Как же ей в тот момент хотелось отключиться, а лучше сразу сдохнуть! Это не могло быть правдой! Только не с ней!
Её трясло и мутило, ей хотелось орать во всю глотку, брыкаться изо всех сил и биться в истерике, пока кровь ещё гоняла по жилам сумасшедшую аритмию взбесившегося сердца, обостряя ощущения ирреального ужаса и удушающего отчаянья в разы. Мочеточник жгло нестерпимой резью, желудок тоже время от времени скручивало холодящими спазмами от зашкаливающего стресса, от чего постоянно обдавало то ледяным потом, то опаливающей испариной. Казалось, ещё немного и она либо обмочиться, либо… Но там будто бы всё заблокировало неким резервным клапаном, которому удавалось удерживать организм от самопроизвольного испражнения и от окончательной потери контроля, как над телом, так и над здравым разумом.
Только от всей правды происходящего он не защищал и от атакующих раз за разом мыслей о том, что её собирались изнасиловать среди бела дня, тоже. И не просто среди бела дня, а в центре одного из густонаселённых районов крупнейшего в Эспенриге мегаполиса, всего в паре кварталах от её дома, в фотоателье, мимо витрин которого проходило не менее ста человек в минуту… мимо фотографии улыбающегося младенца!..
– Марк, кончай срать своей излюбленной лирикой. Держи уже, давай ей ноги, а то она мне все коленки поотбивала на х*й! Засадишь ещё ей в рот, когда чуток поостынет или сделаем это вместе… Пизд*ц, ну и гибкая же, бл**ь, попалась. Такая мелкая и такая прыткая…
Хриплый голос Зака с неприкрытым довольством и предвкушающим напряжением резал слух и выворачивающийся наизнанку рассудок девушки лупцующими скальпелями смертельного безумия. О, да! Ему определённо всё это нравилось и не важно, что он при этом говорил. Чтобы подобная прелюдия не стимулировала дополнительным возбуждением перед самым главным процессом?.. Наверное, он уже не первую минуту рисовал в своём извращённом воображении конченного садиста-насильника, то как она начнёт под ним извиваться и дёргаться, в то время как он будет насаживать её сжимающуюся попку на всю длину своего каменного члена. Для таких ублюдков главное не финал, а то, что ему предшествует, и чем дольше можно растягивать по времени весь процесс, тем самый шик.
Марк ловко перехватил за щиколотки отбивающиеся ноги Элл, лишив её последнего «оружия» по самозащите давлением очень сильных ладоней и пальцев, подчиняя своей убийственной воле и подавляющему гнёту всего через какую-то физическую манипуляцию. И хрен теперь выкрутишься, как и врежешь точным попаданием в пах одному из насильников.
Её тут же начали опускать на пол, переворачивая в горизонтальное положение, будто два сговорившихся иллюзиониста собирались затолкать её в заранее подготовленный чёрный ящик глубокого, но очень тесного гроба, где не шевельнуться, ни выдавить из горла ни звука… Ни вырваться ни физически, ни ментально из плотных бинтов живого мрака…
– Ты хоть не забыл запереть входные двери? – спросил Зак как раз в тот момент, когда спина жертвы коснулась обжигающих холодом твёрдых досок неровного пола.
– Не помню. Кажется, нет. А что?
– Марк, бля, ты дебил? По-твоему, это смешно? А вдруг кто припрётся?
– Ты же вывесил табличку «Закрыто». В чём проблема?
Послушать их со стороны, можно решить, будто Марк получал дополнительное чувство извращённого удовольствия от столь привычной для них словесной перепалки к и без того сумасшедшей картине происходящего. Кто знает, а может он специально не закрыл двери главного входа? Может ему недоставало остроты в уже бурлящих под его кожей ощущениях, включая более усиленные дозы адреналина для его чёрной крови чрезмерно искушённого демона? Или же он банально испытывал сучку-судьбу…
– Проблема в тебе, Марк! – Зак навис над головой девушки, прижимая её к жёсткому полу сковывающим капканом жилистых рук и неподъёмным прессом очень крепкого тела. – Ты никогда и ничего не делаешь или не неделаешь просто так! Только в отличие от тебя, все твои закидоны меня никогда не заводили!
Гордон в свою очередь насел на бёдра Эльвиры, припечатывая намертво всю область её нижних конечностей и таза собственным весом. Но зато, в отличие от Фильцмана, он мог теперь использовать полностью освободившиеся руки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Зак, ты меня, конечно, прости, – преспокойно подхватив подол блузки над животом трясущейся под ним жертвы, Марк потянул лёгкую ткань вдоль гибкого и на удивление ладного стана девушки к её голове. Благодаря глубокому декольте лифа, он просто собрал переднюю часть кофточки в тряпичную петлю и перекинул её через макушку Элл. – Только временами ты слишком много думаешь.
Правда Зак его уже практически не слышал. Рыбьи глаза фотографа с ярко выраженным плотоядным предвкушением заскользили жадным взглядом поверх отрывшегося взору женского бюстгальтера, обтягивающего, будто второй кожей, упругие полушария безупречной груди девушки. Сжавшиеся соски симметричными бусинами упирались в трикотажную ткань по центру каждого пышного холмика, притягивая к себе не меньшее внимание алчущих глазищ насильника. Казалось, ещё немного, и у него вот-вот потечёт изо рта слюна.
– Господи, если они настоящие, обещаю, в это же воскресенье поставлю святому Захарию самую дорогую свечку.
Марк, не сдержавшись, в голос посмеялся над шокирующей шуточкой подельника. А каково было услышать Элл нечто подобное из уст облизывающегося на неё Фильцмана?..
– Готов поспорить на твой поход в церковь, они действительно настоящие. Хочешь их потрогать, попробовать на вкус или потереться о них членом?
– Я хочу их выеб*ть!
Очередная попытка вывернуться закончилась тем же, что и все предыдущие – абсолютным ничем. Бесполезно и бессмысленно! Полный беспросветный тупик! Два сильных мужика буквально распяли её поверху ледяного пола, наслаждаясь обоюдной прелюдией извращённого их больным разумом «эстетического» созерцания. А куда им теперь спешить-то? В этом и заключалась преследуемая ими цель – растягивать удовольствие до максимума, а не торопить грандиозную кульминацию их совместной пьесы.
По вискам и ушным раковинам стекали слёзы, отбивая глухой дробью по мёртвому дереву ребристых досок. Грудь разрывалась изнутри от дичайшего желания взвыть во всю глотку и заорать благим матом, а от острой необходимости вдохнуть в полные лёгкие так и вовсе сносило крышу. Если она не перестанет рыдать, она же просто захлебнётся собственными соплями! При этом голову реально дробило истошной циркуляркой разверзнувшегося перед глазами, под ней и над ней сущего ада. Кошмаром, от которого при всём имеющемся желании так просто не сбежишь, не проснёшься и ничем прогонишь. Он будет преследовать тебя до самого последнего вздоха, пока твоё сознание цепляется за внешний мир в немощных потугах найти спасительный выход. Но ничего, увы не измениться. Твои желания больше тебе не принадлежат, как и твоё ближайшее будущее, уготованное чужими руками…
– Если хочешь, можешь трахнуть её первый. – Марк заглянул прямо ей в глаза, продолжая обращаться к Заку, ну и, конечно же, ухмыляясь излюбленной улыбочкой беспринципного подонка.
ТВАРЬ! СВОЛОЧЬ! ПОСКУДА! ИЗВРАЩЕНЕЦ! ФРИК!.. БЛ**СКИЙ ВЫСКРЕБЫШ!!!
Как же её выворачивало от остервенело желания проорать ему всё это в лицо или, на худой конец, докричаться ментально через свои полуослепшие от слёз и режущей боли глаза. А может ему и не нужно ничего было говорить? Может он прекрасно прочёл по ним всё, что она так жаждала ему в эти секунды высказать. Не мог он не увидеть и не понять, не до такой же степени он недоразвит. И разве не этим он и насыщался всё это время, вытягивая из неё, подобно мифическому инкубу её жизненную энергию, плещущую прямо через край вместе с её очевидной уязвимостью?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– С чего это вдруг? – до Зака не сразу дошли его слова, хотя фотограф ощутимо заволновался. – Ты же всегда первым снимал сливки.
Тут даже не надо гадать почему. Ответ более, чем поверхностный.
Гордон неоднозначно пожал плечами с показательной наигранностью сморщив нос и поджав губы. Казалось, ему было просто сейчас до смерти скучно, и всё, что он делал – скорее по привычке и на автомате, а не от закипающего в крови хотения. По крайней мере, сбивчивого нетерпения в его действиях совершенно не прослеживалось. Его пальцы уж слишком неторопливо расстёгивали на джинсах Элл кожаный ремень, пояс и ширинку. Или он действительно никуда не спешил из-за отсутствия должного желания или просто банально никуда не спешил.
