не покупать. Он меня поздравил с успехом и заметил, что в его стране тоже тоталитарный режим и сексология не принимается во внимание. Я обещала ему отдать всё в конце, но с моими пометками по произношению (у меня был только один экземпляр). Договорились, а в последний день он подскочил и радостно сообщил, что всё купил, даже кассету с моим выступлением; мне кассету подарили, я попробовала дома посмотреть, но не смогла — было стыдно за мой английский, за то, как я выглядела, и за все остальное.
Скажу откровенно, от повышенного внимания у меня несколько снесло крышу, и я позволяла себе, неожиданно для себя самой, непозволительное. Так, в одном интервью (кажется, французскому изданию) на вопрос, чем отличается Россия от Европы, я бойко ответила: «Ничем, всё так же, только нет туалетной бумаги!» Хохот меня отрезвил.
В третий или четвертый день Конгресса меня как популярную личность пригласил на свой семинар один израильский профессор. Тему не озвучил. Я явилась с опозданием (плутала в огромном здании, с кем-то говорила) и вошла в небольшой зал, где сидели человек пятьдесят. Я увидела графики на доске и услышала тему: «Мастурбация у женщин-репатрианток из России». Меня как хлестнули под хвост.
Не исключаю, что по дороге хлебнула винца, не помню. Я почему-то разъярилась, тема мне показалась неэтичной.
Выбрав момент, я подняла руку и вышла вперед. На своем чудовищном английском с жалким словарным запасом, жестикулируя, начала свой монолог:
— Великий русский ученый Мечников, начиная лекции в аудиториях на деликатные темы, просил поднять руки тех слушателей, кто в детстве занимался онанизмом. Увидев лес поднятых рук, он изрекал: «А кто не поднял руки, тот занимается этим по сей день!»
Убейте меня, я не знала, откуда я это взяла и где слышала или прочла. Наверное, на лекциях Агаркова или Решетняка на курсе по сексологии.
В зале раздались бурные аплодисменты. Я продолжила:
— Ваша статистика некорректна — еврейская женщина никогда не ответит на этот вопрос искренне или промолчит. И как вы можете подвергать нравственному стрессу людей, которые с трудом выехали из страны, где их обижали, которые вывезли своих детей и теперь выживают, приспосабливаясь к новому месту и жизни. Всем известно, что мастурбация — защитный механизм человеческой психики, и вы не можете получить достоверную информацию по данному вопросу у этого контингента опрашиваемых.
Раздался взрыв аплодисментов. Ко мне подскочил тучный профессор-южноамериканец, который оказался кандидатом на пост следующего президента Всемирной ассоциации сексологов. Он меня обнимал, тряс, благодарил, а я, изумленная своей смелостью и долгим монологом, стояла как вкопанная. На бедного израильского профессора было жалко смотреть. Я и не смотрела.
В рамках Конгресса проходили интересные мероприятия, в частности на второй день многие были приглашены на вечер дружбы. С вином, изысканным фуршетом, музыкой. Многочисленные приглашенные были нарядными, многие в национальных костюмах.
Признаюсь, я надела красивейшее платье из розового шелка, которое купила в церкви под Нью-Йорком, на так называемом Charity Sale (благотворительная распродажа) для неимущих — и в общем-то для всех желающих. Оно стоило пять долларов, хотя видно было, что сшито из дорогого материала и практически новое. Прихожане церкви жертвовали всё, что считали возможным.
Старушка на выходе, принимавшая деньги, удивилась качеству и цене платья и поздравила меня с удачной покупкой.
Об этой удивительной благотворительной (от слова «благо») системе распродаж в Америке я напишу позже.
Так вот, на этом большом приеме участники Конгресса знакомились, веселились, общались, и вот в микрофон прозвучало неожиданное предложение выходить на подиум делегациям от разных стран и группой петь песню своей страны.
Выходили большие и небольшие группы и пели свои национальные песни под аплодисменты. Человек тридцать — от Китая, двадцать — от Бразилии, остальные — от скандинавских и европейских стран (французов было много).
Объявили Россию. Я заволновалась, не зная, что мне делать. Стоящие рядом люди стали толкать меня на сцену: «Иди, от России зовут!»
Я вышла одна на подиум в своем роскошном платье за пять баксов, скрестила руки на груди и стала благодарить за честь приехать, выступить… А публика орет: «Пой!!!»
И я, протянув руки к народу, неожиданно для себя запела: «Расцветали яблони и груши; поплыли туманы за рекой…» После того как Катюша вышла на берег, я напрочь забыла слова и вставила: «Калинка, малинка, калинка моя! В саду ягода.» и еще две строчки. Народ хлопал в такт, а у меня текли слезы. Певческий успех состоялся тоже, после профессионального.
Интересно, что на этом Конгрессе в Японии одной из главенствующих тем в программе выступлений была тема эрекции. И неожиданно в выступлениях специалистов прозвучала информация по длительности сексуальной жизни в различных странах. Например, в Японии, по данным ученых-сексологов, интерес к проблемам секса угасает к пятидесяти годам.
В Европе же, особенно в скандинавских странах, сексуальная жизнь к пятидесяти годам только набирает обороты и вызывает острый интерес.
Когда дети уже выросли, профессиональная карьера устоялась, некоторые останавливают напряженный рабочий режим и больше занимаются собой, спортом, путешествиями и развлечениями; и тут секс приобретает новое звучание.
Разработано много методик, масса игрушек и приспособлений (авторы представили некоторые на конгрессе). Люди ходят на специальные тренинги и лекции. Короче, живут в свое удовольствие. Разумеется, высокий жизненный уровень в этих странах способствует тому, чтобы немолодые люди наслаждались жизнью, а не ломали головы — как выжить и добыть пропитание. Что замечательно!
И еще деталь из пребывания в Йокогаме. В последний день меня пригласили на небольшой прием для узкого круга.
В огромном небоскребе на каком-то пятидесятом-шестидесятом этаже было роскошно, звучал Чайковский, сверкали хрустальные бокалы, и я вдруг подумала: я так неожиданно, незаслуженно попала на такую социальную ступеньку, это у меня никогда больше не повторится и хорошо бы закончить свою жизнь на этой высокой ноте. Как? Прыгнуть с пятидесятого этажа и умереть в полете. Прислушавшись к этой блестящей мысли, я подошла к окну и уперлась лбом в холодное герметическое толстое стекло с металлом.
