— За Хью!
— За Хью, — откликнулись остальные. Мы вскрыли банки одновременно, и этот звук заменил нам похоронный ружейный салют.
Потом Отис сказал:
— Помните, еще до того, как Хью заколдовали, он однажды надрался и упал в сточную яму для бензина?
— Забудешь, пожалуй, — откликнулся я. — Мне пришлось оплачивать его лечение. Он себе почти все кости переломал. Даже челюсть.
— Это еще не самое худшее, — сказал Ренье. — Ведь потом бедолага несколько месяцев сидел дома в гипсовом корсете и слушал свою старуху. А она только и знала, что пилить его и долдонить, какой он тупица. А Хью даже ответить ей не мог, потому что челюсть тоже была в гипсе. Не мог встать и уйти. Должен был сидеть и слушать.
Руфес кивнул и проговорил:
— Он потом сказал, что едва не свихнулся.
Мы рассмеялись, и это было хорошо. Да, может быть, мы чувствовали себя немного виноватыми, но поступали как должно. Я был рядом со смертными и в плохие времена, и в хорошие. Их чувства были такими искренними, такими настоящими. Временами я забываю, что не такой, как они.
— Аккурат после этого жена и наложила заклятие, — припомнил Руфес. — Конечно, Хью пытался от него избавиться. Носил на шее медальон с гри-гри, никогда не снимая. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Но все равно не решался пить.
— Да уж, — сказал Джерри. — Человек не может жить без кишок.
Вполне логичное рассуждение. Настолько, насколько вообще может рассуждать логически человек, опрокинувший несколько «Будов».
— Это факт, — мрачно согласился Руфес.
— И что мы будем с ним делать? — спросил Ренье.
— Думаю, возьмем экскаватор и похороним в «корейке», как Хью и хотел.
— Он любил свою машину, — кивнул Ренье.
— Короче, угробим отличный «шевроле», — заметил Джерри.
— У него «корейка», — поправил я.
— Там вся трансмиссия подыхает, — сказал Ренье.
— А, ну тогда ладно, — уступил Джерри и вскрыл новую банку.
Наша мастерская расположена в нескольких кварталах от жилых домов, так что звук работающего экскаватора никого не потревожил. На задах гаража мы вырыли яму размером с легковой автомобиль и опустили туда машину. Я усадил Хью за руль, придав ему непринужденную позу. Левая рука лежит на баранке, в правой, по настоянию Отиса, — банка холодного «Будвайзера». Думаю, мы сделали для него все, что было в наших силах.
— Может, надо было купить ему новую одежду? — спросил Руфес. — Костюм или что-нибудь в этом роде. В похоронных бюро всегда так делают.
Джерри посмотрел на него как на темную тучу, готовую облить дождем нашу торжественную похоронную процессию.
— Ну, Руфес, ты и тупица. Думаешь, там его не примут в рабочем комбинезоне?
Руфес почесал шею, будто бы кто-то укусил его.
— Я же просил не называть меня так, — пробормотал он. Повисло молчание.
Мы стояли вокруг ямы, глядя вниз, на Хью. Затем Ренье произнес:
— Думаю, нужно сказать несколько слов, да? Все посмотрели на меня.
Допустимо ли, чтобы тварь ночи, проклятая на веки вечные, провожала человека в последний путь торжественной речью? Это казалось странным и неподобающим. С другой стороны, я был боссом Хью и его другом.
Ладно.
— Здесь покоится Хью. — Я обвел взглядом четверых своих товарищей. У всех печальный взгляд и глаза на мокром месте. — Пожалуйста… э… Господи, прими его в рай и позаботься о нем, потому что он был хорошим парнем и никогда даже мухи не обидел, насколько я знаю.
— Аминь, — подхватили остальные.
Потом ребята сидели вокруг карточного стола, приканчивая вторую упаковку пивных банок, а я молча смотрел на них и проклинал себя зато, что должен сделать. Люди — и даже полулюди — кажутся мне такими хрупкими и непрочными. Их жизни, и без того слишком краткие, угасают, как пламя свечи на холодном ветру, если смертные подвергаются опасности. Хью погиб, и я не мог допустить, чтобы подобное случилось с кем-нибудь еще.
— Парни, я собираюсь прикрыть лавочку на несколько дней. До тех пор, пока мы с Уильямом не найдем убийцу и не разделаемся с ним.
Как я и ожидал, тут же посыпались возражения. Особенно усердствовал Ренье, и он имел на то причины. Этот бизнес был смыслом его жизни.
— А как насчет клиентов? У нас четыре машины, надо с ними закончить…
— Три. Машина мэра готова; отгоню ее сегодня вечером. Ты позвонишь остальным и скажешь, что починка займет еще несколько дней. Если кто-то не захочет ждать, мы отбуксируем машину, куда скажут.
Ренье работал со мной много лет и достаточно хорошо знал, когда не стоит настаивать. Остальные — нет. Джерри поднялся на ноги.
— Джек, мы можем о себе позаботиться и присмотрим, чтобы Ренье никто не беспокоил. Это нечестно — закрывать мастерскую.
Джерри считал себя крутым. Возможно, он и был таким — по человеческим меркам. Но в мире нелюдей все стандарты смещаются. У меня было много друзей среди смертных, и некоторые из них — в том числе эти трое парней — знали или догадывались, что я собой представляю. Черт возьми! Я должен ладить с людьми или жить отшельником, поскольку Уильям не подпускал меня к другим вампирам на расстояние пушечного выстрела. Я и ладил, но бывают моменты, когда приходится показывать, кто здесь крутой на самом деле. Я вовсе не хотел выпендриваться, честное слово, а всего лишь пытался прикрыть людей, которых называл друзьями.
— Ты просто не понимаешь, с чем мы имеем дело. И если оно решит прийти и надрать тебе задницу — пиши пропало. Черт, я даже не уверен, что сумею защитить вас. Не знаю, смогу ли защитить самого себя. И уж точно оно не будет с вами цацкаться, если вы перебежите ему дорожку. Хью — прекрасный тому пример. Так что не хочу ничего слушать. Вы не будете здесь ошиваться — и точка. Я серьезно.
— Черт возьми, Джек, мы…
Джерри умолк на полуслове, когда я чуть оскалился, показал клыки и уставился на него тяжелым взглядом мертвеца.
— Хватит.
Джерри осел обратно на стул. Я вздохнул, мне было чертовски грустно. «Обычные» больше никогда не посмотрят на меня так, как прежде, — я это знал. До сих пор я не показывал им свое истинное лицо. Мне пришлось напугать ребят. Пусть ради их же блага, но теперь я стал изгоем в собственном доме. Я любил людей. Мне нравилась их розоватая кожа, мелодичные голоса, их разнообразные человеческие запахи и… их обыденность. Они жили беспечно, не замечая вещей, которые не могли видеть, слышать и обонять. Мимолетное движение, которое трудно заметить… запах старых мертвых вещей… голоса беспокойных потерянных душ… Людям нет до всего этого дела. Иногда я сожалею, что не один из них.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
