Яна тихо брела по давно знакомому ей двору и любовалась высокими тополями и раскидистыми плакучими ивами. Когда она в последний раз сюда приходила, они были еще молоденькими саженцами, а теперь тенью пышных ветвей защищали дома от палящего солнца. Грустные мысли о быстротечности жизни, о ее смысле сами собой возникли в голове и заставили Милославскую тяжело вздохнуть.
Она вошла в подъезд и постучала в дверь под номером двадцать пять, где когда-то и проживала ее одноклассница, Марина Федотова. После повторного стука из глубины квартиры послышалось протяжное: «Иду-у-у». Яна узнала голос Марининой матери, которую она, когда та открыла дверь, с трудом узнала. Женщина постарела, осунулась, глаза потеряли прежний блеск и задор.
– Здравствуйте, Галина Николаевна, – громко произнесла Милославская, – вы меня не узнаете?
– Что-то знакомое, – улыбаясь и лукаво прищуриваясь, – произнесла женщина, – Яна, ты?
– Я, Галина Николаевна, – Яна шагнула навстречу женщине и дружески обняла ее.
– Пойдем, пойдем, у меня пирожки, еще совсем горячие, – залепетала женщина, проходя на кухню, откуда пахло печеным.
– Помню, помню, – весело протянула Милославская, – как вы весь класс в походе ими накормили. Вкуснятина!
– Угощайся, – Галина Николаевна протянула Яне огромное блюдо, на котором горой были навалены румяные пирожки.
– Я сыта, спасибо, но один все-таки съем, чтобы вспомнить их неповторимый вкус. Марина не с вами живет? – спросила Яна откусывая кусочек горячего пирожка.
– Не-е-т, она давно замуж вышла, – женщина махнула рукой.
– Как же мне ее найти?
– Да она неподалеку работает! – воскликнула Галина Николаевна. – Аптеку нашу помнишь?
– Угу, – промямлила Яна, потому что рот у нее был занят.
– Вот там она и находится, и сейчас как раз на работе!
– Училась на врача, а работает в аптеке? – удивилась Милославская.
– Да нет. Сейчас же аптеки какие все? Фирменные! Вот и Маринка в такую пристроилась. Консультантом. Работа – не бей лежачего, а получает хорошо.
Яна обрадовалась, потому что теперь можно было быть уверенной, что ответ на вопрос о промедоле она точно получит.
– Спасибо, Галина Николаевна, я тогда побегу. Мне с Мариной поговорить нужно.
– Да посиди еще, чайку попей…
– Нет, как-нибудь в другой раз. Времени нет, уж извините, – Яна сняла с крючка вешалки свою сумку и вышла из квартиры.
Пятиэтажные дома в этом районе были расположены так, что между ними образовывалось прямоугольное пространство, что-то вроде двориков. Аптека, где по словам Галины Николаевны работала ее дочь, находилась в соседнем дворе. Яна быстро пересекла детскую площадку, и завернув за угол соседней девятиэтажки, оказалась там, где ей и было нужно. Здание аптеки она узнала с трудом. Раньше это было ветхое, беленое строение, возведенное, наверное, еще в довоенные годы. Теперь же его отделали по высшему классу самыми высококачественными материалами.
Она поднялась по ступенькам, выложенными мраморной плиткой и с трудом открыла тяжелую дверь. Оглядевшись, Милославская увидела за красивым черным письменным столом Марину, которая читала какую-то газету. «На самом деле, не бей лежачего,» – подумала Яна и подошла поближе. Федотова нисколько не изменилась. Была такой же, как и десять лет назад, чему могла позавидовать любая женщина.
– Здравствуй, Марина, – тихо произнесла она, чтобы не привлекать внимание покупателей, разглядывающих содержимое витрин.
Федотова подняла глаза и несколько секунд напряженно приглядывалась к Яне.
– Янка, ты что ли? – Марина всплеснула руками. – Вот это да! Вот уж кого не ожидала здесь увидеть, так это тебя! Ты, говорят, теперь обитаешь в Агафоновке?
– Да.
– Что тебя сюда привело? – продолжала восторженно распрашивать одноклассницу Федотова.
– Разговор к тебе есть. Извини за беспокойство, но больше консультацию мне получить не у кого, а она сейчас просто необходима.
– Я само внимание, – Марина развела руками.
Милославская начала подробно расспрашивать обо всем, что ее интересовало о промедоле. Как оказалось, он являлся веществом наркотическим, которое в медицинской практике применяется как обезболивающее средство, применяющееся при родах, в послеоперационных периодах, а также для временного снятия боли у раковых больных. Яну осенило: отец Листопадова, по словам Надежды Федоровны, страдал как раз этим заболеванием, и ему делали наркотические инъекции. Но поскольку он не мог передвигаться, ампула в сарае оказалась явно без его помощи. А так как промедол – наркотик им могли воспользоваться в целях достижения состояния эйфории.
Милославской постепенно становилось понятно, почему Листопадов возвращался из сарая в приподнятом настроении. Однако, в голове не увязывалось, как мог милиционер быть наркоманом. Впрочем, все это являлось всего лишь предположениями, не имеющими доказательств, хотя внутреннее чутье Яны и подсказывало ей, что она на верном пути.
– Мог ли этим веществом пользоваться наркоман? – спросила она у Марины.
– Вообще, нарики его используют редко, – задумчиво протянула Федотова, – если говорить о лекарственных средствах такого типа, то морфин и то сильнее. Правда, его сейчас сняли с производства. К тому же, промедол очень дорогой. Да и купить его практически невозможно. У нас в аптеке, например, он выдается только по специальным рецептам.
– А в больницах? – поинтересовалась Яна.
– Ой, это очень рискованное занятие. Сейчас с этим очень строго. Пустые ампулы списываются, сдаются. В специальном журнале ведется учет. Причем делает медсестра такую инъекцию только в присутствии врача.
– А если они в сговоре и получают от продажи промедола неплохую прибыль? – не унималась Милославская.
– Раньше было не так строго, как сейчас, и, тем не менее, итог таких деяний всегда оказывался печальным. Например, была у меня врач знакомый, Кузнецова. Она поступала очень хитро. Больному, вместо предписанного наркотика вводила димедрол, баралгин, аналгин или что-то подобное. Из ампулы с промедолом же набирала в шприц вещество, пустую ампулу сдавала, а наркотик продавала прямо в шприце.
– Вот это да! Хитро! – удивилась Яна.
– А что толку-то от этой хитрости? Жила, конечно, эта женщина очень богато. Жила… До тех пор, пока ее не застукали за продажей наполненного промедолом шприца одному молодому человеку. Восемь лет дали. Сидит в колонии общего режима. Авторитетный когда-то врач шьет рукавицы для строителей. И будет это делать еще очень долго.
– Да…
– Бывает и по-другому, – продолжала Марина, – одна медсестра сама была наркоманкой, но никто из коллег-медиков этого не знал. Она тоже вводила пациентам димедрол вместо наркотика. Название этого вещества тоже заканчивается на – ол, как и слово «промедол». Хитрая девица стирала на ампуле начало написанного слова «димедрол», оставляя только – ол. Краска, кстати, стирается очень легко. Наркотик колола себе или забирала с домой, чтобы там ширнуться, когда приспичит, а ампулу, якобы из-под промедола, сдавала, говоря, что начало слова стерлось случайно. Сначала все верили, а потом заметили, что медсестра периодически и ведет себя очень неадекватно. Ее приговор, правда, был более мягким. Главный врач, не раздувая скандала, просто уволил эту наркоманку. Вот так…
– Интересно… – задумчиво протянула Милославская.
– Но, уверяю тебя, сейчас этим вряд ли кто-то станет заниматься. В отношении димедрола тоже, кстати, сейчас ведется строгий учет. И – самое важное – наркотики другого типа, ту же ханку, например, достать гораздо легче и дешевле.
Яна почти сразу поняла, что, если это Сергей оставил ампулу, то он просто украл ее у больного отца, лишив его практически жизненно необходимого средства, но, тем не мене, она решила выяснить у подруги все необходимые подробности. Теперь оставалось только заехать к Щербаковой, и тайну личности Листопадова можно было считать раскрытой.
– Ну, спасибо-о-о! – с благодарственной интонацией протянула гадалка. – Не знаю, что бы я делала, если бы не ты!
– Так ты что, уже уходишь? – удивилась Марина.
– Да. Извини, очень спешу.
– Да посиди немного, поговорим хоть. Столько лет не виделись!
– Слушай, давай лучше встретимся через несколько дней, посидим где-нибудь, – предложила Яна, – я на самом деле очень занята.
– Давай, коли так, – разочарованно произнесла Федотова, – созвонимся тогда, да?
– Угу, – на ходу бросила Милославская и покинула аптеку.
* * *
Вера стояла около двора, деловито поставив руки в бока. Когда она увидела Яну ее лицо стало выражать волнение, заботу, тревогу и еще целую гамму подобных чувств.
– Ну что? – спросила она еще издалека.
– Нам лучше где-нибудь присесть, – предложила гадалка, – я думаю разговор коротким не получится.
– Что-то серьезное произошло? – в испуге Вера закрыла рот руками.
