***
Закончив с покупками, я начинаю жалеть, что решила пройтись по ближайшей улице, навешенной гирляндами. Я разворачиваюсь обратно в тот момент, когда слышу:
— Мишель! — Светлый голос Мины сразу же начинает раздражать меня.
Хочу сбежать, но разворачиваюсь, натягивая на лицо улыбку, хотя знаю, что Мина в курсе, как она меня бесит.
— С Рождеством! Отдохни, как следует. Работа с детьми та еще морока. — Она поправляет свои кудри под шапкой, отряхивая их от снега.
— Безумно жду работу.
Хоть где-то я не вру. Думаю, наладить контакт с детьми мне будет не сложно.
— Будем видеться в академии. Покажу тебе свой кабинет.
От мысли, что я ее буду видеть и на работе, меня передергивает.
— Извини, но мне пора, — окончательно разворачиваюсь, но девушка хватает меня за руку.
— Я чем-то тебя обидела?
— Ты лезешь в душу, когда тебя об этом не просят. Ты мне неинтересна, Мина.
Как бы больно ей не было от моих слов, но лучше я скажу правду, раз она этого не видит.
— Я просто хотела быть твоим другом.
— Но я этого не просила.
Мина поправляет сумку на плече и впервые ее лицо становится серьезным.
— Обещаю, что не буду задавать ненужных вопросов.
— Не будешь лезть в душу? — перефразирую я.
Девушка кивает, а я вытаскиваю сигарету, и, вдохнув никотин, выпуская дым прямо в лицо девушки, как бы подписывая договор между нами.
МИШЕЛЬ
Спустя годы у меня действительно накрыт праздничный стол. Я приготовила индейку и картофель, как и принято на Рождество. Купила шоколадный пудинг и парочку имбирных печений с глазурью и шоколадной стружкой. И остановилась на безалкогольном пунше, думаю, в этом году мне алкоголя достаточно.
Нил выходит из комнаты и садится на табурет напротив, все также нахваливая мои кулинарные способности.
— Могу я кое-что спросить? — неловко начинаю я, пока Нил разрезает индейку.
— Конечно. — Он бросает нож и полностью свое внимание переводит на меня.
— Пока ты был в комнате, тебе пришло сообщение… от Ниры.
Я произнесла ее имя, и мне тут же захотелось помыть язык с мылом.
— Она пригласила тебя на вечеринку. Ты можешь идти, если хочешь, — шепчу я, но сама знаю, что, если он уйдет, я буду чувствовать себя ужасно.
На кухне появляется частый гость — тишина. Я уже собираюсь извиниться, что прочла чужое сообщение, но мужчина перебивает:
— Но зачем мне туда идти, когда я никого не знаю? Раньше я ходил в бары, потому что не хотел приходить в одинокую квартиру, а сейчас все это, — он показывает на накрытый стол и на меня. — Уж лучше с одним, но прекрасным человеком, чем с сотнями непонятных тупиц.
Нил смеется, а моя душа согревается от его теплого бархатного голоса, а еще больше — от его ответа.
— Они не друзья мне, Мишель.
Я беру стакан пунша и поднимаю в знак тоста.
— Тогда к черту фальшивых друзей, мы не нуждаемся в них. Они хороши только для того, чтобы оставлять их.
После этой фразы кухню окутывает звон стаканов и настоящий аромат рождественских блюд.
АДАМ
Чарльз лежит в постели в своей комнате, которую обустроили родители специально для него, чтобы он оставался у них на ночь.
— Спасибо за машинку, папа, — благодарит сын и трясет снежный шар, наблюдая, как внутри падает снег.
— Еще раз с Рождеством тебя.
Я поглаживаю сына по голове и целую на прощание в щеку, собираясь уйти, как ребенок тут же спрашивает:
— А ты поздравил с Рождеством Мишель? Или, может, она звонила?
Чарльз озабочен ею, но я понимаю, как он боится потерять еще одного человека, и решаю соврать:
— Да, она звонила, но я не смог ответить. Она гуляла по Лондону. Хочешь, покажу фотографии?
Чарльз улыбается и садится ближе ко мне, бросив снежный шар на подушку. Я тем временем захожу в инстаграм и нахожу ее аккаунт. Показываю сыну фото, где Мишель улыбается на фоне Тауэрского моста, держа в руках какой-то напиток. Я стараюсь игнорировать мурашки, когда засматриваюсь на ее улыбку, пытаюсь игнорировать реакцию своего тела, когда просто смотрю на нее… Но как-же это сложно!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Это ее друзья?
Сын пролистывает ленту и смотрит на селфи, которое я, кажется, не видел. Мишель, еще одна девушка и какой-то мужчина. Они все улыбаются, а у меня только один вопрос в голове: что-то ее связывает с этим мужчиной? Возможно, он встречается с той девушкой, что на фото. Держусь за этот вариант, как за последнюю надежду.
— Да, друзья, — наконец отвечаю я.
— Она звонила, а ты не ответил. Позвони ей, она, наверное, обиделась, — предлагает сын, и от одного его предложения мне становится не по себе, и я пытаюсь как-то выкрутиться:
— Сынок, у нас разное время. Если у нас сейчас девять вечера, то у них уже два часа ночи.
— Но я думаю, ей будет приятно. Если она нас любит, то всегда будет рада нам, — не унимается ребенок.
Он всеми силами пытается не обрывать связь с Мишель. Мне больно смотреть на это.
— Хорошо, обязательно. А теперь ложись.
Чарльз на удивление слушается, и, выключив светильник, я выхожу из комнаты и натыкаюсь на мать.
— Мама, боже! Нельзя же так пугать, — шепчу я.
— Прости, дорогой. Хотела узнать, спит ли Чарльз, и услышала о какой-то девушке.
Мама всегда любит что-то подслушать, так что я понял: она стояла и слушала, когда мы говорили о Мишель.
— У тебя появилась девушка, да? — напрямую спрашивает она.
— Не знаю даже… это долгая история.
— Хотя бы покажи ее фото, — требует она, и я со вздохом слушаюсь, снова нахожу ее фото и снова мое тело пробивает дрожь.
— Красивая, — улыбается мама и целует меня на прощание.
Я вхожу в ванную комнату и размышляю над просьбой сына: стоит ли звонить? Может, она уже спит или в полную катушку веселится с друзьями.
Смотрю на отражение в зеркале и просто мысленно требую быть смелее. Ведь это просто звонок. Я услышу ее голос спустя два месяца и поздравлю с праздником.
МИШЕЛЬ
На часах два ночи, мы с Нилом уплетаем остатки пудинга, пока я рассказываю ему о Фиби.
— Думаю, она бы тебе понравилась. Она хорошая. Жаль, что уехала, но мы стараемся держать связь.
По фотографиям в инстаграм я знаю, что Фиби перекрасилась в блондинку. Ей очень идет, хоть я и привыкла видеть ее с темным оттенком. Она призналась мне, что вернулась к проституции, но это ее, конечно, не радует. Меня тронуло это признание, в то время как я не смогла признаться о насилии. Я знаю, она бы поддержала меня, но меньше всего я хочу, чтобы меня жалели. Возможно, когда-нибудь я признаюсь ей.
Я осознаю, что тарелки пустые, и собираюсь убрать все в раковину, как мой телефон начинает вибрировать. Кто может так поздно звонить?
— О, Господи! — прикрываю рот рукой и испуганно смотрю на Нила.
— В чем дело?
— Адам! Он звонит мне! — беру телефон в руки, не веря своим глазам.
— Ну так ответь, — просто отвечает Нил.
— Да мне легче до луны пешком добраться, чем сказать о своих чувствах! — парирую я, и на секунду во мне появляется страх, что Адам сбросит вызов.
— Просто поздравь его с праздником. Ты ведь хочешь услышать его голос?
Я киваю и шепчу «да», но взгляд Нила говорит о том, что он бы хотел услышать другой ответ, но не придал виду.
Я встаю с табурета, проскакиваю в ванную и сразу же отвечаю, испугавшись, что он сбросит.
— Алло, Мишель?
Его голос — лучшее лекарство от всех бед. Сажусь на край ванны, пытаясь контролировать дыхание.
— Адам.
Я легко произношу его имя. Голос не дрожит. Будто ждал момента, когда я скажу это вслух.
— Ты спала? Прости, забыл о разнице во времени.
— Нет, все хорошо. С Рождеством тебя, — говорю в трубку, покусывая губу.
— И тебя, Мишель. Я так рад, что у тебя все хорошо, что появились друзья. Отличные фотографии, — упоминает он.
