Майя поспешила в кухню. Когда она принесла еду, Корал сидела на кровати и рылась в своих бумагах.
— Мне надо было позвонить Ллойду по поводу новой обложки журнала, — оживленно сказала она Майе. — Мне пришла в голову отличная мысль: нарисовать на обложке лицо Верушки в том стиле и тонах, что и ее платье от Пуччи! Мэйнард никогда всерьез не относилась к Пуччи!
Майя осторожно поставила поднос.
— Ты получила должность Мэйнард, но все произошло так ужасно, — медленно произнесла она.
— Я это знаю, — сказала Корал и понимающе кивнула. На лице ее появилась кривая улыбка. — Во мне тоже ужасная пустота! — Она взяла сэндвич с огурцом и посмотрела на него, потом отложила в сторону. — Я совсем потеряла аппетит. Думаю, мне не повредит сбросить пару фунтов.
Майя села на краешек кровати.
— Я кое-что слышала из твоего разговора о том, чтобы заново оформить кабинет и выкинуть все, над чем она работала, из очередного выпуска журнала. Бедняжку Мэйнард еще и не похоронили…
Корал холодно на нее посмотрела.
— Ее кремируют, — сказала она.
— Ты не считаешь, что следовало бы подождать, пока все закончится?
Глаза Корал сузились.
— Поэтому ты и пришла сюда? Чтобы совать нос в мои дела? А я-то думала, что ты заботилась обо мне!
— Я и была озабочена, мама…
— Я знала, что это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, Майя. Маленькая семья из двух человек опять воссоединилась! Какая шутка. Ты перепутала роли. Ребенок не имеет права критиковать родителей. Я не хочу, чтобы ты сидела на шее у Уэйленда. Я буду выплачивать твое содержание. А теперь лучше иди. У меня много работы, и я предпочитаю, чтобы мои телефонные звонки не прослушивались.
Слезы жгли Майе глаза, когда она закрывала дверь спальни. Зачем было приходить, подумала она. Майя прошла по Пятьдесят седьмой улице к квартире Уэйленда. Она сердилась сама на себя за то, что жалость к Корал затуманила ее сознание.
— Она — чудовище, — Майя плакала, а Уэйленд ее обнимал. — На какое-то мгновение я подумала, что мы с мамой пойдем вместе одной дорогой. Она казалась такой слабой и потерянной… Мне надо было знать, что она просто разыгрывала представление, чтобы произвести впечатление на свою секретаршу.
— Я рад, что она тебя не отвоевала, — признался Уэйленд.
Он смешал в большом кувшине водку с мартини и налил Майе и себе по стакану. Затем подал ей стакан.
— Тебе гораздо полезнее оставаться здесь. Я-то уж научу тебя всему, что ты должна знать об индустрии моды и о чем ты боялась спрашивать.
На следующий день «Нью-Йорк таймс» напечатал некролог о Мэйнард Коулз, а в разделе новостей процитировал мнение полиции о том, что в этом деле не было грязной игры.
Фотографы устроили настоящую засаду, когда Корал посетила следователя. Яркий свет вспышек ослепил ее, когда она выходила из предоставленного Ллойдом лимузина. На ней была черная накидка от Живанши и темные очки. Фотографии появились в «Дэйли ньюс» и «УУД».
— Теперь осталось только сборищу, которое встречается по четвергам, разжевать эту новость и выплюнуть ее, — сказал Уэйленд. Придя домой с работы, он разглядывал себя в зеркале в ванной и причесывал свои редкие волосы. — Тебя я тоже беру, голубушка! Там мы встретим Колина Бомона.
— Что это за клуб? — спросила Майя, прислонившись к двери ванной.
— Очень веселый, — просиял он, — и только для занятых в индустрии моды!
В такси он объяснил:
— Мы снимаем бар в отеле по четвергам раз в две недели. Мы — это тесный круг, ядро. Мы знаем обо всем, что происходит в мире моды. Туда приходят стилисты, оформители витрин, фотографы, манекенщицы, покупатели, даже торговцы. Там довольно демократично. Научись ладить с этими людьми, Майя; ты добьешься гораздо большего в своей карьере, если они будут тебя поддерживать, голубушка. Мы довольно необычны: какое еще сообщество людей ты знаешь, которое бы основывало всю свою философию на лирике Стивена Сондхайма?
Уэйленд провел ее в вестибюль гостиницы, а потом они спустились по мраморной лестнице, отделанной черной сталью.
Он усадил Майю в баре на сиденье из голубого бархата, подал ей бокал вина, и они стали вместе наблюдать за появлением остальных гостей.
Гости входили по одному, по двое, по трое, иногда появлялась целая группа смеющихся людей. Все были разные.
Она поняла, что Уэйленд, стереотип гомосексуалиста, уже вышел из моды. Молодые растрепанные парикмахеры в джинсах или черной коже, вежливые интеллектуалы в костюмах-тройках, длинноволосые помощники фотографов, похожие на рок-звезд — все выглядели мужественно. Майя узнала ведущего теленовостей, актера с Бродвея, спортивного комментатора и нескольких людей, связанных с модой, которые мелькали на коктейлях у Корал. Все-таки появилось несколько женщин, одна из них — хорошо известная манекенщица, вместе с демонстратором мужской одежды, тоже знаменитым. Оба выглядели истинными американцами.
— Оба — гомосексуалисты, — прошептал ей на ухо Уэйленд. — Но они влюблены! Мы с нетерпением ждем, что же будем дальше. Может, она просто прикрывает его.
— Что значит «прикрывает»?
— Когда мужчина не хочет, чтобы все знали, что он гомосексуалист, он берет себе для прикрытия какую-нибудь девушку.
Майя внимательно посмотрела на очаровательную пару.
— Кто это, Уэйленд, — спросил приятный светловолосый парень. — Ваша дочь?
— Да, — сухо произнес Уэйленд и даже не моргнул. — От моего первого брака с Чарлтон Хестон. — Парень посмотрел на Майю, и она заметила, что его светлые ресницы подкрашены тушью. — Практически она член моей семьи, — заверил его Уэйленд. — Разве она не хорошенькая? Майя, познакомься, это Поль-Эмиль, необыкновенный художник по гриму.
— Хорошенькая! — Прищурившись, Поль-Эмиль посмотрел на нее. — Но ей просто необходимо добавить еще румян на выступающие части скул.
— Сделайте это сами, — попросил его Уэйленд. — Преобразите ее!
Поль-Эмиль потащил Майю в дамскую комнату и усадил на край раковины. Несколько умелых мазков — и она превратилась в девушку с обложки «Вог».
— Даже не верится, — сказала она, глядя в зеркало. Он провел рукой по ее волосам. Темный карандаш, румяна и тени для век совсем изменили выражение ее глаз.
Когда она вернулась к Уэйленду, он в изумлении отпрянул.
— Сами-то вы знаете, какой вы мастер своего дела? — сделал он комплимент Полю-Эмилю. Потом посмотрел на Майю и сказал: — Ты можешь быть манекенщицей, тебе это известно?
— Манекенщицей я бы хотела стать меньше всего, — ответила она.
