Эйлин Экклз выглядела как типичная учительница живописи с довольно растрепанными волосами и выразительными глазами в свободном платье разных оттенков коричневого цвета с едва заметным ярко-красным: каждым дюймом своего облика она походила на художницу.
Мы говорили о школьных делах, и у меня было ощущение, что не слишком трудно будет влиться в заведение Дейзи. Она сама вела большую часть разговора и все о школе и об особенностях некоторых учениц. Я чувствовала, что по-настоящему во все вникаю.
— Остальные учительницы прибудут завтра или послезавтра. А во вторник вернутся все девушки, которые ездили домой.
Мадмуазель спросила, вернутся ли во вторник сестры Веррингер.
— Конечно, — ответила Дейзи. — Почему нет?
— Я подумала, — сказала мадмуазель, — что в семье смерть… и они останутся дома оплакивать.
— Сэр Джейсон этого не захочет. В школе им будет лучше. Они присоединятся к нам во вторник. С ними будет Шарлотта Маккей. Она проводила каникулы в Холле. Должно быть, ее присутствие там в такое время было очень некстати. Однако я полагаю, семьи знакомы. А теперь я совершенно уверена, что мисс Грант очень устала. Мисс Экклз, может быть, вы проводите ее? Она скоро освоится здесь, но сначала можно заблудиться.
Мисс Экклз поднялась и пошла вперед.
Когда мы были на лестнице, она повернулась ко мне и сказала:
— Временами Дейзи может быть подавляющей. Когда нас больше, это воспринимается легче.
Я не ответила, только улыбнулась, и она продолжала:
— Это место требует привычки. Не могу сказать, сколько раз за мой первый семестр я готова была упаковать вещи и уехать домой. Но выстояла. Обстановка странным образом затягивает. Думаю, что теперь уезжать было бы довольно грустно.
— Мадмуазель и фрейлейн кажутся очень приятными.
— С ними все в порядке. С Дейзи тоже, по-своему. Все что нужно, это держаться от нее с правильной стороны и помнить, что она как Бог все знает, все видит и всегда права.
— Звучит просто, но слегка тревожно.
— Держите порядок, и все будет хорошо. Вы раньше преподавали? О нет, я помню, что вы только что из Шаффенбрюккена. Мне не следовало бы забывать это. Дейзи уже с дюжину раз сказала нам об этом.
— С этим заведением так носятся.
— Оно Ne plus ultra. [2]
Я рассмеялась.
— По крайней мере в глазах Дейзи, — продолжала она. — Я полагаю, вы преподаете светские манеры.
— Да, мне нужно разработать, каким образом это делать.
— Просто следуйте по стопам Шаффенбрюккена, и вы не сможете ошибиться.
— Должно быть, когда находишь талантливого ученика, обучать живописи — дело благодарное.
— Боюсь, среди нас нет ни Леонардо, ни Рубенса. По крайней мере если таковые и есть, то мы их пока что не обнаружили. Если они могут воспроизвести узнаваемый ландшафт, я уже достаточно счастлива. Возможно, я не совсем справедлива. На самом деле есть две девушки не без таланта. Вот мы и пришли. Здесь вы будете спать. Под вашим крылышком бесценные Веррингеры. Я думаю, что Дейзи полагает, будто они могут впитать немного Шаффенбрюккена даже во сне. Вот так! Немного прохладно. Так всегда. Вы с легкостью можете представить себя монахом. Дейзи нравится, чтобы мы как можно ближе следовали монашеским правилам. Не беспокойтесь, вам не приготовили власяницу. Просто забудьте, что вы в аббатстве, и хорошенечко проспите ночь. Увидимся утром. Спокойной ночи.
Я пожелала ей спокойной ночи. Мне понравилась мисс Экклз. Было утешительно знать, что люди, которых я встретила сегодня, составят приятную компанию.
Я расчесала волосы щеткой и быстро разделась. На столе стояло зеркало, и я догадалась, что это одна из тех примет современности, наличие которых Дейзи нравилось подчеркивать. Я потрогала кровать. Она была узкой подстать моей комнате-келье, но казалась удобной.
Я легла и завернулась в простыни. Заснуть было трудно. День выдался слишком будоражащий, особенно необычное окружение. Я лежала, натянув простыни до подбородка и размышляя обо всем этом, пытаясь представить будущее — и, да! — предвкушая его. Больше всего мне хотелось познакомиться с девушками.
Время шло, а сон, казалось, отлетал все дальше и дальше. На новом месте всегда трудно спать, а когда находишься в древнем аббатстве, полном впечатлений иного века, бессонница и вовсе естественна. Я повернулась к стене и уставилась на нее. Сквозь узкое, окно проникало достаточно света, чтобы разглядеть отметины на сером камне, и я задумалась над тем, сколько монахов лежали здесь, глядя на стены долгими ночами медитации и молитвы.
И тут я насторожилась. Я услышала слабый звук, и он был не так далеко — прерывистый вдох, а затем сдавленное рыдание.
Прислушиваясь, я села в постели. Тишина, и потом… Да, вот оно снова. Недалеко от меня кто-то плачет и пытается заглушить звук.
Я выбралась из постели, нащупала тапочки и надела халат. Плач слышался из комнаты справа от меня… одной из тех, что под моей опекой.
Я вышла в коридор, тапочки чуть шуршали по каменному иолу.
— Кто здесь? — тихонько спросила я.
Я услышала быстрый вдох. Ответа не было.
— Что-то не в порядке? Ответьте мне.
— Н… нет, — сказал испуганный голос.
Я определила комнату и распахнула дверь, в полумраке различила две кровати и сидящую в одной из них девушку. Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидела, что у нее длинные светлые волосы и широко раскрытые испуганные глаза; ей было, вероятно, лет шестнадцать-семнадцать.
— Что случилось? — спросила я. — Я новая учительница.
Она кивнула, и зубы у нее застучали.
— Ничего… ничего, — начала она.
— Ну должно же быть что-то, — сказала я, подошла к постели и села на нее. — Вы из-за чего-то несчастны, не так ли?
Она смотрела на меня своими распахнутыми испуганными глазами.
— Не нужно меня бояться, — продолжала я. — Я знаю, что такое скучать по дому. Дело ведь в этом, верно? Я уезжала в школу… в Швейцарию, когда была в вашем возрасте.
— П… правда? — пролепетала она.
— Да, так что видите, я прекрасно знаю, что это такое.
— Я не скучаю по дому… потому что нельзя скучать по тому, чего нет, верно? Я вспомнила.
— Теперь я знаю, кто вы. Вы Тереза Херст, и вы оставались на каникулах в шкоде.
Казалось, ей стало легче оттого, что я о ней знаю.
— Да, — сказала она. — А вы мисс Грант. Я знала, что вы приезжаете.
— Я буду отвечать за эту секцию.
— Когда остальные приедут, будет лучше. Пока так тихо, ночью довольно страшно.
— На самом деле бояться нечего. Ваши родители в Африке, не так ли?
Она кивнула.
— Родезия, — добавила она.
— Я знаю, на что это похоже, поскольку, как это ни смешно, мои родители тоже были в Африке. Они были миссионерами и не могли держать меня при себе, так что меня отправили домой к тете Пэтти.
