— А еще говорят люди, — сказал Густав Планокур, — будто война скоро будет.
— Война? — фыркнул брат Кондрат. — Чего это? Не навоевались еще?
— Эх, отче, — усмехнулся Пантелеймон Одноглаз. — Никогда война не наскучит людям. Гораздо веселее рубить головы, чем вспахать и засеять поле. Не говоря уже об урожае! Крут ты неимоверно, когда на коняке врываешься во вражескую деревню, да факелом размахиваешь, ох, как крут, клянусь усами бабушки! А то, что скоро будет война, это как пить дать, слишком уж долго мир у нас тут! Надоело это всем, скажу я вам.
— Разве мир и спокойствие могут надоесть? — насупился брат Кондрат. — Не верю!
— Уж поверь, святой отец, — Одноглаз хмыкнул, потянулся. — Мир ведь что это? Так, скукотища одна. Благородные человеки не могут подвигов совершать. Оно ведь как: деву чтобы спасти там, или с триумфом в город с трофеями въехать — для этого потребно войнушку затеять, и нехилую! Иль разбогатеть нужно купцу, к примеру. Когда самые большие заказы на провизию и одежду? Верно, в войну! А доспехи? А оружие? Воистину, война есть наисовершенненйшее и наиудачнейшее изобретение человеков!
— Человеков? — спросил брат Кондрат. — А вы, джуджи да ткаесхелхи, можно подумать, ангелы с крыльями! Или не воевали в свое время?
— Воевали, — согласился Одноглаз. — Ткаесхелхи, те вообще, скоро окончательно в дикарей превратятся. А какой могущественный народ был, а?
— Говорят, — вмешался в разговор Зезва, — что ждут они некоего мессию, который поведет их в новый, светлый мир.
— Сказки! — фыркнул брат Кондрат.
Неожиданно заговорил Евген.
— Не шкашки, дедушка Кондрат, не шкашки! Ткаешхелхи дошдутся мешшию, так папа рашкажывал.
— Евген, умолкни! — Сандр дал брату легкого подзатыльника. Тот обиженно надулся и отодвинулся. Зезва приподнялся на локте.
— Евген, а что еще рассказывал папа?
В наступившей тишине было слышно, как шипит и волнуется костер. Из леса уже доносились ночные звуки и шорохи. Где-то далеко раздался вопль.
— Очокоч, — поежился Зезва. — Сюда чтоб не приперся, стаховидл…
— Чуды тракт стороной обходят, — покачал головой Одноглаз, с удивлением рассматривая Евгена, словно видел мальчика в первый раз.
— Зезва, оставь парня в покое, — отец Кондрат с кряхтением поднялся. — Дровишек бы еще нам.
— Не хватит до утра, или как? — удивился Густав Планокур.
— Вроде б должно, но я схожу, хвороста насобираю.
— Дедушка Кондрат, я ш тобой! — Евген вскочил и вцепился в руку монаха. Брат Кондрат покачал было головой, но потом передумал.
— Ладно, сорванец, пошли. Будешь меня охранять!
— Конечно, буду! — радостно заулыбался мальчик, торжествующе оглядываясь на насупленного Сандра. Старший брат явно не одобрял инициативу Евгена, но ничего не сказал, только поближе придвинулся к костру.
Весело переговариваясь, монах и мальчик скрылись в темноте. Зезва вдруг забеспокоился, сел и потянулся к мечу. Джуджи непонимающе уставились на него.
— Ты чего дергаешься, человече? — спросил Одноглаз. — Рядом они, голоса не слышишь, или как? Соберут ветки и вернутся. Костер, чай, в Мзуме виден! Заместо ориентира.
— Действительно, — согласился Зезва, но встал и, скрестив руки, стал прислушиваться к близкому гудению голоса брата Кондрата и радостному смеху Евгена. Было слышно, как монах хрустит ветками.
— Дедушка Кондрат, вот еще, шмотри!
— Ага, точно… — отец Кондрат нагнулся за веткой.
Вдруг помутнело перед глазами, закружилась голова. Монах пошатнулся. Испуганный Евген схватил его за руку.
— Деда, что ш тобой?
Брат Кондрат потряс головой. Огляделся. Вокруг все по-прежнему, он держит в руках кучу хвороста, рядом стоит испуганный мальчик. Но… Монах огляделся.
— Костер, — хрипло проговорил он. — Ты видишь костер, сынок?
— Нет, — удивленно оглянулся Евген. — Не вижу, деда Кондрат!
Они стояли в почти полной темноте. Лишь множество светлячков освещали кусты вокруг. Отец Кондрат вздрогнул: он понял, что его так испугало. Тишина. Было очень тихо. Светлячки светили в полной тишине. Не было слышно ни шороха, ни возни мыши, ни шелеста листьев, ничего. Даже ветер утих. Брат Кондрат глубоко вздохнул и прочел молитву Дейле. Евген молча слушал, широко раскрыв глаза.
— Надо идти, — сказал мальчик, как только монах умолк.
— Идти? — словно удивился брат Кондрат. — Да, сынок, надо. Вот только куда… Мы вроде пришли вон оттуда, значит…
— Пошли, дедушка Кондрат! — Евген уверенно потянул за собой монаха.
— Куда ты меня тащишь?
— Надо спешить, деда.
— Хм, но мы же пришли совершенно с другой стороны!
— Та шторона — не та шторона…
Зезва уже собирался идти на поиски, когда раздался треск, и в круг света зашли брат Кондрат и Евген. Монах тащил довольно большую охапку сухих веток. Мальчик улыбнулся и, подбежав к обеспокоенному Сандру, уселся рядом с братом.
— Где вы были? — проворчал Зезва. — Я уже шел вас искать!
— Точно, — поддакнул Густав Планокур. — Разговор ваш утих, вот мы и заволновались!
— Да ладно вам, дети мои, — усмехнулся брат Кондрат, бросая хворост на землю.
— Все в порядке, — заулыбался Евген, толкая брата в бок. Тот нахмурился.
Некоторое время они сидели в тишине, прислушиваясь к ночным звукам. Джуджи клевали носом. Зезва еще долго пялился в огонь, но затем и его стал одолевать сон. Дежуривший первым отец Кондрат подкинул веток в костер, прокашлялся, покосился на спутников. Сандр отвернулся от костра, и нельзя было понять, спит уже мальчик или нет. Евген сидел, обхватив колени руками, плотно сжав губы. Сквозь полудрему Зезва взглянул на мальчика. Тот кивнул ему. Все в порядке, подумалось Зезве. Он улегся рядом с уже храпящими вовсю джуджами, укрылся плащом и закрыл глаза. Потянулся. Ах, как это здорово: засыпать в тепле, рядом с костром…
— Брат Кондрат?
— Да?
— Разбудишь меня через три часа…
— Конечно, сын мой.
— Спокойной… Шпокойной ночи, дядя Зезва! — раздался голосок Евгена.
— Спокойной… — Зезва по привычке потянулся к мечу.
И тут же вскочил, как ужаленный. Пригнулся, выхватил меч. Зашевелились джуджи, уставились сонными глазами сначала на Зезву, затем на отца Кондрата. Вернее, не на совсем отца Кондрата…
— Сынок, куда ты меня ведешь?
— Вше в порядке, дедушка Кондрат! Верь мне, мы правильно идем!
Брат Кондрат сжал руку Евгена, огляделся. Они по-прежнему окружены деревьями. Темно, лишь светлячки слабо освещают им путь. Костра не видно, голосов тоже. О, Дейла Защитница, куда они попали? Куда столь упорно тащит его юный отрок? Отец Кондрат вдруг вспомнил виденное им на дороге несколько дней назад. Жуткие багоны снова предстали в его воображении. Монах обернулся, зашептал молитву. А Евген решительно шел вперед.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
