле слова. Конечно, лучше, если мы будем наблюдать за процессом, чтобы чадо ненароком не попыталось съесть резиновую набойку с каблука папиного ботинка или бантик с маминой сумочки… Назначение ряда таких «не-игрушек» можно и даже следует объяснять – только как можно проще, не стараясь вдаваться в подробности. Это нужно для того, чтобы приучить ребенка к мысли, что часть этих предметов небезопасна, без криков и скандалов.
В данном случае, если малыш постепенно поймет, что у того или иного предмета есть своя сфера для применения, мысль о том, что это «не игрушка» (та самая, которую мы тщетно пытались донести до него ранее), придет к нему сама – безболезненно и спокойно, как факт. Плюс, вероятно, острота предметов опасных (вилок, ножей и др.) станет ясна ему в теории, а не на практике. То есть чуть ли не впервые в жизни ребенок сопоставит уколы, которые ему наверняка делали в больнице, с иглой от шприца, валяющейся в траве и неведомо кем использованной. До сих пор нам бы пришлось следить, чтобы чадо ею случайно не укололось, ведь кто знает, кто использовал ее перед этим, и чем он был инфицирован. Теперь малыш и сам предпочтет эту вещь не трогать, ведь он уже и так знает, что она способна сделать больно. Точно так же он поступит и с лезвиями – отдельными или в составе сменной бритвенной головки, опрометчиво брошенной отцом на видном месте. Если он понимает, что этой штукой срезают щетину, он уже значительно приблизится к догадке, что ею можно порезать и палец.
